Системный Кузнец. Трилогия - Ярослав Мечников

В самом комплексе вовсю кипела жизнь. Из плавилен валил густой дым, слышался стук молотков плотников, латавших частокол. Но я заметил кое-что странное. У зева шахты, откуда должны были с грохотом выкатывать руду, толпилось с десяток шахтёров. Мужчины не работали. Кто-то сидел на корточках, лениво ковыряя землю палкой, другие стояли, тихо переговариваясь. Один жевал что-то из тряпичного узелка — то ли завтрак, то ли просто перекус.

Почему они не в шахте?

Первая мысль — вынужденный перерыв. Неужели из-за кирок, которые я не успел сделать? Вряд ли работа целой шахты зависела от двух десятков инструментов. У них должен быть запас, ведь ещё вчера вечером смена выходила — значит, работа велась. Нет, тут что-то другое. Проблема, о которой я не знал, лишь вспомнил, что Старик Борг говорил про каких-то падальщиков. Может, это из-за них?

Мы прошли по узкой тропинке к большому срубу — самому длинному зданию в комплексе после усадьбы Главы. Арн толкнул тяжёлую дверь, и мы зашли внутрь.

Меня окутал густой и невероятно вкусный запах. Запах жареного мяса, лука, горячего хлеба и крепкого травяного отвара. Тут же слюнки потекли от такого аромата.

Помещение было одним большим и длинным залом, служившим одновременно и столовой, и казармой. Вдоль стен стояли два ряда грубо сколоченных двухъярусных нар, на некоторых были аккуратно сложены серые шерстяные одеяла. Посреди зала — три длинных стола из тёмного дерева и такие же тяжёлые лавки. В дальнем конце зиял обложенный камнем очаг, в котором весело потрескивали поленья. Над ним, на толстом железном крюке, висел огромный закопчённый котёл, из которого и исходили божественные запахи.

Возле очага хлопотал однорукий повар, ловко орудуя большим черпаком. Человек десять охранников, уже без брони, в простых рубахах, сидели за столом. На стенах висели запасные мечи, щиты с эмблемой каменного кулака и несколько трофейных голов зверей.

В дальнем конце стола, отделившись от остальных, сидели охотники. Йорн молча ел свою похлёбку, отламывая куски от ржаной лепёшки. Напротив него Брок ссутулился над своей миской, будто боясь, что ту отнимут. Мужчина выглядел измотанным и его обычная прыть сменилась угрюмой миной. Лишь Киан сидел вальяжно, откинувшись на лавке. Его тарелка была уже пуста, и он, протирая лицо тряпицей, бросал оценивающие взгляды то на солдат охраны, то на повара.

Мы прошли к ближнему краю стола, и Арн кивнул на свободное место.

— Садись. Отдыхай.

Я присел, чувствуя себя не в своей тарелке. Странное ощущение. Провёл полжизни в коллективе крепких мужиков, деля с ними еду, быт и смертельный риск, но здесь, в этом чужом теле, ощущал себя самозванцем. Попытался расслабиться. Густое тепло казармы обволакивало, и веки снова налились тяжестью, грозясь закрыться.

Украдкой взглянул на Йорна Одноглазого. Тот жевал, глядя куда-то сквозь столешницу — его лицо было непроницаемой маской.

Разговоры охранников велись вполголоса, но до меня долетали обрывки фраз.

— Крепкие мужики эти охотники, — прошипел кто-то рядом. — Без них бы мы там полегли.

— Только нос дерут, будто они не чета нам, — с обидой возразил другой. — Проще надо быть.

Чуть дальше послышался другой, более тревожный разговор.

— … Падальщики прорвались на верхний уровень. Работа встала. Того и гляди, к зеву полезут, твари мерзкие.

— Я ещё после ночи не отошёл. Нога ноет так, что зубы сводит. Здорово меня тот волчара приложил…

Так вот в чём дело — выходит, не ошибся. Падальщики. Значит, охотников позвали не только на волков. В памяти Кая об этих тварях не было ни слова, но сам факт их существования в шахте поражал. Существа поднимались откуда-то из самых недр. В голове тут же нарисовалась отвратительная картина: крупные хитиновые твари — гибрид крота и многоножки. Не знал, воображение ли это, или память пацана всё же что-то о них подкидывала.

В этот момент рядом со мной на лавку тяжело опустился Арн, поставив передо мной глубокую деревянную миску. Из неё валил ароматный пар, нёсший запах кореньев и чего-то пряного. В центре, над поверхностью, возвышался огромный кусок мяса.

— Вот. Ешь.

— Спасибо, — прохрипел я, взяв протянутую им деревянную ложку.

Похлёбка была густой, почти как рагу, тёмная и наваристая. В ней плавали куски репы, разваренный горох и что-то похожее на грибы. Поднеся ложку ко рту, медленно отхлебнул — вкус был потрясающим. Не просто солёный или мясной — он был сложным, глубоким. Сваренное на костях мясо давало насыщенный бульон. Разваренная репа и ячмень придавали сладость, а какой-то дикий корень, который трудно было опознать, оставлял на языке пряное и согревающее послевкусие. Еда воина — простая, но полная силы.

Горячая жидкость тут же разлилась по пищеводу и тепло волной разошлось по всему телу. Мышцы, до этого тугие и сведённые судорогой, начали расслабляться. Тело стало приятно ватным, будто укутанное в тёплое одеяло. Гормональная система моего нового и вечно голодного тела устроила настоящий праздник.

— Меч мой ни к чёрту, — донёсся приглушённый голос сквозь гул в казарме.

— Да и мой затупился, зараза. О камень, что ли, приложил…

Поднял голову и оглядел комнату в поисках говоривших. Двое охранников в середине стола рассматривали свои клинки. Во мне взыграл азарт, захотелось крикнуть через весь зал: «Я могу это исправить! Несите сюда!».

Седобородый, сидевший рядом, заметил огонь в моих глазах и усмехнулся.

— Тут ты многим мог бы помочь, — тихо сказал он. — После этой ночи половина клинков в негодность пришла. Только я додумался к тебе обратиться. Остальные не в курсе были, что у нас теперь свой заточник завёлся. Кстати…

Арн поднял указательный палец, полез в глубокий карман своих штанов и вынул оттуда горсть чего-то звенящего. Затем с тихим стуком высыпал монеты мне на стол.

— … Твоя работа стоит дороже. Считай это авансом за будущие заказы.

Мужчина подмигнул.

Монеты были грязными и тёмными от времени, края некоторых стёрты, но это были мои первые настоящие деньги, заработанные собственным мастерством. Значит, здесь всё-таки платили не только копчёными лещами!

Я улыбнулся и, стараясь скрыть дрожь в пальцах, сгрёб монеты в ладонь, быстро оценив их количество: десять штук, с виду медных. Они были тёплыми и тяжёлыми. Ссыпал их в карман, где те глухо звякнули.

Интересно, сколько это?

Память Кая тут же услужливо подкинула ответ. Десять медяков — это была цена двух буханок хорошего ржаного хлеба и одной большой кружки пива в таверне. На эти деньги можно было безбедно, хоть