Участковый (СИ) - Барчук Павел

Ее низкий, с хрипотцой голос совершенно не сочетался с хрупкой, почти девичьей внешностью. Но от этого дамочка ничуть не выглядела менее притягательно. Наоборот. Такое противоречивое сочетание добавляло ей еще больше манкости.

— И эти еще… суки… Загребли своими вечными скандалами! Поспать хрен дадут, бл…! Ну я им…етическая сила… разбитые стекла по тройной стоимости посчитаю! — закончила красотка свою тираду, кувыркнулась последний раз и, наконец, вывалилась из гроба.

Она замерла возле «постели», изучая меня обволакивающим, проникновенным взглядом. Глаза у нее были не просто карие. Они были цвета дорогого, выдержанного коньяка, почти янтарные. В их глубине плясали искорки раздражения и какого-то дикого, животного любопытства. И уж точно в этих глазах не было ни капли сонливости.

— А ты, новоиспеченный инквизитор, чего уставился, как баран на новые ворота? — спросила она, сделав шаг в мою сторону. — Помог бы, что ли, джентльмен несчастный! У инквизиторов с манерами совсем швах? Или, хотя бы, представился по всем правилам этикета. Между прочим, с настоящей графиней сейчас разговариваешь. Ну… В данный момент, конечно, титул скрывать приходится, однако… Тебе-то можно рассказать.

Я, все еще находясь под впечатлением от «пробуждения» девушки и ее отборной лексики, машинально протянул руку, которую она милостливо пожала. Женские пальцы были холодными, как мрамор, но хватка оказалась железной.

— Лейтенант Петров. Для вас… можно просто Иван.

— Гражданка Флёрова. Но для тебя — мадам Ля Флёр. — Произнесла красавица.

— Любовь Никитична? — уточнил я с легким удивлением.

Затем тряхнул головой, скидывая остатки наваждения. Нужно было окончательно прийти в себя, пока я бараном блеять не начал.

Причина моего удивления крылась в том, что соответственно словам Наденьки, директор магазина уехала в командировку. А получается — нет, не уехала. На кой черт Наденька тогда врала? Или не врала? Может, она искренне верила в то, что говорила, считая, будто начальница и правда отчалила из города?

— Ну, я, а кто же еще? — Любовь Никитична отряхнула пылинки со своего платья, затем окинула меня взглядом с ног до головы.

В этом взгляде читалась профессиональная оценка, как у покупателя на рынке. Я, честное слово, почувствовал себя куском отборной говядины или свинины.

— Ля Флёр для друзей и особо приближенных. — С намеком произнесла вампирша, — А ты, смотрю, ко мне в альков пожаловал. Значит, сразу и друг, и приближённый. Не ожидала, что знакомство начнется с такого… интимного визита.

— А как вы поняли, что…

— Что ты инквизитор? — Перебила меня Вампирша. — Так не орал, когда гроб увидел. И на мою красоту не отреагировал, как должен. Не кинулся руки целовать да яремную вену подставлять. Молодец…

Она усмехнулась, снова разглядывая меня с интересом. Я скромно пожал плечами, мол — привычное дело! Первым пунктом — служба, а женщины, даже очень красивые, это все потом. Хотя, на самом деле, есть ощущение, если бы не карандаш Капустина, я бы бросился. И руки целовать, и вену подставлять, и черт его знает, что еще делать.

— А вообще, если честно, со вчерашнего дня твоего появления жду. — Любовь Никитична небрежно повела плечиком, — Как про этого идиота Женю узнала. Вот прямо чувствовала всеми фибрами своей старой вампирской души, покружишься, повынюхиваешь, а потом в гости придёшь.

— Забавно… Второй день в новой должности, а обо мне уже вся нечисть в курсе… — Начал я, но договорить свою мысль не смог. Хотя очень был настроен. Вампирша назвала имя — Женя. А значит, она и правда знала замерзшего парня. Нам точно есть, что обсудить.

В торговом зале в этот момент раздался особенно оглушительный грохот, будто опрокинули целый стеллаж с хрусталем. Любовь Никитична вздрогнула всем телом, ее прекрасное лицо исказила гримаса чистой, незамутнённой ярости. Но даже в приступе гнева она была удивительно хороша. Злость придавала ей особенную перчинку.

