Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

И все же артиллеристы выполнили свой долг до конца, сражаюсь за свою землю. Ну, по крайней мере, они считали ее своей…

Однако теперь артиллерийского щита у спешенных всадников уже нет — и их единственный шанс подпустить врага поближе, а затем закидать из окопов бутылками с горючкой и связками ручных гранат. Первые красноармейцы получили от ляхов по две штуки на брата — комбриг выбил их у панов, аргументируя тем, что бутылки с «зажигалкой» успешно применялись против бронетехники в Испании. Причем чаще ими пользовались «регулярес» Франко, его отборные марокканские солдаты — те еще головорезы, грабители и убийцы, но смелости и воинской смекалки им не занимать. Регулярес могли устроить танковую засаду прямо на деревьях, забрасывая бутылки с горючкой на моторное отделение проезжающих внизу танков.

Еще комбриг вспомнил случай, когда «бэтэшки» шли в атаку по низине — и бутылки с горючкой летели в новенькие республиканские танки с обрывов… Деревья на высоте еще остались, но никто не рискнул бы залезть на них, встречая врага броском горючки. Так что Фотченков советовал бойцам подпускать машины поближе и стараться закинуть бутыль с горящим фитилем на жалюзи моторного отделения. В крайнем случае, швырять их прямо в лоб башни — никакого урона не нанесешь, но огонь и дым хотя бы временно ограничат видимость экипажа.

Гранатные же связки, весящие по меньше мере килограмм, раздали самым подготовленным, физически крепким бойцам. Их предлагалось забрасывать под днище танка или также на корму… Во время утреннего инструктажа с командирами рот, взводов и отделений, все это звучало логично и толково — и говорил повоевавший в Испании комбриг уверенно, со знанием дела. Теперь же… Даже сам Фролов, на что он слыл решительным малым, не мог и представить, что ему хватит выдержки подпустить многотонную махину вражеского танка поближе — когда сама земля дрожит под его гусеницами! А после швырнуть гранатную связку под гусеницы — выпрямившись в окопе в полный рост под пулеметными очередями, бьющими едва ли не в упор…

И все же для большинства бойцов это действительно единственный шанс справиться с танком. И пока еще этот шанс у них есть: вражеская пехота сильно оторвалась от своих панцеров, вынужденных совершить обходной маневра из-за минного поля. Не полезли на противотанковые мины и сами зольдаты — хотя, насколько Фролову было известно, те не взрываются, если просто наступить сверху… Но ведь немцы не могли знать, что перед северным склоном горы выставлены лишь противотанковые блины, а противопехоток-то нет!

К слову говоря, когда панцеры начали обходной маневр, наступил удобный момент, чтобы открыть крепкий огонь по германской мотопехоте. Но в те мгновения мало кто из красноармейцев стрелял… Полнокровный «стрелковый батальон» (если равнять кавалеристов с обычной пехотой) понес большие потери из-за налета бомберов — и особенно, во время артподготовки. Тяжелые снаряды перепахали траншеи, обвалили ходы сообщений, разорвав единую линию обороны на несколько изолированных друг от друга очагов… А многие неопытные красноармейцы (хотя у кого там вообще был боевой опыт⁈) пытались бежать во время налета и обстрела высоты.

Абсолютное большинство их догоняли осколки, пули бомберов, глушила взрывная волна… Впрочем, от близких разрывов шестидюймовых гаубичных снарядов и бомб-«полусоток» не спасали и траншеи — так, например, прямо в «лисьей норе» завалило землей и тяжело контузило младшего лейтенанта Таранца, командира взвода. А его обязанности пришлось исполнять Фролову, как раз вчера повышенному в должности до младшего комвзвода… Сергей сосчитал уцелевших бойцов — после чего приказал оказать помощь раненым, собрать гранаты и уцелевшие бутылки с горючкой, почистить оружие. Под его началом осталось всего четырнадцать человек, способных вести бой — и еще шестерых раненых, наскоро перевязав, перенесли в отсечный ход траншеи. Тут бы Ии м ударить по немецкой пехоте! Благо, что во взводе уцелел ручной «Дегтярев» — но прежде, чем старшина приказал бы бойцам открыть огонь, прозвучал заполошный крик «танки»…

