Концессионер (СИ) - Шимохин Дмитрий

Подсчет длился мучительно долго. Наконец, один из секретарей подошел к председателю и шепотом доложил результат. Председатель взял лист бумаги, откашлялся, и его кислое лицо стало еще кислее.

— Господа акционеры! По результатам голосования… с перевесом в… — он запнулся, — … в триста сорок два голоса… приоритетным признается… восточное направление.

Зал взорвался! Сторонники «восточного» проекта — Кокорев, московские купцы, уральские промышленники — вскочили со своих мест, крича «Любо!», «Ура!», аплодируя и обнимаясь. Барон Штиглиц сдержанно, но с явным удовлетворением пожал мне руку. Кокорев с силой хлопнул меня по плечу так, что я едва устоял на ногах.

— Сделали! Мы их сделали, Владислав Антоныч! — ревел он, сияя от счастья.

«Южане» же во главе с князем Вяземским, мрачные, как грозовые тучи, молча, не прощаясь, начали покидать зал. Их триумф обернулся унизительным поражением. Победа была за нами.

Меня тут же окружили восторженные акционеры, поздравляя, пожимая руку, задавая вопросы. Я — никому не известный сибирский выскочка — стал героем дня, человеком, который в одиночку переломил ход собрания.

И в этот момент, сквозь толпу поздравляющих, ко мне бесшумно протиснулся флигель-адъютант Великого князя в своем сверкающем мундире.

— Господин Тарановский, — тихо, почти на ухо, произнес он. — Его Императорское Высочество просит вас уделить ему несколько минут. Для разговора.

Я оглянулся. Великий князь, не дожидаясь окончания суматохи, уже направлялся к боковой двери.

— Конечно, — ответил я адъютанту.

— Прошу следовать за мной. В кабинет директора. Его Высочество желает говорить с вами с глазу на глаз.

Кокорев, видевший эту сцену, удивленно поднял бровь. Я едва заметным знаком показал ему, что все в порядке, и последовал за адъютантом, понимая — сейчас начнется настоящий разговор. Не о рельсах и прибыли.

Адъютант провел меня в небольшой, отделанный темным деревом кабинет директора и, плотно притворив за собой дверь, оставил одного. Великий князь стоял у окна спиной ко мне, глядя на Большую Морскую улицу. Он не обернулся, когда я вошел.

— Ваша речь была… убедительна, Тарановский, — произнес он спокойно, но в его голосе прозвучала ледяная нотка. — Вы хороший актер. Умеете зажечь толпу. Но я пришел сюда не ради обсуждения тарифов на перевозку хлеба. Генерал Игнатьев ознакомил меня с вашими, скажем так, более смелыми планами. Относительно Маньчжурии.

Он резко повернулся. Его взгляд — пронзительный, властный, не предвещающий ничего хорошего — впился в меня.

— Вы действительно считаете возможным в одиночку, с вашей бандой головорезов, — он чуть скривил губы, — отнять у Цинской империи целую провинцию? Вы хотите, чтобы я доложил моему Августейшему брату, Государю Императору, что один из его подданных решил поиграть в Тамерлана и самовольно втянуть нас в войну? Вы понимаете, чем это пахнет?

Я понял — это главный экзамен. Сейчас решалось все. Я должен был быть предельно убедителен.

— Ваше Императорское Высочество, речь не идет о завоевании, — спокойно ответил я, выдержав его тяжелый взгляд. — Речь идет о том, чтобы подобрать то, что и так плохо лежит и вот-вот достанется другому. Китай сотрясают восстания тайпинов, няньцзюней, дунган. Власть Пекина в Маньчжурии — призрак. Там правят продажные амбани и атаманы хунхузов. Это — земля без власти, без закона. Это — пороховая бочка у самых наших границ.

Я видел, что мои слова не производят на него особого впечатления. Он все это знал и без меня. Нужно было переходить к главному.

— Но главное, Ваше Высочество, не это, — я понизил голос. — Главное то, что если этого не сделаем мы, это сделают они.

Я шагнул к столу и разложил перед ним трофейные английские карты.

