Не в этот раз (СИ) - Владимов Максим

Как-то так вышло, что всем нормальным людям дутыши выкатили тёмных цветов — чёрные и синие, и только мне досталась ярко-оранжевая. Сначала я вроде порывался спросить — что со мной не так? Нельзя ли мне как всем, обычную? Но сначала спросить было не у кого — все продавщицы разом куда-то делись, а потом я уже и передумал. Никогда не любил камуфляж, если вы понимаете, о чём я.

Когда шум выбора стих, с разных сторон подошли строгие молодые люди в одинаковых коротких пальто цвета «мокрый асфальт». Наше стадо выгнали на свободный пятачок в центре торгового зала и кое-как сбили в подобие компактного строя о трёх шеренгах. Я по традиции попытался затеряться в заднем ряду — не люблю мозолить глаза начальству, но организаторы бдили, мой манёвр был замечен и моментально пресечён: нашу тройку (меня, Игоря и Яна) поставили в центр первой шеренги. Я между старшеклассниками смотрелся, не сомневаюсь, комично до последней невозможности! Да ещё и в дутике, даже расстёгнутом, быстро стало жарко, от чего я начал потеть, чесаться и вертеться, время от времени ощущая на себе недовольные взгляды охраны.

Хорошо, ожидание не затянулось, и откуда-то из глубины магазина быстрым шагом к нам подошёл смутно знакомый человек в массивных профессорских очках. Остановившись перед нами, он легко и гладенько толкнул речь — без бумажки! Особенно мне понравилось, как он непринуждённо сопоставил наши олимпиадные достижения с нашим же героизмом на пожаре. Типа, в здоровом теле здоровый дух, ага. Ну, или наоборот. Когда слова у него кончились, он косо взглянул на стоящего рядом свитского, и тот, не медля, извлёк из-за спины папку и небольшую чёрную коробочку. Слабо прямоугольную, почти квадратную — да-да, у меня профдеформация. Математическая, в начальной стадии. Кстати, судя по скорости реакции, чин нас посетил немалый!

Поначалу всё пошло вполне прогнозируемо: Игоря и Яна наградили почётными грамотами — за отвагу на пожаре. Лучше бы дали медаль! С такой же формулировкой. Можно даже позже! Хоть и не мне, а всё равно было бы приятнее. Хотя, признаюсь честно, что-то такое внутри слегка укололо — а я как же? Совсем ни при чём, что ли? И выход — «мой», и в дым я первым полез, и за пацаном вернулся, вытащил его из спальни с битым окном — а точно он бы пожарных там дождался? А нашли бы они его там?

Но я тут же задавил в себе это нехорошее чувство, логически объясняя поражение в правах тем, что меня самого пришлось спасать по лестнице. Вполне вероятно, что я в реляции пожарных прохожу наравне с Серёжей — а что, всё стройно: двое младших запаниковали, не сумели удержаться в группе, застряли в спальне, пришлось проводить операцию по эвакуации. А что на самом деле я… ладно. Чёрт с ним. Не в этот раз.

— Но одного из вас хотелось бы отметить особо. По поручению Свердловского областного комитета КПСС, выражаю благодарность ученику, — тут чиновник прервался и посмотрел в папку, — 6 класса Кедровской средней школы Литвинову Грише…

Ой. Что? Это что — я? Всё-таки, я тоже?

— … за мужество, отвагу и самоотверженность, проявленные при эвакуации школьников из горящего здания. Также Григорий награждается наручными часами, — в этот момент чиновник на мгновение прервался, и к нему тут же прильнул стоящий рядом охранник, шепнул на ухо, тихо, я расслышал только «Юрий Владимирович, вон…». Меня мгновенно осенило: Юрий Владимирович — да это нас новоназначенный Первый посетил! А может, даже и не назначенный ещё!

Петров улыбнулся, посмотрел мне в глаза и движением кисти подозвал к себе. А когда я на подошел, протянул руку для пожатия, сильно сдавил мою, тряхнул, и вот тут я отчебучил кое-что, неожиданное даже для себя самого. А именно — в ответ на его «Поздравляю!» вполне себе нагло выдал:

— Спасибо, Юрий Владимирович! И я вас тоже!

