Концессионер (СИ) - Шимохин Дмитрий

— Нет, но, полагаю, мы выполним заказ в две или три недели. А что «во-вторых»?

— Во-вторых, у меня к вам новый заказ. Срочный, особый и совершенно секретный.

И я быстро, в общих чертах, изложил ему суть. Динамит, который я уже заказал, — это прекрасно. Но мне нужно оборудование, чтобы наладить в Сибири свое, небольшое, но очень эффективное «фейерверочное» производство.

— Мне нужны прессы, — сказал я, набрасывая на листе бумаги эскиз. — Не очень большие, но способные создавать огромное, равномерное давление. Нужны они для прессования пороховых смесей.

Нобель, сам пороховых дел мастер, кивнул, его взгляд стал серьезным и внимательным.

— И смесители-экструдеры, — продолжал я, — чтобы получать однородную, без единой каверны, массу.

Помедлив, я перешел к главному.

— А самое важное — вот это. Мне нужен комплект стальных пресс-форм. Для отливки… — я запнулся, подбирая слова, — … скажем так, топливных шашек.

Я взял другой лист и тщательно, насколько позволяла память, начертил то, что видел в цехах Константинова. Цилиндрическая форма. А в центре, проходящий насквозь, — канал.

— И вот здесь, — я ткнул пальцем в чертеж, — этот канал должен быть не круглым. Он должен быть в форме шестиконечной звезды. Идеально точной формы.

Нобель долго, молча рассматривал мои чертежи. Его лицо, обычно живое и ироничное, стало непроницаемым. Он смотрел на схему звездообразного канала, потом на меня. Он, гениальный инженер, прекрасно понимал, что я заказываю у него не оборудование для фейерверков. Я заказывал у него сердце ракетного двигателя.

— Любопытная форма для «шутихи», герр Тарановский, — сказал он наконец очень тихо. — Очень любопытная. Это… это будет стоить дорого.

— Я плачу за скорость и за молчание, — ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Он выдержал мой взгляд.

— Вы получите свое оборудование, — сказал он наконец. — И свое молчание. Бизнес есть бизнес.

Мы ударили по рукам. Выходя от него, я чувствовал себя так, будто и вправду только что заключил сделку с дьяволом. Но я знал, что теперь, чего бы это ни стоило, у моей армии будет не только пехота, вооруженная лучшими ружьями, но и свой «огненный кулак».

С такими силами можно будет штурмовать само Небо… А не только какую-то там «Поднебесную».

Глава 13

Глава 13

Дни перед свадьбой слились в один сплошной, лихорадочный водоворот. Мой номер в «Демуте» превратился в импровизированный штаб, где решались вопросы первостепенной важности: какого цвета должны быть ленты у шафера, успеет ли оркестр выучить мазурку Шопена, и хватит ли стерляди на шестьдесят персон у Дюссо. Мы с Кокоревым, склонившись над столом, заваленным образцами пригласительных карточек и бесконечными списками, пытались вычитать имена гостей, боясь пропустить кого-нибудь.

Я, признаться, нервничал. Управлять армией, планировать штурм крепости, вести переговоры с министрами — все это казалось мне детской забавой по сравнению с организацией петербургской свадьбы. Каждая мелочь — цветы, салфетки, порядок тостов — требовала внимания и, главное, соответствия какому-то негласному, неведомому мне кодексу столичного света.

— … а генерала Трепова с супругой сажаем во главу стола, рядом с сенатором, — бормотал Кокорев, водя толстым пальцем по списку.

— А вот этого, из акцизных, — подальше, к молодежи, чтоб не отсвечивал…

В этот момент половой почтительно доложил о визите сенатора Глебова. Старый друг деда Левицких, мой московский союзник и официальный опекун Ольги, специально прибыл из первопрестольной на наше торжество. Я поспешил ему навстречу.

Глебов вошел, солидный, важный, в безупречном статском сюртуке, излучая спокойствие и уверенность человека, привыкшего вершить судьбы. Он тепло поздравил меня, справился о здоровье Ольги, которую уже успел навестить.

— Ну, что, жених, все ли готово к великому дню? — спросил он с добродушной улыбкой, оглядывая царивший в номере хаос.

— Стараемся, ваше превосходительство, — ответил я, чувствуя себя неловко, словно студент перед экзаменом.