— Вот их планы. Соглашения с хунхузами. Поставки оружия. Порт. Дороги. Они уже там. И они не будут спрашивать разрешения у Петербурга или Пекина. Они просто заберут все, как забрали Индию. И тогда у нас под самым боком, на Амуре, появится новая английская Индия, враждебная, агрессивная. Вопрос стоит не в том, будет ли Россия хозяйничать в Маньчжурии. Вопрос в том, кто будет там хозяйничать, если не мы? Англичане? Или мы? Сейчас или никогда, Ваше Императорское Высочество.

Глава 16

Глава 16

Я закончил говорить. Великий князь не ответил. Он молча взял со стола одну из английских карт. В наступившей тишине было слышно лишь, как потрескивают дрова в камине да как где-то далеко, на улице, цокают копыта по мерзлой брусчатке.

Он изучал бумаги долго, внимательно, с той профессиональной дотошностью, с какой адмирал изучает лоцию незнакомого пролива. Его палец скользил по линиям рек, останавливался на цифрах, обозначавших глубину залегания породы, на аккуратно выведенных английских словах. Он был инженером и государственником, и я видел, как он читает не просто карту, а целый стратегический замысел. Он видел не золото. Он видел логистику, транспортные артерии, экономический потенциал и — угрозу.

Я стоял и ждал, стараясь даже не дышать. Вся моя судьба, все мои грандиозные планы, вся моя Желтороссия — все это сейчас лежало на этом полированном столе и решалось в голове этого одного, невысокого, но полного властной энергии человека. Я сделал все, что мог. Я выложил на стол свои главные козыри. Теперь слово было за представителем дома Романовых.

Наконец, он медленно, очень медленно, отложил карту в сторону. И поднял на меня свои пронзительные, светлые, не мигающие глаза.

— Хорошо, — произнес он, и голос его был холоден, как невский лед. — Допустим, вы правы. Допустим, угроза реальна, а выгода — огромна. Но почему именно вы, Тара’новский?

Он встал из-за стола и подошел ко мне вплотную.

— Почему я должен доложить Государю, что судьбу целой провинции, судьбу наших отношений с Китаем и Англией, я собираюсь доверить… Авантюристу. Удачливому дельцу. Человеку без роду, без племени?

Я почувствовал, как внутри все холодеет, но не опустил взгляда.

— Потому что, Ваше Высочество, — ответил я так же ровно, — у вас нет другого.

Он вопросительно вскинул бровь.

— Ни один ваш генерал, ни один ваш дипломат не сможет сделать того, что смогу я. Они связаны приказами, инструкциями, страхом перед Лондоном и мнением света. А я — свободен. У меня нет чинов, нет репутации, которую можно потерять. — тут я позволил себе ироничную усмешку. — Мне нечего терять, кроме собственной головы. Но у меня там, за Амуром, есть то, чего нет ни у одного вашего генерала. Армия. Небольшая, дикая, но верная мне и злая. Армия, которая уже доказала, что умеет побеждать на той земле и по ее законам. Связи. Разведывательная сеть. И, самое главное — я знаю тамошнюю обстановку: с кем договариваться, куда бить, на какие рычаги нажать.

Константин с интересом рассматривал меня через пенсне. Я видел, что мои слова попали в цель.

— Генерал Игнатьев добился своего умом и хитростью, он действовал, как дипломат. Но его время прошло. Сейчас, — я понизил голос, — пришло время силы. Успех Игнатьева говорит о том, что отнять у Китая землю возможно. А я говорю, что обладаю силой и возможностью, чтобы это сделать.

Великий князь долго молчал, барабаня пальцами по крышке стола. Он ходил по кабинету, от окна к камину, и я видел, как в его голове идет напряженная борьба. Риск был огромен. Но и ставка в этой игре была колоссальной. Наконец, он резко остановился.

— Хорошо, Тараг’новский, — произнес он по-военному отрывисто. — Я вам верю. И я готов рискнуть. Но запомните, — он поднял палец, и его взгляд стал стальным, — официально Россия в этом не участвует. Ни одного солдата, ни одного патрона из казенных арсеналов вы не получите. Все — на ваш страх и риск. Вашими личными средствами и вашей личной кровью.

— Я понимаю, Ваше Высочество.

— Если вы провалитесь, — продолжал он безжалостно, — если ваше предприятие закончится скандалом, я буду первым, кто от вас отречется. Вас повесят в Мукдене как простого разбойника, и никто в Петербурге о вас даже не вспомнит. Вы — призрак. Призрак, которого никогда не было.