— Да они сейчас весь мой товар в труху превратят! Совсем охренели, долбодятлы! — вырвался у вампиршы яростный рык. Этот контраст между внешностью и речью продолжал вызывать в моем сознании легкий когнитивный диссонанс.

Ля Флёр решительно отодвинула меня с дороги и направилась к двери, ведущей в первую подсобку. Я, конечно же, рванул за ней. Начался самый интересный этап нашей беседы, а она убегает!

Вампирша выскочила в комнату, которая вела непосредственно к торговому залу, и дернула ручку двери, намереваясь прекратить бедлам, творившийся в магазине. Естественно, в ответ она получила — ничего. Наденька дверь-то закрыла на ключ, о чем Флёровой известно не было. Любовь Никитична нахмурилась, потом с силой толкнула створку плечом. Дверь даже не дрогнула.

— Надька! Открой, дрянь такая! — крикнула вампирша, но в ответ послышались лишь приглушенные женские всхлипы и басовитое мужское ворчание.

— Я, конечно, дико извиняюсь, что лезу с такими вопросами… Наверное, это очень не вовремя. Но безумно любопытно, знаете ли… — Я тихонечко подошел к красавице сзади и аккуратно стукнул ее указательным пальцем по плечу.

— Что⁈ — Рявкнула она, испепеляя взглядом закрытую дверь.

— А вы так свободно держите в помещении магазина, хоть и в подсобном, гроб… Да и клавесин со свечами, знаете, не сказать, что обычный советский интерьер. У персонала вопросы не возникают? Надеюсь, Надежда и другие продавцы не в курсе вашей любви к человеческой крови?

Вампирша медленно повернулась ко мне. На ее лице расплылась улыбка, которую можно было назвать соблазнительной или опасной в равных долях.

— Ты, инквизитор, ерунды не говори. Мне столько лет, что это даже неприлично произносить вслух. А возраст он, знаешь, сильно способствует развитию ума по причине накопления опыта. Конечно, никто не знает. Я чту Договор, ибо не являюсь дурой. Та комнатка, которую ты видел… О ней смертным не известно. Вернее… как бы это помягче сказать…

— Да уж как есть. — Посоветовал я.

— Ну если, как есть…Бывают ли там люди? Да. Но очень редко. В основном я приглашаю туда сородичей. Так… Посидеть, прошлое вспомнить. Видишь ли, здание старое, у него энергетика определённая, подходящая. Живу-то я в обычной хрущёвке. Ну какие, к чёртовой матери, в хрущёвке сборища вампиров? Смех один. Иногда мы устраиваем себе маленькое пиршество. Но как правило, используем кровь животных или ту, которую можем достать законным путём. Если кто-то тебе наговорил, будто в моем салоне творятся всякие непотребства, так нет. Не творятся. А когда обычному человеку выпадает огромная честь оказаться в моей компании конкретно в этом месте, то потом он данный эпизод своей жизни благополучно забывает. Для всех остальных комнаты вообще не существует. Спроси вон Надьку. Она тебе скажет, что подсобка в магазине одна и никаких других быть не может. Ты ее смог увидеть только потому, что являешься инквизитором.

Вампирша окинула меня насмешливым взглядом, а затем продолжила:

— Договор о ненаблюдаемости важен не только для смертных, он в первую очередь важен для нас. Представляешь, что начнётся, если людишки узнают о существовании…ну, например, вампиров? Наше и без того непростое существование превратится в черт знает что. Будут, как ненормальные бегать с кольями и в порядочных вампиров ими тыкать. А вообще… Не отвлекай! Пока ты мне тут мозг выносишь, Надька-дура со своим Колей-психопатом магазин в щепки превратят! Он же у нее совсем на голову пристукнутый!

Любовь Никитична снова повернулась к двери, подумала пару секунд, затем отступила на шаг. Ее руки сжались в кулаки.

Я уже мысленно готовился к тому, что сейчас она выбьет дверь с петель одним ударом своей изящной ручки. Как показывают в кино. Вернее, будут показывать лет через сорок. Но Вампирша резко крутанулась на месте развернулась и быстрым шагом прошла к старому, дисковому телефону цвета слоновой кости, стоявшему на столе подсобки.

— Что вы делаете? — не удержался я.

— А что, по-твоему, я должна делать? Звоню «02»! — Ответила Любовь Никитична раздражённо.– Вызываю милицию. У меня тут государственная собственность уничтожается, а я, между прочим, законопослушная гражданка.