И, видимо, я это как-то так убедительно сказал, что Петрову и в голову не пришло считать это просто оговоркой оробевшего мальца, поскольку меня моментально увели вместе со всеми присутствующими свитскими куда-то вглубь торгового зала, подальше от остальных школьников.

— Ты меня тоже? — испытующе глядя поверх очков, спросил Петров, предварительно присевший на квадратный пуфик, какие ставят в обувном для удобства примерки.

— Ну да, — со вздохом ответил я. — Простите, не подумал, что официально не объявлено ещё.

Взгляд Первого ощутимо потяжелел, и я заторопился:

— Я просто с предшественником вашим тоже знаком, а тут такой случай, — помедлив, я решил посыпать голову пеплом: — загордился… не каждому ведь такое выпадает в жизни — с двумя Первыми за руку… Но я ж только вам! И без подробностей! Там никто не понял ничего!

— Предшественником… — задумался Петров. — Погоди, а как фамилия твоя? — я ответить не успел, ему тут же подсказали на ухо. — Литвинов? Из Кедрового? Отец — строитель? — я кивал в ответ на каждый из вопросов, и Юрий Владимирович отошёл, опять начал улыбаться. — Понятно тогда. Знакомы с отцом твоим, приходилось пересекаться. Но ты, раз такой информированный, должен уже понимать, что о некоторых вещах знать лучше молча!

Я снова принял наигранно виноватый вид, и Петров рассмеялся.

— Ладно, молодец, что на пожаре не растерялся, — показал пальцем на коробочку с часами, которую я так и держал в руках, — носи на здоровье!

— Спасибо! — ответил я, на этот раз в голос, искренне и совершенно без какого-либо подтекста.

Саму олимпиаду я запомнил плохо.

Из ярких пятен — фурор в компании девочек и сопровождающих, который мы произвели своим видом в модных куртках. Первая же, случайно проснувшаяся, когда мы тихонько, гуськом тянулись по проходу автобуса, подняла такой визг, что лично у меня заболели уши. Уверен, некоторые… да что там «некоторые» — все! Все девочки пожалели, что на злосчастный третий этаж поселили не их!

На самой отборке я словил окно просветления и накидал всё, на что был способен, часа за полтора. И это здорово, поскольку дальше стала болеть голова. Поняв, что более я на конструктивные действия не способен, я облегчённо вздохнул и принялся механически перебеливать решённое.

Хорошо помню, что где-то класса с восьмого я завёл традицию: перед олимпиадой не завтракать, зато уже на самом туре, после первой «взятой» задачи, съесть маленькую шоколадку. Верилось мне тогда, что это подстёгивает работу мозга. Шоколадки эти я заготавливал заранее — в основном, из новогодних подарков, на олимпиаду привозил уже развёрнутыми, чтоб не шуршать фольгой. Тут вспомнил про это за пару дней до выезда, решил основать традицию на пару лет пораньше и распотрошил свои запасы — шоколадки, правда, не нашлось, но была «Пальма» — это такой советский суррогат под стыдливым наименованием «сладкая плитка». Исходил из того, что сахара в них одинаково, а что ещё от неё требуется? Но съесть всё равно не смог: стоило только почувствовать вкус, как чуть не вывернуло, пришлось спешно выплёвывать в кулак. Обедать и подавно не стал, выпросил у столовских тёток только стакан крепкого сладкого чая отдельно.

Сдался я первым из своей аудитории, и, как выяснилось, напрасно: пока ждал сбора команды, успел наслушаться всякого от Раисы Ивановны. Она, оказывается, пребывала в полной уверенности, что я полез наверх исключительно из хулиганских соображений и — цитата — «дурацкой бравады». Больше того, даже в первый раз нам нечего было и думать пробираться через дым, «воспитанные дети» должны дисциплинированно сидеть и ждать, пока взрослые их вытащат. Поначалу я попытался приводить какие-то рациональные аргументы, но быстро сдался и тупо ждал хоть какого-то изменения обстановки, не обращая на бесконечное «бу-бу-бу» никакого внимания.

Потом было единодушное «Не-е-е-ет!», с которым мы всей нашей «погорельческой» бандой дружно отказались от экскурсии — всем очень хотелось спать, а меня так и вовсе после «обеда», даже такого редуцированного, как мой, начало мутить. Несильно, но, блин, неуклонно, так что, кататься сколько-то там часов по городу в тряском автобусе… увольте.