Участковый (СИ) - Барчук Павел

От близости этой дамы у меня начала кружиться голова. И это вовсе не по причине ответной страсти. Во-первых, от Наденьки невыносимо воняло «Красной Москвой». Нет, сами-то духи вполне даже ничего. Но когда их используют без меры, вылив на себя половину флакона, вот тогда они начинают вонять.

Во-вторых, стало понятно, что впервые за всю мою жизнь мне придётся вести себя с женщиной грубо. А я, как бы, это не очень люблю. Меня воспитывали так, что девочки — слабые, нежные, ранимые существа, которые нуждаются в защите и крепком мужском плече.

— Надежда Степановна, — сказал я, глядя ей прямо в глаза и стараясь не опускать взгляд ниже её подбородка, чтоб она, не дай бог, не сочла это появлением интереса. — Я, конечно, очень польщён… Но, честно говоря, не хотел бы пополнять список… гм… ваших машинистов, электриков и кого там еще. У меня и своих забот хватает. К тому же, если не ошибаюсь, вы — дама замужняя. А это, знаете, совсем некрасиво, крутить романы с замужними женщинами. Мужская солидарность.

Я попытался отодвинуться, но Наденька была непреклонна. Она сдвинулась вместе со мной, чуть ближе переместив свою грудь.

— Ах, какие мы гордые! — рассмеялась Надежда. — Это мне нравится! Настоящий мужчина должен быть с характером!

Я уже собирался применить более решительные меры, возможно, даже слегка нарушив устав, как вдруг с улицы донёсся оглушительный рёв, от которого задрожали стёкла в витринах.

— НАДЬКА!!! АХ ТЫ, ДРЯНЬ БЛУДЛИВАЯ!!! Я ТЕБЕ СКУЛУ СВИХНУ ЧТОБ ТЫ ЗНАЛА, КАК МУЖА ОБМАНЫВАТЬ!!!

Лицо Нади из розового и кокетливого мгновенно превратилось в белую, как мел, маску. Глаза округлились, а грудь начала часто и быстро вздыматься. Правда, на этот раз вовсе не от страсти.

— Николай! — выдохнула Надежда. — Муж… Спать после ночной должен…

Она метнулась к окну, я — за ней. Хотелось понять, что там за Николай является обладателем столь великого счастья.

По улице, размахивая руками бежал мужик… Ну как бы объяснить… Его физические данные совершенно не соответствовали моим ожиданиям. Я думал, Николай должен быть раза в два больше Семёнова и Васьки Бугая вместе взятых. Иначе как ему со своей супругой управляться.

Однако Коля меня удивил. Росту он был невысокого. Где-то метр семьдесят. Шуплый, мелкий, больше похожий на подростка. Правда, при этом, лицо его выглядело совершенно устрашающе. Николай явно был в гневе.

— Надька, дрянь такая! Мне все рассказали! — Орал супруг Надежды, скорой рысью иноходца приближаясь к магазину.

И вот тут Наденьку словно подменили.

— Быстро! — прошипела она, хватая меня за рукав.– В подсобку! Сиди тихо, как мышь!

Надежда буквально волоком потащила меня к неприметной двери, расположенной за прилавком. Честно говоря, ее искренний страх перед мужем изрядно удивлял. Она, при желании, могла одним щелчком отправить Николая в нокаут.

Надежда распахнула дверь, втолкнула меня внутрь, а потом захлопнула створку прямо перед моим носом. И тут же послышался щёлчок подвернувшегося в замке ключа.

— Ну охренеть… — Протянул я, в легком офигевании.

Затем повернулся и осмотрелся. Надежда спрятала меня от гнева ревнивого мужа в небольшом, тускло освещённом помещении. Это была классическая подсобка: стеллажи с папками, коробки, запах пыли и бумаги.

Я прошёлся вперед и в углу увидел еще одну дверь. Возможно, это был запасной выход. Если так, то мне фантастически повезло.

Я толкнул дверцу, она тихонечко скрипнув, отворилась.

— Не повезло… — Вырвалось у меня досадливое замечание.

Потому что из следующей комнаты пахнуло не свежим воздухом, а все той же пыльной хозяйственной бытовухой.

Я распахнул дверь шире, переступил порог и… замер с открытым ртом. В дальнем углу комнаты, на двух табуретках, стоял… гроб. Гроб, блин! Солидный, старинный, украшенный завитушками и фигурками ангелочков.

