Хозяин Амура (СИ) - Шимохин Дмитрий

— Дым! Пароход идет!

К нашему берегу, тяжело пыхтя и черня небо клубами дыма, действительно приближался колесный пароход. Это было не знакомое нам судно, а другое, с надписью «Людорф» на борту. Как и было условлено, он шел к стойбищу Орокана, чтобы загрузиться дровами.

Я, в сопровождении своего нового казачьего конвоя, спустился к реке. Владелец судна, купец Людорф — хмурый, обветренный немец лет пятидесяти с практичным, усталым взглядом — лично руководил швартовкой.

— Господин Людорф, — обратился я к нему, когда он сошел на берег. — Меня зовут Тарановский. Мне и моему отряду нужно добраться до Сретенска. И с нами ценный и тяжелый груз.

Людорф смерил меня цепким взглядом, задержался на моих казаках, на их добротном оружии.

— До Сретенска? — он скептически хмыкнул. — Путь неблизкий, господин Тарановский. И недешевый. Особенно с тяжелым грузом. Пароход мой и так почти пустой идет, себе в убыток.

Начался торг. Он заламывал цену, жаловался на мелководье, на дорогие дрова, на ненадежных матросов. Я молча слушал, а потом просто вынул из-за пазухи небольшой, но увесистый мешочек. Золотой песок, тускло блеснувший на моей ладони, оказался убедительнее любых слов. Глаза немца расширились.

— Погрузка за ваш счет, капитан. И отдельная каюта, — коротко сказал я.

— Будет господин Тарановский! — тут же согласился он.

Наконец, последние поленья были загружены, а мои сундуки с золотом под бдительной охраной казаков перенесены в трюм. Пароход «Людорф» дал хриплый гудок, и мы медленно отчалили. Я стоял на палубе, глядя на убегающие назад берега, на крошечные фигурки Изи и моих людей, машущих нам вслед. Бои, интриги, погони — все это казалось уже далеким. Мысли были заняты будущим.

Позже я нашел Людорфа в рулевой рубке.

— Как дела на реке, капитан? — спросил я. Он горько усмехнулся.

— Дела? Бардак, господин Тарановский, а не дела! Четырнадцать пароходов на всю реку, и ни одного толком не ходит. Казенные почтовые — крошечные, коммерческий груз не берут. А частные, вроде моего, — сплошной убыток. Рейсы срываются, управляющие с полдороги назад разворачивают. Пытаешься ходить от Николаевска до Сретенска на одном судне, а это дело немыслимое! В верховьях, на Шилке, мелководье такое, что мой «Людорф» только в большую воду пройдет, да и то не каждый год. А в низовьях волна такая, что мелкосидящий пароход просто разломает. Вот и стоим по два месяца, ждем воды, а из шести месяцев навигации дай бог три работаем.

Я слушал его и понимал, что он описывает не проблему, а колоссальную возможность. Для снабжения моей растущей «империи» нужна была собственная, надежная транспортная артерия.

— А почему не сделать, как на Волге? — подумал я вслух. — Буксирное пароходство. Разделить реку на дистанции. Для Шилки — маленькие, мелкосидящие буксиры с баржами. От Стрелки до Благовещенска — побольше. И так до самого Николаевска. Четыре разных участка, четыре типа судов. Тогда и грузы пойдут, и сообщение будет беспрерывным.

Капитан изумленно уставился на меня.

— Так об этом уж сколько лет говорят… Только кто ж за это возьмется? Капиталы нужны, воля…

Но мои мысли летели еще дальше. Буксиры, дистанции, склады… Как управлять всем этим? Как координировать движение десятков судов на протяжении трех тысяч верст? Голуби? Слишком медленно. Гонцы? Слишком ненадежно. Нужно что-то… мгновенное.

Телеграф.

Эта мысль, простая и ошеломляющая, ударила как молния. Протянуть собственную телеграфную линию от Сретенска, от конечной точки государственной сети, до моих владений. Через тайгу, через горы, через реки. Идея была невероятной, почти безумной.

Но что тогда? Тогда я смогу управлять своей разбросанной империей, не мотаясь по диким краям. Можно купить дом в Сретенске или Чите. Привезти Ольгу, жениться. Жить в городе, в цивилизации. Наезжать в свои владения, как помещик. Контролировать все — от добычи золота на «Форсайт-крике» до движения караванов в Китае — по телеграфу.