— Вижу, вижу, хлопоты приятные, — кивнул он. — А подарок невесте приготовил, аль нет? — добавил он как бы между прочим, но с лукавым блеском в глазах. — Вещь-то, сам понимаешь, главная. По нему судить будут о твоем размахе и вкусе. Да и Оленька ждет, поди…

Я замер. Подарок. Какой, к дьяволу, подарок⁈ Среди всей этой суеты — списки, счета, экипажи, оркестры — я совершенно, абсолютно упустил из виду эту важнейшую, как оказалось, деталь. Я растерянно посмотрел на Кокорева, ища поддержки. Но Василий Александрович лишь сокрушенно покачал головой и развел руками, мол, сам виноват, предупреждать надо было.

— Василий Александрович, прости, дела! — бросил я Кокореву и, схватив цилиндр, вылетел из номера, едва не сбив с ног дежурившего в коридоре жандарма.

Подарок! Как я мог⁈ Эта мысль билась в голове, заглушая все остальные. Я выскочил на улицу и прыгнул в первого попавшегося лихача.

— К Фаберже! На Большую Морскую! Живо!

Мы неслись по Невскому, лавируя между каретами и санями. Я смотрел на мелькающие витрины, на разодетых дам и господ, и чувствовал себя чужим, варваром, случайно попавшим на этот бал жизни.

Лавка Карла Фаберже встретила меня тишиной, блеском бриллиантов и почтительным шепотом приказчиков в безупречных фраках.

— Мне нужно лучшее, что у вас есть, — выпалил я, едва отдышавшись. — Колье. Или диадема. К завтрашнему дню.

Старший приказчик, седой господин с тонкими пальцами и усталыми глазами, окинул меня оценивающим взглядом и с вежливой, едва заметной усмешкой развел руками.

— Сударь, лучшие вещи, как вы изволили выразиться, делаются только по предварительному заказу. Недели, а то и месяцы кропотливого труда наших мастеров. Из того, что имеется в наличии… вот, извольте видеть. Милая брошь с сапфиром… весьма изящные серьги с жемчугом…

Он выложил на черный бархат несколько украшений. Изящных, дорогих, но… безликих. Обычных. Таких, какие можно было увидеть на любой светской даме.

— Нет! — отрезал я. — Мне нужно нечто… особенное!

Приказчик лишь снова вежливо улыбнулся.

— Сударь, заказывают загодя.

Я выскочил от Фаберже злой, как черт. Следующим был Болин, главный конкурент Фаберже, чья лавка находилась тут же, неподалеку. Но и там история повторилась. Мне предложили изящные браслеты, перстни с рубинами, но ничего такого, что могло бы стать символом, знаком, достойным Ольги.

Я метался по ювелирным лавкам Английской набережной, заглядывал к менее именитым мастерам, но везде натыкался на ту же стену: лучшее — только на заказ. Время уходило, а я был с пустыми руками.

Я, оказался не способен купить один-единственный достойный подарок для женщины, которую любил. Эта мысль была унизительной.

К вечеру, совершенно вымотанный и злой, я вернулся в гостиницу. Кокорев встретил меня в холле с лукавой усмешкой.

— Ну что, жених? Обогатил петербургских ювелиров?

— К черту! — выругался я, бросая цилиндр на столик. — У них нет ничего стоящего! Одни безделушки!

Я рухнул в кресло, чувствуя себя полностью разбитым. Фиаско.

Кокорев, подошел и по-дружески хлопнул меня по плечу.

— Эх, Владислав, Владислав… — прогудел он, едва сдерживая смех. — Ну кто ж так подарки ищет, сломя голову, за день до свадьбы? Да еще где? У Фаберже! У него вся аристократия отоваривается, да только там все по записи, на полгода вперед расписано. Там же витрина, а не склад! А тебе путь в другое место лежит. Тайное. Где настоящие сокровища не выставляют напоказ, а прячут до поры до времени.

Я поднял на него удивленный взгляд.

— Это куда еще? В Зимний дворец, что ли?

— Проще! — Кокорев подмигнул. — В ломбарды, вестимо! К ростовщикам в Гостиный двор!

— В ломбард? — я не верил своим ушам. — За свадебным подарком? Ты смеешься?

— А вот и нет! — он посерьезнел. — Ты пойми, вся знать петербургская, что в картишки по-крупному проигралась или на балерин своих чрезмерно потратилась, фамильные бриллианты несет не к ювелиру на оценку, а прямиком туда. Тихо, без лишнего шума и пересудов. Там такие вещицы найти можно, такие гарнитуры старинные, екатерининских времен, что ни одному Фаберже твоему и не снились! Вот где настоящая охота, а не в этих сверкающих лавках!