Не в этот раз (СИ) - Владимов Максим

— Ну всё же хоть намекни, — с располагающей улыбкой попросил хозяин.

Чуть подумав — а ведь мне по-любому надо иметь ответ на такого рода вопросы! — я попытался аккуратно сформулировать:

— Есть некое ядро, активисты, скажем так, кто считает, что у воинов-интернационалистов есть групповые интересы. Которые в данный момент совершенно никак и никем не защищены. Вот Совет ветеранов есть? Есть. Но интересуется он только Великой Отечественной. Профсоюзы всякие — тоже, каждый на своём предприятии. А тут что? Почему каждый сам за себя?

— Ничего себе, — покачал головой Александров, и тут же начал корить себя — похоже, перегнул палку. — И вы это на спортивном празднике рассчитываете решить?

Я как-то сразу успокоился.

— Ну, во-первых, никаких «вы» — я даже по возрасту ни на что претендовать очевидно не могу. Я просто курьер, должен только позвать.

— Но вполне в курсе вопроса, — подколол меня собеседник, на что я только пожал плечами. — А во-вторых?

— Во-вторых, праздники можно хоть каждую неделю проводить. Тут главное — начать.

На это возражений не нашлось, но и отвечать парень не поспешил. Помолчав с минуту, он решительно кивнул, так, что волосы опять упали на глаза:

— Ладно, понял. Я буду, как минимум — из любопытства. Но заранее предупреждаю: если у меня всё пойдёт по плану, то я уеду летом, с концами. Так и передай.

— Да я ж ничего, я мнения не собираю, моё дело только предупредить, — снова заторопился я. — Меня и не просили ничего такого… вот разве что имя запишу, а то в списке фамилия только — невежливо получается, — я раскрыл уже изрядно мятую тетрадку, схватился за карандаш и поднял на собеседника выжидающий взгляд. Тот усмехнулся чему-то и коротко сказал:

— Анатолий.

Я опустил взгляд, начал писать и непроизвольно прокомментировал:

— Надо же, тёзки с Президентом Академии! И физикой, гляжу, тоже интересуетесь, — я мотнул подбородком на лежащую у зеркала книгу. — А не Петрович, случайно?

И, услышав странный сдавленный звук, в обалдении поднял взгляд. Лицо Анатолия описать не могу, впрочем, уверен, моё было не лучше.

Он справился с собой первым, мотнул головой:

— Нет, не Петрович.

— Ну всё равно однофамиль… — и снова тот же звук! Оба смотрим друг на друга, открыв рты. — Да ладно⁈

— Да, — хозяин медленно опустил подбородок на пару сантиметров, — говорила мама — родственники. Дальние.

— И что, общаетесь? — осторожно спросил я и затаил дыхание.

— Нет, — снова мотнул головой Анатолий. Помедлив, будто оценивая меня заново, он всё же решился и объяснил: — Я собирался попробовать связаться, но только после поступления в институт. Ну, чтоб не подумали…

— Что протекции ищешь, — помог ему я, как-то нечаянно перейдя заодно на «ты».

— Да, — с облегчением подтвердил хозяин. — Но на вступительных пролетел, потому и в армию идти пришлось…

— Куда поступал-то хоть? — спросил я на автомате, сам в это время соображая: ведь Александров-старший — это ж тот самый человек, что мне нужен! Это же он отвечал в Курчатнике за РБМК, который рванёт в Чернобыле уже через год! И уж точно знает, куда надо давить, чтоб беды не случилось. Только вот именно тут толку, похоже, будет немного… нерешительный этот родственничек какой-то! Я сам доберусь быстрее.

— Физтех, московский. МФТИ. Ты не знаешь, наверное…

— Как же, — важно ответил я. — Широко известный вуз на Долгих прудах…

Анатолий только улыбнулся в ответ. А мне… не знаю, захотелось чего-то большего!

— Анатолий, так это ж зыко! Это ж… лучший вуз в Долгопрудном, не хухры-мухры!

— «Лучший вуз в Долгопрудном»… Да, наверняка. Потому что единственный?

— Не только. Ты-то лучше всех знаешь — уже разок попробовал экзамены сдавать. В ЗФТШ учишься?

— Ничего себе ты осведомлённый, — качнул головой Александров. — Нет, не учусь — закончил ещё когда в школе учился. Так, сам готовлюсь теперь, по старым записям.

— Я к чему: у нас в школе, например, кружков нет. Ни по физике, ни по математике. И вести их некому, учителя… ну, обычные. Может, возьмёшься? Хоть до лета?

