Сельский стражник (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Какой бизнес? Бизнес — это ты утром уходишь и ночью возвращаешься, ни живой, ни мертвый, а соседи сказали, что хозяева целыми днями дома сидели, только родственники к ним все время приезжали на машинах…

— Громов, не уводите следствие в сторону. У нас сейчас нет обязанности где-то работать, тем более, что они иностранцы. Рассказывайте дальше.

— А что рассказывать? Хозяин дверь открыл, меня увидел. Стал бить своего родственника, потом вытащил нож, что у него в дровах лежали и ударил Абукира в живот, а потом бросился на меня, и я применил табельное оружие.

— А почему у одного из потерпевших на руках обрывки скотча?

— Так Абукир какой-то неустойчивый оказался в своем раскаянье, пару раз сбежать попытался…

— Громов, вы издеваетесь?

— Да я тут причем? Человек сначала говорит, что хочет показать, где наркотики, потом пытается на ходу из коляски выскочить. Мне же, если что, за него отвечать. А так, когда я его связал, он перестал метаться из крайности в крайность, сказал, что окончательно раскаивается.

— Громов вы дебил?

— Никак нет, у меня первая группа допуска, здоровье, как у космонавта.

— Громов, а почему вы «скорую помощь» не вызвали? Это то вы были обязаны сделать?

— А я не знал, где здесь телефон, в соседние дома сунулся, там двери не открыли, через забор крикнули, что телефона нет. Ну, я понял, что это бесполезно, тогда приступил к выполнению обязанностей по охране места происшествия, одновременно подавая сигнал «На помощь».

— Какой сигнал?

— На помощь. В Уставе ППС предусмотрено, что в подобных ситуациях положено подавать сигнал «На помощь». Два коротких свистка, а если не помогает, то выстрелы вверх.

— То есть, у вас еще и свисток был?

— Обязательно, он у меня к тренчику ремня прикреплен.

— И вы в него свистите?

— Когда положено, то свищу.

И потом снова, по новому кругу, вопросы, вопросы, вопросы.

Тихий центр. Частный дом, арендуемый Громовым.

Максим появился у ворот моего дома через три дня. После появления его в моей жизни, я выработал привычку, перед выходом их дома обозревать окрестности с чердачного окна.

— Че приперся? — своего нового приятеля я встретил неласково.

— Паша, ты же понимаешь, что мне там светиться совсем нельзя было? — глядя мимо меня, пробормотал Максим.

— Нет, не понимаю. Мог бы и помочь.

— Так я, когда подбежал, увидел, что ты мужика этого уже подстрелил и пошел в дом. то понял, что у тебя все нормально и вернулся на место, куда ты меня поставил.

— А потом? Когда я по соседским домам пошел, телефон искать, мне бы эта помощь очень пригодилась.

— Так я у твоего мотоцикла стоял, чтобы его не угнали. Там два парня подходили, так я их шуганул. Просто я посчитал, что мотоцикл для тебя важен, и к нему переместился.

— Ну да, а на меня сейчас неоказание помощи повесить пытаются…

— Да брось ты, Паша…- Максим повеселел, как гонец, принесший добрые вести: — Никто тебя грузить не будет. Там следователю уже объяснили, что неоказание помощи только врачам можно вменить, ну никак ни тебе. Я сегодня приказ видел, что тебе и твоему начальнику премию по два должностных оклада выписали, ну еще там кое-кому из вашего отдела, так что, все нормально будет.

— А эти, потерпевшие, что говорят?

— А они ничего не говорят, молчат. Когда их в приемный покой привезли, каталки рядом оказались, ну Абукир пытался авторучкой глаз дядьке выколоть, ну, их сейчас в разных концах больничного корпуса держат, только Абукир в статусе свидетеля, скорее всего, будет. Ты же не сказал, что он наркотики перевозил…

— Так я думал, что он сдохнет, и дядька его совсем плох был, а у меня самого жопа подгорала. Поэтому в тот момент я и говорил, что мне было выгодно, а оно, видишь, как, получилось

— Ладно, Паша, не расстраивайся, мне понравилось с тобой работать. — Максим сделал вид, что уходит, но, в последний момент развернулся: — Слушай, а у тебя в мотоцикле оставался пакет, что мы у Абукира забрали… Отдай его мне, надо наркотики утилизировать.

