Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин

Глава 18

Вспоминая свои переезды из прошлой жизни, я ёжусь даже в этой. Каждый раз, разгребая удивительные по своим масштабам завалы шмоток, предметов, техники и прочего я давал себе слово копить меньше «хлама», но ситуация повторялась снова и снова. Ну невозможно им не обрасти за хоть сколько-то продолжительное время! Каждый раз приходилось сидеть и часами фасовать всё нажитое: это вот в коробку, с собой взять, а это – в мешок мусорный, мысленно подсчитывая общую стоимость последнего. К финалу процесса она как правило достигает очень неприятной величины.

Первый переезд в новой жизни от прошлых отличался настолько, что, когда мы с Федькой и привлеченными мной к процессу трудниками перетащили наше добро в жилой корпус для самых уважаемых людей монастыря за одну ходку, я даже не поверил: а че, всё что ли? Вернувшись назад и под грустным-прегрустным взглядом «коменданта» Петра (покидаю вверенную ему недвигу) осмотрев опустевшую келью, уверился – и впрямь всё!

Тем не менее, имущество мое за прожитое в монастыре время удвоилось. Не в плане стоимости, а чисто по объему. Считаем: запасные «рабочие» шмотки для меня и Федьки, для него же – запасная одежка «парадно-выходная», две пары наших лаптей, его новенькие поршни, две наши личные деревянные ложки, писче-берестяные да бумажные учебно-канцелярские принадлежности и два мешочка – в одном, побольше, сухари, а в другом, поменьше, мясо сушеное. Чисто на всякий случай «заначил» - ворюга, да смилостивится Господь над его поганою душонкой, научил меня быть намного предусмотрительнее, чем раньше. А ну как бежать спешно придется? Вот хоть «паёк» с собой возьму. Вероятность этого маленькая, но никогда не нулевая.

Скоро добавятся зимние шмотки, еще две пары поршней, и пёс его знает что еще – я же здесь недавно, обо всех нужных «по жизни» вещах представления полного пока не имею.

Новенькое, «элитное» жилье на первый взгляд не шибко-то отличалось: те же два каменных этажа, те же крохотные окошки, узенькие коридоры да низенькие дверные проемы. Кельи, однако, здесь имелись качественно нового уровня: просторные, частью даже «двухкомнатные». За исключением батюшки игумена, которому по должности положены совмещенные с рабочим кабинетом и другими помещениями «апартаменты» с отдельным входом, важные для монастыря монахи кокетливо живут в маленьких, типа как моя прошлая, кельях, а «апартаменты» другие здесь предусмотрены для высоких гостей-мирян. «Богатыри» Государевы здесь и жили. Конкретно в моей, «двухкомнатной» келье обитал десятник, но о его ночевках здесь само собой ничего не напоминает.

Размер обеих келий позволил вывести планировку на новый уровень. У стен, как обычно, каменные «полати» с новенькими тюфяками, одеялами и набитыми соломой мешочками – моя привычка спать на подушке местным известна, вот и расстарались. У стен «подоконных», в обеих кельях, простенькие, но ладно сбитые столы с обладающими спинками стульями. Отлично – Федька может делать «домашку» (ему единственному ее задают, у других обучающихся ребят на нее времени из-за необходимости работать на благо монастыря нет, а сама концепция «домашней работы», когда я об этом спросил, вызвала у монахов-педагогов оторопь: ишь ты, чего грек придумал!), а я параллельно делать потребные мне записи. Перенесем потом стол из второй «комнаты» и приставим к этому, для удобства.

Еще здесь имеются личные очаги (и это печально, придется теперь «коптиться» и дома, а не только на кухне), которые сильно помогут нам осенью и зимою и пустой сейчас шкаф с полочками в моей комнате. Сундук я решил оставить прежний, хоть мне и предлагали выдать посолиднее – просто лень выгребать и заново складывать добро было. Во второй комнате тож сундук есть, теперь у Федьки есть собственное место для хранения вещей, и он с очень довольной этим рожицей припрятал в свой сундук подаренную ему Василием деревянную фигурку волка. Жест я оценил, но считаю его ответным – за «образок» тандыра и помощь с его возведением плотнику премия уже обломилась, а за улей добра ему прилетит и подавно. Но не сразу – сперва нужно продемонстрировать работоспособность, а это уже не раньше следующего года: зимой пчелки мёда не дают, отдыхают после трудов праведных.

Отдельно стоит упомянуть кувшинчики для кваса – чтобы не ходить лишний раз, ежели попить захочется – и самые настоящие плетеные из толстых нитей паласы на полу. «Красные углы» отдельно упоминать не стоит, но не потому что я на них внимания не обращаю – просто они есть всегда и везде. Зато заслуживают внимания висящие в нем Образки: в прошлой келье они были крохотные, потемневшие от времени и – прости, Господи – откровенно никудышно написанными, а вот здесь даже серебряная окантовочка есть. Настоящие культурно-исторические и религиозные ценности, ежели смотреть на них с высоты XXI века. Да здесь почти любой предмет какую-никакую, а ценность для историков будущего представляет, хотя бы на уровне «положим в мини-музей при школе». Чудно́ мне об этом думать, и, порою, увидев особо симпатичное изделие, я не могу не остановиться и не полюбоваться мастерством предков.

Но привыкаю – имевшееся поначалу ощущение словно я живу в ожившем музее или там историко-этническом аттракционе с живыми, никогда не выходящими из образа актерами, постепенно уходит в прошлое. Ко всему человек привыкнуть способен, и уже не только тело не обращает внимания на укусы блох, клопов и порою ползающих прямо по лицу во время сна тараканов, но и разум. Речь моя тоже прогрессирует, наполняясь привычными местным словами, а часть их я научился использовать иначе, чем в прошлой жизни: «арматура» та же совсем иное здесь значение смеет, и таких примеров изрядно. Ох и развернулись бы на моем месте толковые филологи да историки! Жаль, что я не из последних, а еще больше жаль, что я не инженер/строитель/врач (вот бы я был стоматолог, это ж какая благодать!) или представитель иной, гораздо более важной для человечества профессии. Ладно, делай что должно, и будь что будет.

Словом – новые хоромы мне понравились, и я благодарен батюшке игумену за то, что он велел мне переехать: сам бы я не попросил, потому что даже не подозревал, что здесь такое имеется. Полагал, что в скромных кельях все живут, а статус определяется добавлением к ним условного квадратного метра и богатством «Красного угла».

***

За три коротких дня своего пребывания в монастыре Владыко Евфимий успел полюбиться всем, поэтому к северным воротам, через которые епископ нас покинет,