Господин следователь. Книга 11 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Ладно, — покладисто согласился я. — Если дедушка хочет — то спою. Только гитару настрою.

Я уселся на кровать, принявшись настраивать струны. Это недолго. Одно плохо.

— Жаль, ленты никакой нет, или шнура, — заметил я. — Гитару держать на весу не очень удобно.

— Сейчас что-нибудь поищу, — сказала маменька и вышла.

Я уже почти все настроил, как в комнату заглянула Аня.

— Ольга Николаевна ленту ищет, только ничего подходящего найти не может, — сообщила барышня. Хмыкнула: — Сейчас все изладим.

Девчонка перекинула косу на грудь и, не успел я заверещать — не губи красоту, принялась ее расплетать. Три минуты и Анька отдала мне свою красную ленту.

— Сейчас по новой заплету.

— Стой, — скомандовал я. — Самой тебе неудобно. Повернись спиной…

В жизни никому не признаюсь, что умею заплетать косы. И как этому научился — тоже никому не скажу. Ладно, специально для читателей намекну. Лето я проводил в деревне (вернее, в п. г. т.), в детстве играл и с мальчишками, и с девчонками. И все вместе мы плели венки. А еще, как-то, в августе месяце, подрядился собирать лен. Хватило меня на неделю, тем более, что начинался учебный год. Но некоторые навыки приобрел[1].

— Ваня? Аня?

Ну да, маменька малость удивилась. На гитаре лежит ленточка, а сынок заплетает косу воспитаннице.

— Уже заканчиваем, — сообщил я, а Аня быстренько заступилась: — Ольга Николаевна, не ругайте Ваню. Это я сама ему ленточку отдала.

— А я шнурок принесла, — растерянно сказала маменька. Посмотрев на свой шнурок, не иначе, отрезанный от шторы, заметила: — А ведь он, пожалуй, коротковат.

— Готово, — сообщил я, проверяя косу. Вроде и ничего, но без ленточки, скорее всего, расплетется, но что поделать? И резинки нет, чтобы конец косы закрепить.

— Чуден же город Череповец, — только и сказала маменька. — Чему там только мой сын не научился.

— Ага, он такой, — подтвердила Аня. Это она про меня или про город?

— Пойдемте, гости ждут, — вздохнула маменька. — Ваня начнет петь, а с косой мы что-нибудь да придумаем.

Бальная зала у деда — не такой и большая, но и немалая — с половину школьного спортзала. Вру. С треть. Наверное, когда-то сюда приходили на свой первый бал свои Наташи Ростовы.

А я еще ни разу не давал концертов для столь изысканной публики. Да я вообще отродясь концертов не давал. В универе бывало, что пел. В школе, на день учителя, а еще — на 8 марта. Мужчин-то мало, а препод с гитарой — спасение для всего мужского коллектива.

И чтобы спеть? Что-то такое, чтобы точно, не было анахронизмов.

Начну.

— На свете жил сеньор нестарый,

Хотя уже немолодой.

Любил он с грешною гитарой

Бродить под грешною луной

Трам-там-тара-тара-рам,

Тарам-пам-пам-пам-пам

Пам-парам-парам-пам-пам-пам

Пам-пам-пам

А сколько лет сеньору было,

Об этом сам сеньор не знал,

И сколько дам его любило,

Сеньор давно уж не считал.

После второго куплета припев подпевали уже все — и генералы с отставными полковниками, и их жены. А уж какой восторг вызвали слова о том, что 'Среди находок и потерь, Но очень трудно объясняться, Сеньору с дамами теперь…[2]

Чует мое сердце, от маменьки я получу втык за непристойную песенку. А еще у меня попросят записать слова этой песни, и скоро она начнет гулять по гостиным и станет пользоваться успехом у людей от среднего возраста и выше.

Гости начали аплодировать, но, отчего-то аплодисменты смолкли, как по команде, все присутствующие встали, а сзади раздался знакомый царственный голос:

— Браво!

Я тоже подскочил, словно укушенный. Ну да, не просчитал, что дверь-то за мной.

