Чиновник - Владимир Анатольевич Тимофеев

Бороться с этим придурком Стрельников не собирался. Он просто швырнул в идиота ещё одну каменюку (во дворе их валялось достаточно), а затем прыгнул вперёд ногами, целя противнику в грудь.

Прыжок и удар вышли на загляденье.

Мужик в телогрейке впечатался в стену и сполз по ней наземь, закатив зенки.

Николай сразу же навалился на упавшего сверху, заломил ему руки и начал вязать их ремнём, так же, как в поезде, не своим, а вырванным из штанов уркагана.

— Стрельник?.. Ты это что?.. Откуда?..

Кое-как доковылявший до приятеля «Леший» продолжал держаться за стену и зажимал бок рукой.

— Живой? — оглянулся на него Николай.

— Да вроде бы... да...

Будто не веря себе, Левашов осторожно убрал с живота свою левую руку и посмотрел на пальцы. Потом расстегнул тужурку и вытащил из-за подкладки, разорванной около пояса, давешний портсигар. Тот самый, что утром в субботу спас жизнь Николаю, приняв на себя нож бандита. Стрельников сам отдал его Витьке в «Блинной», сказав, что пускай тот теперь и его талисманом немного побудет. В шутку, конечно, без какой-либо задней мысли.

— Вот... За подкладку упал... Свезло, так свезло, — растерянно пробормотал Левашов, глядя на смятую крышку из мельхиора.

— Свезло, — кивнул Николай. — А говорили, что дважды в одну воронку не падает.

— Эт-точно, — выдохнул Витька и, плюхнувшись прямо на мокрую землю рядом со Стрельниковым, протянул ему дважды пробитый ножом подарок. — Сработало, значицца. Возвращаю.

— Уверен, что не понадобится?

— Только после тебя, — засмеялся приятель...

За теряющимся в потёмках забором раздавались трели милицейских свистков, рычала мотором машина, кто-то истошно вопил, словно его пытали, выкрикивались отрывистые команды, заливались лаем собаки... «проснулись-таки... болонки сторожевые»... а Стрельников с Левашовым сидели возле спелёнатого бандита, привалившись спиной к спине, и ржали, как кони, отходя от случившегося... или, скорее, от неслучившегося, так и не ставшего непоправимым...

* * *

— Детский сад, штаны на лямках! — бросил в сердцах Аркадий Семёнович ранним утром, когда Левашова и Стрельникова наконец отпустили из отделения и он лично сопровождал их домой, чтобы они снова чего-нибудь не отчебучили. — Вас же придурков могли на пятёрку закрыть, а если бы я был судьёй, то и десятку впаял бы. Ну, это же надо додуматься! Иметь железобетонные подозрения и не сообщить о них, куда следует. А потом ещё кирпичом злоумышленника... едва не убить... И самим, мать, чуть было не окочуриться.

— Ну, ведь всё же нормально прошло, дядь Аркаш, разве нет? — улыбнулся Стрельников.

— Нормально, потому что других фигурантов всех повязали, — отрезал Бочкин. — И эти фигуранты дали показания... в вашу пользу. Хотя могли бы и потопить этого идиота, с гарантией, — сердито кивнул он на благоразумно помалкивающего Левашова...

Участковый был абсолютно прав. И Николай это хорошо понимал, но в то же время ни в чём не раскаивался. Нынешней ночью Витька действительно «соскочил». Да так, что теперь за него уже точно не стоило беспокоиться.

Вообще, около музучилища повязали целую шайку. Все — бывшие дружки-собутыльники «Лешего». Тот, кого «уронил» Николай, носил погоняло «Сыч». Второго, за которым погнался Бочкин, сарайная публика знала, как «Шпинделя». Оба — сидельцы, освободившиеся из мест не столь отдалённых около года назад. Ещё двоих прихватили на рынке. Васька Шадрин и «Сарафаныч» стояли на стрёме и, по словам Бочкина, зону ещё не топтали, но это упущение, как опять же уточнил участковый, будет исправлено в самое ближайшее время.

Месяц с лишним назад, после того, как Витька унёс из дома аккордеон, его дружки ненавязчиво, под рюмашку, в течение нескольких суток выясняли у находящегося в сильном подпитии Левашова, что вообще интересного может храниться в училище. Плохо соображающий Витька выкладывал всё без утайки и даже не думал, чем это может закончиться.

Что конкретно задумали бывшие дружбаны, он понял только вчера, когда встретивший его возле дома «Шпиндель» (кстати, тот самый придурок, что клянчил у Николая в субботу деньги на выпивку) вдруг предложил прогуляться вечером к Старому рынку, сказав, что одно интересное дельце там намечается и что без «Лешего» его проворачивать западло.

Сложить два и два Левашову удалось без труда. После воскресного разговора со Стрельниковым он долго думал над способом, как, пока не устроился на работу, не вернуться к прежнему образу жизни. Ведь дружки-собутыльники никуда не исчезли. И стоит лишь дать слабину, поддаться на уговоры, и аллес — пиши, пропало, о возможности «соскочить с этого несущегося к обрыву состава» можно забыть навсегда.

Вот поэтому, собственно, Левашов и решил не идти с подозрениями в милицию, а сделать всё самому. Самому устроить засаду во дворе музучилища, самому взять воришек с поличным, самому сдать их скопом, куда положено. Одного не учёл: воришки — не дети, и для них он — добыча, а не охотник. И если б не школьный друг «Стрельник», валяться бы сейчас «Лешему» под забором с распоротым брюхом или, при диком везении, давать показания в качестве соучастника, а не свидетеля.

А так — да, и впрямь соскочил. Не подкопаешься...

Сто́рожа, кстати, в эту ночь в музучилище, действительно, не было, как и в две предыдущие. По словам Левашова, такое и раньше случалось — уволился, заболел, другого найти не успели... И вообще, занятия заканчивались в восемь вечера, последние представители педсостава покидали свои кабинеты в одиннадцать, истопник выходил на смену примерно в полтретьего... ну что может произойти непредвиденного за три с половиной часа?.. Ведь если раньше прокатывало, так почему бы и нынче такому не повториться? Тут главное, сразу наверх не докладывать, не суетиться, волну не гнать, перетерпеть кое-как недельку-другую, а там уж оно само по себе всё наладится, не впервой...

Жаль только, что злоумышленникам при этом не объясняли, что в эти ночи им тоже, как всем, лучше дома сидеть, а не в чужие дома забираться и шариться там, надеясь поживиться чем-нибудь ценным. Кто ж знал-то, что злоумышленник нынче хитрый пошёл и злоумышляет теперь лишь в те ночи, когда сторож на месте отсутствует...

— Бдительность, бдительность и ещё раз бдительность, — с назиданием повторял Аркадий Семёнович, когда они уже подходили к «левашовскому» дому. — Милиции на всех лоботрясов может и не хватить. Спасение утопающих, в первую очередь, дело рук