Парень явно не ожидал такого развития событий и молча смотрел на меня с удивлённым лицом. Пришлось усугубить:

— Известно же: хочешь как следует понять что-нибудь — объясни другому!

Но тут с наскоку всё же не получилось: Анатолий вздёрнул подбородок, словно очнувшись, а после мотнул головой отрицательно.

— Не, парень, не выйдет. Я своё-то еле-еле успеваю сделать, куда уж мне ещё других учить. Идея интересная, не скрою, но времени у меня точно не будет. А потом и вовсе уеду, если всё срастётся. Чего тут осталось-то — два месяца? Смысла нет.

Пришлось прощаться, но идея свести знакомство поближе всё же запала мне в душу.

Заболтался я с Александровым — парни успели уже вернуться и топтались перед подъездом. Полны руки огурцов… тьфу, добычи. Даже буханку белого взяли в качестве последнего аргумента — вдруг кому булок мало окажется. И, похоже, найдутся такие люди — в животе у меня явственно забурчало.

— Ну-ка, ну-ка, — Миха сунул уже ополовиненную трёхлитровку сока Дюше, совершенно не заботясь о том, успел тот её схватить или нет, и повернул освободившейся рукой мою голову к свету. — Красава, мля. И где успел? Кто?

Мягко подняв подбородок, я освободился из захвата.

— Не знаю. Честно. Ничего не успел увидеть, вошёл в тёмное с улицы — и сразу удар.

— А потом что? — уточнил Миха, недоверчиво глядя на меня.

— А что потом? Ничего. Я сразу с копыт долой, а он перешагнул через меня и вышел на улицу.

Прерывая бесполезные расспросы, я потянулся, легко выдернул из руки у Дюши «слойку Свердловскую», укусил — м-м-м! Как долго я тебя ждал! Через пару минут ожидания, парни поняли, что больше из меня не вытянуть и будто отмерли. Дюша протянул ещё и банку с соком — яблочный, а Миха зачем-то полез в подъезд. Наивный. Что он там рассчитывает найти? Наверняка даже очки мои распинали по углам.

— И что делать? — с какой-то истеричной ноткой спросил вернувшийся ни с чем Потапов.

Прожевав, я пожал плечами:

— А что тут сделаешь? Дальше пойдём по списку.

Миха постоял молча, катая желваки, поиграл кулаками, то сжимая их, то разжимая.

— Так оставлять нельзя. Не по-пацански. Узнать хмыря сможешь?

Я с сожалением стряхнул с рук прилипшие крупинки сахара: хорошо, но мало.

— Нет. Я ж говорю, только дверь открыл и вошёл, с улицы ничего не видно. Но здоровый, на голову выше меня, минимум. Взрослый, думаю.

— Может этого поспрошать… ну, к кому ты ходил? — Дюша проснулся.

Я вздохнул.

— Что спрашивать будем? — и, глядя в совершенно безмятежно-непонимающие глаза, уточнил: — Ну вот представь, что я — это он. Александров его фамилия, афганец, к которому ходил. Спрашивай.

— Что? — тупо вопросил Дюша.

— Да что хочешь, то и спрашивай. Ну? — и, после 30 секунд молчания, подытожил: — В том и прикол, что спрашивать нечего. Я ничего не видел. Он тоже. И никто другой — никого не было на лестнице. Кто угодно мог быть!

Миха посопел носом и выдал угрожающе:

— А мы поспрашиваем всё-таки!

— Конечно, — я успокаивающе похлопал его по предплечью. — Поспрашивайте. Вряд ли будет какой-то толк, конечно, но мало ли… А сейчас нам… на Лермонтовскую!

— А ты хлеб не будешь, что ли? — отмер Дюша.

Идти к последнему в моём сегодняшнем списке себя пришлось заставлять. Мы все уже здорово устали, снова хотелось есть, хлеб и сок давно кончились, и даже банку Дюша забежал сдать в какой-то кооперативный магазинчик часа два назад. Точного адреса «клиента» никто не знал, а спрашивать дорогу в тёмное время суток даже для местных пацанов было несколько рискованно. Я уже совсем было собрался объявить «шабаш на сегодня», как Миха сосредоточенно сказал:

— Во. Она, Лермонтовская!

Дюша тут же, не разбирая дороги, полез ближе к дому — искать номер, а я даже и пытаться не стал — очков-то нету, без шансов.