Я, забыв и о Наде, и о её ревнивом муже, медленно подошёл ближе.

Со стороны торгового зала доносились крики, ругань, звон бьющегося стекла (видимо, пострадала какая-нибудь хрустальная ваза) и гневный бас Николая, разбавленный испуганными писками Нади. Эта парочка так голосила и орала, что их скандал был слышен даже здесь, в дальней комнате.

Я снова повертел головой, рассматривая обстановку помещения. Помимо гроба в наличие имелись два старинных дивана, здоровенные, напольные полсвечники, парочка картин на стенах и даже небольшой клавесин. В общем, не подсобка, а реально салон для приема гостей, которому место в прошлом столетии, а никак не в комиссионном магазине советского разлива.

Я подошёл к гробу вплотную. Крышка была не полностью прикрыта, ее будто специально немного сдвинули в сторону. Сделал глубокий вдох и мысленно приготовившись ко всему, эту крышку вообще отодвинул.

В гробу лежала женщина. Ей на вид было лет тридцать. Невероятно, почти неестественно красивая. Лицо с идеальными, тонкими чертами, фарфорово-бледная кожа, длинные, тёмные ресницы. Губы — алые, словно капля крови на снегу.

Незнакомка была одета в элегантное платье из чёрного бархата, которое выгодно подчёркивало её хрупкую, изящную фигуру.

Женщина выглядела полной противоположностью Наде — утончённая, хрупкая, смертельно прекрасная.

Я стоял, заворожённый этой необыкновенной красотой, пока за дверью бушевала семейная гроза. Девушка в гробу не подавала признаков жизни, её грудь не поднималась от дыхания. Она была похожа на изваяние, на спящую царевну из сказки. На Белоснежку, отравленную злобной мачехой.

Я осторожно склонился над незнакомкой, не в силах оторвать взгляда от ее лица. В этот момент меня что-то больно кольнуло в бок. Я раздраженно расстегнул пуговицы форменного пиджака и распахнул его. Затем снова наклонился к красавице. Мое слегка затуманенное сознание настойчиво посылало сигналы, суть которых сводилась к непреодолимому желанию прикоснуться губами к коже красавицы.

Однако, в бок снова что-то упёрлось, мешая мне наслаждаться неестественной привлекательностью незнакомки.

Я, чертыхнувшись, сунул руку в карман. Карандаш! Ну конечно! Дурацкий карандаш Капустина развернулся в кармане поперёк и теперь своим острием постоянно тыкал мне в бок.

В этот момент произошло две вещи и обе они были максимально неожиданными.

Сначала со стороны торгового зала раздался громкий звон разбитого стекла. Более громкий, чем до этого. Похоже, Коля и Наденька начали тупо крушить магазин.

А потом, незнакомка резко открыла глаза и отчетливо произнесла:

— Едрить твою в нос! Этак они мне весь магазин разнесут к чертям собачьим!

Глава 17

Странное дело, но карандаш Капустина, постоянно впившийся мне в ребро, оказался спасительным якорем в море внезапно нахлынувшего, иррационального помешательства. А мое состояние именно так и выглядело — самое настоящее помешательство.

Хотя я, между прочим, в прошлой жизни красивых женщин тоже видел. Неоднократно. Чай не в лесу жил. Бывали даже ну очень красивые.

Однако в этой дамочке, которая в данный конкретный момент, чертыхаясь, вертелась в гробу, пытаясь выбраться из бархатных подушек и подстилок, было что-то особенное. Что-то магически притягательное.

Я отшатнулся от незнакомки. И мне, скажу честно, пришлось сделать для этого усилие. Будто я отрывался от мощного магнита. В глазах на секунду помутнело, а в ушах зазвенело.

Меж тем, причина моего помешательства, матерясь бранными словами, от которых даже мне, мужику, стало немного не по себе, упорно выбиралась из гроба. При этом она двигалась с той же неестественной, отточенной грацией, с какой мой недавний провожатый, Толик, скользил по земле.

Вернее, не двигалась, а барахталась, раскидывая в стороны подушки, которыми было выстлано ее «ложе». Даже эти барахтанья выглядели как нечто весьма милое и соблазнительное.

— Понастелять… бл… всякого бархатного дерьма! — Бубнила красавица, — А ты потом… бл… карячся в нем, пыхти! Чертовы традиции! Когда уже Совет отменит эти дурацкие гробы!