Величие империи (СИ) - Старый Денис

А, нет, не только такая радость была. Всяко стреляли по палаткам и должны были попадать. Где и как спят воины внутри палаток не сложно догадаться. Так что враг понес потери.

— Нами было совершено два нападения на вражеские силы, — продолжал доклад мой майор Смолин. — Достоверно известно, что получилось уничтожить не менее четырёх сотен вражеских солдат и офицеров. Потери в отряде составили три человека ранеными, не боевые.

После такого доклада я, конечно же, должен своего боевого товарища и похвалить. Это и было сделано, хотя я несколько лукавил. Учитывая то преимущество в мобильности и дальности стрельбы у отряда Смолина, я всё-таки ожидал немного большего.

— Вы выполнили приказ достойно и будете представлены мной к высочайшим наградам, — закончил я поздравления и даже приобнял Смолина.

Да, теперь он не так уж и нужен в дальних рейдах, тем более, что кони изрядно изголодались, и тут либо отправлять Смолина действовать на вражеских коммуникациях, чтобы добыть должное количество фуража, либо оставлять при армии.

— Остаётесь командовать своим же отрядом, но я его усилю. Боевая задача: выдвинуться вперёд и с правого фланга, с болот, занять удобную позицию. Вам на усиление будут переданы сто гранатомётчиков, дюжина картечниц и десять ракет, — я встал из-за стола в своём шатре, подошёл к сундуку, открыл его и извлёк оттуда одну из карт.

Конечно, некоторое стояние на месте нисколько не означало, что не велась интенсивная работа. Мало того, что то и дело выдвигались двойки стрелков на «охоту», так и разведчики облазили всё вдоль и поперёк, в том числе и группа Фролова.

Оказалось, что в болотах, ранее считавшимися непроходимыми, при определённой подготовке вполне себе можно устроить пути отхода, как и подхода. И подготовка уже как более суток велась. Меня надоумили провести такую операцию знания из будущего. Часть операции «Багратион» в Великую Отечественную состояла из выхода советских войск с Припятских болот.

Под покровом ночи, максимально тихо, на наиболее топкие места укладывались заранее подготовленные брёвна с набитыми на них дощатыми настилами. И теперь там, откуда враг не ожидает нападения, можно вывести практически полк.

— Всё ли вам понятно, требуется ли дополнительное разъяснение и привлечение картографов? — спрашивал я у Смолина.

— Всё предельно понятно, господин командующий, — ответил он.

— Тогда действуйте. Атака начнётся через три часа.

Я не хотел отпускать шведов. С другой стороны, то, что они срываются с места и начинают подготовку к переходу, нам только на руку.

Я хочу их застать в момент, когда они уже в большинстве соберут свой лагерь, но ещё не выдвинутся вперёд. Либо когда уйдет авангард, а основные силы только будут собираться это сделать. Мне нужно было ещё время, двое суток выгадать у шведа.

Пришли сведения, что к Петербургу подошла огромная масса кавалерии. Их не впустили в город, хотя и назначенный комендантом Петербурга вице-адмирал Мишуков часть собранного обоза и пополнения моим войскам передал этим конным.

Удивлён, что практически шесть тысяч всадников — это калмыки. Складывалось впечатление, что фельдмаршал Миних просто избавился от неспокойных степняков. И есть там еще два полка уланов, вместе с ними, на конях, прибыли и московские гвардейцы. Так что… Повоюем уже точно «на все деньги».

И теперь у меня в голове рождался план по полному окружению шведской группировки войск, её разгрому и даже переходу в контрнаступление.

Через три часа относительно стройными колоннами моя пехота стала выдвигаться к арьергарду шведов. По всей видимости, для врага это стало неожиданностью. Они всё ещё обладали численным превосходством и считали, что в таких условиях мы наступать не будем.

Летом, практически нагло, в нарушение существующих норм и правил ведения войны выдвигалась артиллерия. Да, в этом случае я несколько рисковал, так как неприятель может всеми силами рвануть вперёд и тогда захватит наши пушки. И это шведы могли бы сделать, они считались с потерями.