Это дорого. Безумно дорого. Но тут я вспомнил про сундуки в трюме. Шестьдесят два пуда золота. Почти миллион рублей и это только начало!

С такими деньгами… возможно все.

Я стоял на палубе, глядя на бесконечную осеннюю тайгу, и впервые за долгое время думал не о выживании. Я думал о будущем. О своем будущем.

И о будущем всего этого края.

Глава 16

Глава 16

Пароход «Людорф» неспешно, с натужным пыхтением, полз вверх по течению Шилки. Осень уже вовсю вступила в свои права. Леса по берегам полыхали холодным, предсмертным огнем — багрянцем и золотом. Воздух был чист, прозрачен и по-осеннему печален. Монотонная, убаюкивающая жизнь на борту после месяцев кровавой бойни и тревог казалась почти нереальной.

Часами стоя на палубе и глядя на убегающую назад воду, я пытался привести в порядок мысли. Моя маньчжурская эпопея была временно остановлена. Теперь начиналась другая игра — с цифрами, бумагами, и большими ставками. И все больше я думал про телеграф. Без быстрой, надежной связи управлять моей разросшейся, раскинувшейся на тысячи верст подпольной империей было невозможно. Гонцы и письма — это все способы прошлого века, медленные и ненадежные. Но увы, пока о телеграфе оставалось только мечтать.

И вот, однажды вечером, когда я сидел в кают-компании, услышал за спиной английскую речь — резкую, деловую, полную энергии. В первое мгновение внутри все похолодело. Англичане. Мистер Текко.

Я медленно обернулся. За соседним столом сидели трое европейцев, оживленно обсуждавших какую-то схему. Рядом с ними находился молодой человек в форме инженера путей сообщения, который слушал и иногда вставлял реплики на том же языке. Почувствовав на себе мой взгляд, молодой инженер обернулся.

— Прошу прощения, если мы вам мешаем, господин, — сказал он по-русски, с вежливой улыбкой. — Деловые разговоры.

— Ничуть, — ответил я, поднимаясь им навстречу. — Я — Тарановский, Владислав Антонович. Золотопромышленник.

Мой титул, произнесенный уверенно, произвел на него впечатление.

— Кошкин, Александр Константинович, — представился он, крепко пожимая мою руку. — Инженер путей сообщения. Прикомандирован переводчиком к американской экспедиции. Позвольте представить вам моих спутников.

От сердца отлегло. Американцы. Не очень понятно, конечно, что они тут делают, но… Главное — не англичане.

Кошкин между тем вернулся к иностранцам и коротко переговорил с ними. Те с интересом посмотрели на меня.

— Господин Роберт Кеннан, руководитель нашей изыскательской партии, — Александр Константинович указал на худощавого, энергичного американца с цепким, умным взглядом. Кеннан коротко кивнул.

— Полковник Томас Баркли, наш главный инженер и специалист по сложным участкам, — продолжил он, указывая на грузного, седовласого мужчину, который, тяжело опираясь на трость, приподнялся со своего места. Во взгляде полковника я уловил ту тяжелую усталость, какая бывает у людей, испытавших когда-то большие эмоциональные потрясения. Например, — прошедших большую войну.

— И господин Кальдекотт Мейнард, наш самый молодой и талантливый топограф.

— Весьма польщен, господа, — сказал я, кланяясь. — Но позвольте удовлетворить мое любопытство. Какого рода изыскания привели вас, американцев, в такую даль, на берега Шилки? Неужто и здесь ищете золото?

Кошкин перевел мой вопрос, и американцы рассмеялись.

— Нет, золото — это не наша епархия, мистер Тарановский, — ответил Кеннан через переводчика. — Мы занимаемся вещами, которые, смею надеяться, свяжут наши страны куда крепче, чем любая золотая лихорадка. Мы строим… будущее.

Интригующее заявление.

— И в чем же заключается это будущее, если не секрет? — спросил я.

— Мы направляемся в Читу, на аудиенцию к его превосходительству генерал-губернатору Корсакову, — вступил Кошкин, и в его голосе прозвучала плохо скрываемая гордость за причастность к большому делу. — Чтобы получить окончательное разрешение на начало работ.