Участковый (СИ) - Барчук Павел

Я, честно говоря, сначала не поверил своим ушам. Вампирша вызывает советскую милицию на своего же буйного работника и ее мужа. Ну разве это не странно⁈

— Думал, вы… э-э-э… стену рукой разворотите, — честно признался я.

Ля Флёр, уже говорившая с дежурным («Да, в комиссионном на улице Ленина, хулиганство, да, срочно!»), бросила на меня уничтожающий взгляд.

— Дурак? — Поинтересовалась она, как только положила трубку, — Стены потом за свой счет восстанавливать? И товар возмещать? Я не какая-то там деревенская упырица, я серьезный профессионал, черт возьми!

Флёрова снова вернулась к двери и замерла напротив нее с таким видом, будто эта дверь была ее личным врагом.

— Ладно, с вызовом подстраховалась. А теперь… — Она в последний раз окинула деревянное полотно оценивающим взглядом. — Теперь будем решать проблему. Терпение никогда не входило в число моих достоинств.

Вампирша отступила на полшага, сделала легкий разворот корпуса и нанесла точный, каратэшный удар каблуком в область замка. Раздался оглушительный хруст, и дверь, вырванная из петель, с грохотом рухнула в торговый зал.

Любовь Никитична отряхнула руки, словно только что совершила нечто обыденное.

— Если кто спросит, — бросила она через плечо, — Скажешь, это ты выбил. Герой-милиционер, борец с беспорядком, все такое.

Не дожидаясь моего ответа, вампирша наступила на створку, лежавшую под ногами, а затем величественно проследовала в торговый зал. Я, оглушенный и ошарашенный, двинулся следом.

Картина, открывшаяся нашему взору, была достойна кисти какого-нибудь художника-сюрреалиста. На фоне разгрома — опрокинутая витрина (одна штука), рассыпанный по полу хрусталь (предположительно три штуки) и растоптанные шляпы (сто процентов пять штук, я пересчитал) — на полу, в центре зала, сидели Надя и ее супруг Николай.

Они уже не ругались. Они страстно целовались, слившись в едином порыве, забыв обо всем на свете. Казалось, их ссора была лишь прелюдией к этому бурному примирению.

— Ну, просто Шекспир отдыхает, — с ледяным сарказмом произнесла Ля Флёр. — «Укрощение строптивой» в советской редакции. Николай Петрович! Надежда Степановна! Не желаете ли оплатить номер в гостинице «У испорченной витрины»?

Влюбленные, словно ошпаренные, отскочили друг от друга. Надя, увидев директора, испуганно вскрикнула и попыталась прикрыть рваный подол своего платья.

— Ой! Любовь Никитична… Как же… Вы ведь в командировку уехали… Откуда… — Бормотала продавщица.

— А-а-а-а-а… — голос Вампирши буквально источал яд. — То есть, раз директора нет на месте, можно тут творить, что на душу ляжет?

Николай, красный как рак, начал неуклюже подниматься, бормоча что-то невнятное про «понял, простите, больше не буду».

— Молчать! — рявкнула Любовь Никитична, в ее голосе зазвенела такая стальная властность, что даже я невольно выпрямился. — Николай, ты мне весь ущерб возместишь до копеечки. Надька, ты уволена. Окончательно и бесповоротно. Чтоб духу твоего тут не было.

В этот момент дверь в магазин со скрипом распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся милиционер. Судя по всему, он бежал в магазин со скоростью гепарда.

Это был мужчина лет сорока, с усталым, обвисшим лицом и мешками под глазами. На его форме красовались погоны старшего лейтенанта. Он был мне незнаком.

— Ох… Любовь Никитична… Мне о вас сообщили, так я сразу на велосипед прыгнул и сюда. Так гнал, так гнал… Что тут у вас происходит? — спросил он, окидывая взглядом последствия побоища. Его глаза скользнули по мне, задержались на погонах, — Товарищ лейтенант? Вы откуда здесь? А главное — вы кто? Я вас в нашем городе впервые вижу.

Любовь Никитична, стоило милиционеру переступить порог магазина, мгновенно превратилась из разъяренной фурии в оскорбленную, но великодушную жертву обстоятельств. Я не успел ответить, а она уже начала своё сольное выступление.