Теперь же панцеры принялись давить линию траншей, зайдя к ним с фланга — расстреливая бойцов из пулеметов и пушек. Несколько человек на глазах старшины выскочили из окопов и бросились бежать — но их ожидаемо скосили огнем скорострельные машиненгеверы…

Поляки копали извилистые траншеи на совесть, не пытаясь их спрямить — в противном случае немцы расстреляли бы кавалеристов в пару очередей. Причем укрыться от огня танков можно и в отсечных ходах, и в углублениях огневых точек… И вот, из запасной ячейки пулеметчиков вдруг вылетела тяжелая связка гранат! Впрочем, отчаянного бойца все-таки подвели нервы — или же глазомер: связка не долетела до головной «двойки» метра полтора. Но разбрасывая осколки и комки земли во все стороны, гранаты ухнула крепко: взрывом сорвало гусеницу, повредило ведущее колесо — танк замер. Скрученная гусеница не даст колесам проворачиваться, любой мало-мальски опытный мехвод об этом знает.

А смелый боец уже швырнул в лоб панцера бутылку со смесью керосина и бензина, подпалив пропитанный горючкой фитиль спичками. Бутылка долетела до цели — и разбилась о лобовую броню под башней; полыхнуло крепко, языки пламени закрыли обзор экипажу. Вновь открыла огонь автоматическая пушка, но огонь это вышел слепым — очереди полетели в молоко, разбрасывая пучки трассеров сильно выше окопов…

Наглый, самоуверенный танкист наполовину высунулся из башенного люка, уверенный в том, что русские «иваны» прижаты огнем и не посмеют даже носа показать из своих нор! Но он ошибся: нестройным залпом грохнули сразу несколько трехлинеек — и танкист дернулся, выронил огнетушитель из раненой руки… Однако к огневой точке смелого гранатометчика уже подошла пулеметная «единичка».

Легкий, пулеметный танк, фактически танкетка? Все так — но скажите об это бойцу, на которого прет пять тонн железа и крупповской стали… Немцы действовали наверняка: прижав смельчака огнем спаренных пулеметов, панцер быстро наехал на окоп — и начал крутиться на одном месте, обваливая края траншеи гусеницами многотонной машины… Он просто давил живого человека — чей обреченный крик старшина Фролов расслышал сквозь шум боя.

И этот отчаянный зов о помощи отозвался в сердце Сергея такой болью, что он решился открыть огонь куда раньше, чем планировал изначально…

Прицельные приспособления польских противотанковых ружей рассчитаны на дистанцию боя всего в триста метров — но и на этой дистанции они вряд ли возьмут более десяти миллиметров брони. О чем поляки честно предупредили — потому Фролов и рассчитывал подпустить вражеские машины хоть немного поближе… Хотя для того, чтобы вести огонь по танкам накоротке, требуется недюжинная храбрость! И возможно, одна из причин промедления старшины заключалась в том, что неосознанно он все же надеялся растянуть те мгновения, пока еще можно хорониться за бруствером.

Однако гибель обреченного бойца, сумевшего дать отпор сильному пушечному панцеру, отрезвила старшину, подстегнула к действиям. Пробежав по окопу до места обвала, Сергей взгромоздил на уцелевшую часть бруствера громоздкое и тяжелое ружье (килограммов десять, не меньше!). Утопить сошки, покрепче упереть приклад в плечо — наверняка ведь отдача будет крепкой… Коробчатый магазин на четыре патрона уже воткнут в приемник снизу — осталось только передернуть рукоять затвора, досылая патрон в ствол.

Необычно громко лязгнул затвор — а старшина, словно забыв дышать, приник к ружью, тщательно целясь… «Единичка» еще кружится над окопом наверняка уже раздавленного бойца, расстояние до нее метров двести пятьдесят — и первый выстрел ПТР грохнул салютом в честь павшего храбреца! Тщательно целившийся Сергей мягко потянул спусковой крючок на выдохе — и не промахнулся: зеленый светлячок трассера рассыпался искрами на бортовой броне «единички»… И ничего. Танк продолжил крутящееся движение вокруг своей оси, разворачиваясь в сторону Фролова.

— Ах ты ж шалава!

Сергей лихорадочно передернул затвор, досылая новую пулю; он подловил панцер на развороте в свою сторону, и вновь попал в борт — теперь уже правый! И вновь впустую — хотя из места пробития вроде потянула тонкая струйка дыма, но танк уже завершил разворот, довернув лоб к бронебою…