Однако я вновь рассчитывал на то, что удастся врага удивить.

— Ба-ба-бах! — открыли огонь новейшие гаубицы, в этот раз выдвинутые значительно, рискованно, вперёд.

Рядом усиленная артиллерийская прислуга удерживала коней, чтобы иметь возможность быстро подцепить пушки и начать уходить. Если придется убегать и увозить гаубицы, есть шанс вывести врага на нашу вторую линию артиллерии.

— Бах-бах! — начали отрабатывать штуцерники, которые ещё под покровом ночи приблизились на четыреста-пятьсот шагов к ближайшим позициям шведов.

— Шведский авангард ушел и находится в шести верстах, — сообщил мне офицер, который был послан для разведки передовых отрядов врага.

Правда сейчас еще большой вопрос, что именно стоит считать передовым отрядом. Если мы нападаем, то арьергард тут же становится авангардом.

Я стоял на возвышенности, ещё и верхом на коне, наблюдал в зрительную трубу, как разворачивается второй акт многоэтапного сражения. Шведы явно замешкались и дали возможность не менее двадцати минут расстреливать себя практически безнаказанно. Они не ожидали наших активных действий. Все же три дня стояли и почти себя не проявляли.

Двадцать минут противнику понадобилось, чтобы начать формировать линию из пехоты. Линию, которая в данный момент не уступала нашей по численности. Но, что важнее — и нас оказывалось не намного меньше.

— Похоже, штыкового боя не избежать, — заметил полковник Миргородский, стоящий по правую от меня руку.

— Господин командующий, разрешите… — начал было стоящий по левую руку подполковник Подобайлов, но мой строгий взгляд остановил его пламенные речи.

— Вы резерв и вступать в бой будете ровно тогда, когда это потребуется, — строго сказал я.

Нельзя спугнуть решившего вступать в бой противника. Мало ли… побежит еще, а мне и догонять неким. А еще пусть думают, что мы атакуем чуть меньшими силами. И тогда враг не сразу начнет разворачивать свои уже выдвинутые в сторону Петербурга полки.

Наша линия остановилась ровно там, где сбоку должен уже находиться майор Смолин. Повезло, что здесь, примерно на линии, было несколько валунов, по которым офицеры ориентировались, где именно остановиться. По ним же должен ориентироваться и Смолин, чтобы не получилось «дружественного» огня.

Шведы стали выдвигаться вперёд. У них не было выбора. Этим, оказавшимся на острие нашей атаки вражеским подразделением, необходимо было прикрывать отход основных сил. И, судя по всему, шведы всё-таки решили продолжать движение, но не вступать в бой полноценно.

— Ба-бах! — продолжали стрелять демидовские гаубицы.

Они настолько заманчиво, призывно, стояли, без каких-либо дополнительных оборонительных укреплений, выдвинутыми даже вперёд выстроившиеся линии. Такой приз был желанной добычей для нашего врага.

Иначе, чтобы якобы подставлять свою лучшую артиллерию, чтобы вынудить противника идти в атаку, я не представлял, что ещё сделать, чтобы шведы осмелились идти вперёд.

И они осмелились. И атака была не подготовленной. Их линия была уже даже не похожа на синусоиду. Это была толпа, которая бежала, понукаемая офицерами.

Так и слышно:

— Быстрее, сукины дети, пока русские совершили такую глупость и выдвинули вперёд свою артиллерию!

Конечно, что именно говорят шведские офицеры своим солдатам, чтобы те бежали ещё быстрее, я не слышал, мог только предполагать.

Пушки-гаубицы тут же стали выставлять практически параллельно земле. При такой стрельбе эффективность демидовок сильно падает, но картечные заряды сейчас намного важнее, чем стрельба навесом.

— Ба-бах! — дальняя картечь была отправлена из тридцати орудий.

Стальные шарики часто ударялись в землю, порой, уходили сильно выше голов вражеских солдат, но немалое их количество пронзало плоть шведских солдат, не останавливаясь на одном; второго, порой и третьего сшибала с ног лишь одна картечина.

И вот он, момент истины этого сражения…