— Так я его, когда обнаружил, что тебя нет, в дом занес и в общую кучу бросил. Мне в мотоцикле зачем такое «палево»? Его же в любой момент могли обыскать. Так что, я от них сразу же избавился.

— Ну да, ну да. –пробормотал задумчиво Максим, и мне показалось, что это и был повод для его сегодняшнего визита.

— Ты, паша, только имей в виду, что тема эта очень серьезная, и нельзя тут хватать все, что плохо лежит…- попытался продавить меня приятель, но я лишь промолчал.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Неравные ставки.

Ноябрь 1994 года.

Территория завода. Помещение столовой.

Ну вот и все, основные организационные мероприятия по подготовке к приватизации Завода благополучно завершились, вместо Производственного объединения мы уже месяц, как числимся акционерным обществом, три недели назад закончилась двухдневная (небывалое событие!) конференция трудового коллектива, которая определила льготы для работников предприятия при приобретении акций новообразованного акционерного общества, а сейчас, по хорошей русской традиции, у нас пьянка…простите, фуршет, совмещенный с символической выдачей первых акций.

Сие действо проходило в заводской столовой, где, для придания торжественности мероприятию под потолок подвесили новые, более мощные лампочки, остальное оставили прежним. Наш новый-старый генеральный директор в смокинге, привезенном из Америки, выглядел, откровенно говоря, диковато в этих интерьерах… Но, что делать? Новые времена, новые песни.

К единственному столику, на котором не было бутылок в водкой, а лежали бумаги, под руки повели трясущегося седого старика, самого ветеранистого ветерана нашего Завода. Говорят, что еще год назад он был вполне себе ничего, в семьдесят лет продолжая варить сложные швы, и, будучи обладателем международного сертификата, выданного какой-то французской конторой в Москве, он был для предприятия весьма ценным работником. Инсульт подкосил бодрого работающего пенсионера, в эти дни мой директор выглядел, как будто потерял кого-то из близких родственников. И вот сейчас дедушку, который, похоже, плохо понимает, что происходит подводят в этому самому столику, за которым стоит директор в смокинге, владелец конторы, ведущей реестр акционеров завода, в малиновом пиджаке, и другие официальные лица, вроде главного бухгалтера и заместителя генерального по экономике.

Собравшийся трудовой коллектив дружно хлопает, некоторые смущенно вытирают повлажневшие глаза, когда ветерану вручают именные акции и вносят соответствующую запись в амбарную книгу, изображающую реестр акционеров. Провожают, уводимого под руки молодыми родственниками, ветерана еще более дружными аплодисментами, большинство присутствующих бросают вожделенные взгляды на бутылки с «беленькой», призывно поблескивающей со столов.

После начала фуршета, я, с наполненной рюмкой наперевес, покрутился по залу, «поторговал» лицом, после чего, не прощаясь, проскользнул на выход. Делать здесь мне было абсолютно нечего, тем более, что через сорок минут народ хорошо подопьет, начнутся всякие разговоры, а там и до махания кулачками недалеко…А я за последний месяц успел многим отдавить… Что там давят? Забыл совершенно.

Знаете, почему конференция трудового коллектива шла целых два дня? А это работники предприятия, большинство из которых десять минут назад смахивало скупую слезу, глядя на шатающегося деда сварщика, пытались, всякими правдами и неправдами, отодвинуть таких, как этот ветеран, от приватизационной кормушки.

Когда этот самый трудовой коллектив, пролетарии и прочие мастера и подмастерья, узнал, кто из бывших работников имеет право на приобретение акций завода по льготной цене, он натурально взвыл, так как, таких льготников оказалось чуть ли не больше, чем действующих работников…