— Ваше величество! — поспешил к императору хозяин дома и именинник.

Генерал начал говорить про великую честь, что ему оказали, а император просто обнял старика.

— Дорогой мой Николай Федорович, — сказал государь. — Мы с вами были соратниками на войне, а я никогда не забываю своих боевых товарищей, особенно тех, кто был для меня наставником в воинском деле! Я приехал вас поздравить. Пожелать вам крепкого здоровья, долгих лет жизни. А еще хочу сказать, что мы счастливы в наших детях и внуках. Вы вырастили достойных детей, а ваш внук — один из лучших дворян империи. И я хочу возложить на вас эту ленту…

Император отстранился от деда, сделал знак рукой и к нему подскочил генерал с аксельбантами, державший в руках ларец.

Его Величество собственноручно накинул на правое плечо генерала Веригина черно-красную ленту, слегка ее поправил и еще раз обнял старика.

— Еще раз вас поздравляю, — сказал государь, забирая у генерала ларец и передавая его деду. — «Польза, честь и слава» — это про вас, генерал.

— Ваше величество! Нет слов… — только и сказал счастливый генерал.

— Думаю, вы позволите остаться еще на десять минут и послушать вашего внука? — с лукавой усмешкой спросил император. — Я с удовольствием бы остался и на банкет, но, увы, дела.

Переведя взгляд на меня, государь хмыкнул:

— Не знал, что среди прочих достоинств, которые у вас имеются, вы еще и замечательно поете. Особенно про то, что с некоторыми дамами трудно общаться…

Мне стало слегка неловко. Ну, что уж теперь делать?

Императору, а также двум офицерам, сопровождавшим августейшую особу (а где охрана?), быстро поставили стулья. Батюшка и маменька принялись помогать деду просунуть владимирскую ленту под правый эполет, снять шейный крест и укрепить его внизу и слева. А звезду трогать не стали. Видимо, потом заменят. А может, и старая сойдет?

Ну, и чтобы такое спеть? Пожалуй, знаю. Но начну с другой песни.

— Ваше величество. Господа. — поклонился я присутствующим. — Мне хочется спеть песню, посвященную русскому солдату — неважно, был ли он нижним чином или генералом. Потому что все, защищающие Россию — солдаты.

— Ночь порвет наболевшие нити.

Вряд ли их дотянуть до утра.

Я прошу об одном, напишите,

Напишите три строчки, сестра.

Напишите, что мальчика Сашку

Я целую, как только могу

И французскую каску из Крыма

Я в подарок ему берегу

Напишите жене моей бедной

Напишите хоть несколько слов

Что я в руку был ранен безвредно

Поправляюсь и буду здоров

А отцу напишите отдельно

Что полег весь наш доблестный полк

И что в грудь я был ранен смертельно

Выполняя свой воинский долг[3].

[1] Кстати, автор, благодаря таким навыкам, заплетал косу дочери.

[2] Слова Якова Халецкого

[3] Стихи Сергея Копыткина.

Глава 11

Семейный альбом

Рассчитывали, что вечер, посвященный именинам деда закончится быстро — часам к десяти, но разъехались после полуночи. Причем — далеко после, ближе к рассвету.

А нам, как самым близким родственникам, пришлось ждать, пока все гости не покинут дом деда.

Старый генерал очень устал, но выглядел абсолютно счастливым. Еще бы — его посетил государь, вручил орденскую ленту, а внук спел такую песню, что половина гостей, не стесняясь, вытирали слезы. У каждого, из сидящих в зале были свои родные и близкие, не вернувшиеся с войны.

Почему вместо мальчика Вовы я назвал имя Сашки? Наверное, из-за отца, не дождавшегося своего батюшки — моего деда, с Крымской войны. Но, если гости решили, что прогнулся перед государем — пусть думают. Еще государю, и всем присутствующим понравилась песня «Офицеры», которую я спер у Газманова, слегка переделав. Вместо Афгана прозвучала Шипка, а свободу заменил на веру. Но эту песню и до меня «попаданцы» переделывали [1].

И была еще одна песня, тронувшая гостей до слез.