— Ах, Игорь Васильевич! — вздохнула она, с трагичным выражением лица поднося руку ко лбу. — Спасибо, что приехали! У нас тут, сами видите, маленький семейный скандал перерос в вандализм. Но, слава богу, ваш молодой коллега уже все взял под контроль. — Флёрова грациозно указала на меня. — Он… э-э-э… даже дверь выбил, чтобы пресечь беспредел.

Старший лейтенант, снова посмотрел на меня с нескрываемым любопытством. Как оказалось, это был тот самый Лыков, с которым я теперь делил рабочее место.

— Петров, — отрекомендовался я. — Иван Сергеевич, участковый уполномоченный первого отдела.

— А, так это ты новенький! — лицо Лыкова просияло. — Слышал, слышал. Ну что, с ходу в гущу событий? Молодец. — Он кивком показал на притихших супругов. — Это их рук дело?

— Их, — подтвердил я. — Но, кажется, они уже… успокоились.

Лыков тяжело вздохнул, достал из планшета бланк протокола и начал составлять акт. Пока он занимался бумагами и выяснял детали случившегося с Николаем и Надей, Любовь Никитична отошла в сторону, жестом подозвав меня.

— Ну что, инквизитор, — тихо произнесла вампирша, ее взгляд снова стал томным и загадочным, — Раз уж ты так настойчиво ищешь со мной встречи, давай поговорим. Но не здесь. Воняет дешевым Надькиным парфюмом и человеческим потом. Ужасно не люблю эти запахи.

— Как раз хотел распросить о вчерашнем покойнике, — начал я, но Любовь Никитична меня перебила.

— Вечером. В кафе «Железнодорожник». В восемь. Там кормят сносно, по человеческим, конечно, меркам. Но главное — никто не полезет с дурацкими вопросами. — Она посмотрела на меня так, будто предлагала не встречу, а запретный плод. — Придешь?

Я кивнул, испытывая странное и очень неуместное волнение.

— Прекрасно. А теперь, будь добр, помоги Игорю Васильевичу. А мне надо подсчитать убытки. — Флёрова повернулась и пошла к своему кабинету.

Ее бархатное платье таинственно переливалось при каждом движении, создавая впечатление, что я вижу каждый изгиб тела этой женщины.

Лыков, закончив с протоколом, отправил супругов бубнить друг другу о большой и чистой любви, а затем подошел ко мне.

— Ну и денек, — выдохнул он, доставая пачку «Беломора». — Представляю, каково тебе, новичку. У нас тут, на моем участке, веселуха — каждый день как в цирке. Только клоуны сильно неадекватные. Николаю, к примеру, уже столько предупреждений было. Замучаешься считать. Сильно неуравновешенный мужик. Чуть что — сразу в драку. У него планку срывает на почве эмоциональных переживаний. Идем на улицу?

Как только мы вышли из магазина, старлей прикурил и протянул пачку мне. Я отказался.

— Смотрю, ты с Любовью Никитиной уже знакомство свел, — заметил участковый, прищурившись. — Красивая баба, да? Только смотри, не обожгись. Говорят, мужики от нее как мухи от огня дохнут. Правда, не буквально, — он засмеялся своему неудачному каламбуру, — Но кто ее знает. Баба она с характером. И связи… Ой, какие связи.

Я промолчал, делая вид, что мне, собственно говоря, на эту роковую красотку искренне начхать.

В голове же вовсю работал анализ. Ля Флёр назначила встречу. Она знает что я инквизитор, и знает, что я приду. Ее «женские чары» это не просто попытка кокетства, это — целенаправленная проверка моей устойчивости.

Вечернее свидание в кафе «Железнодорожник» обещало быть крайне интересным. И, черт побери, несмотря на весь абсурд и опасность, я чувствовал щемящее предвкушение. Верно сказал Лыков. Эта женщина-вампир подобна пламени — опасна, но неотразима. И я уже начинал понимать, о каком «магнетизме» говорил Профессор.

Глава 18

Распрощавшись с Лыковым, у которого еще были дела на участке, я отправился на родную и любимую службу. По идее, мне надлежало вернуться туда еще час назад, если не раньше. Я так-то ушёл в морг, чтоб выяснить дополнительные детали, а в итоге исчез почти на полдня. Надеюсь, товарищ полковник благополучно все это время обо мне не вспоминал.

В нашем кабинете царил привычный для участковых рабочий хаос в виде кипы бумаг и отчетов, который капитан Капустин тщетно пытался обуздать. Он сидел, вытянувшись в струнку, и с маниакальной точностью раскладывал по папкам какие-то бумаги. Всё-таки он очень странный тип.