Господин следователь. Книга 11 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Аня и Ваня, — сказала маменька. Посмотрела, опять сказала. — Ваня и Аня. Я все время недоумеваю — что у меня за дети? Ладно, мы с отцом смирились, что вы сказки всякие пишете, рассказы. И на сцене ваша пьеса пойдет. Но торговаться, словно мещане?

— Нет, маменька, ты не права. Мещанам, купцам, деньги нужны, как самоцель. А мы с Аней их на благое дело потратим.

— На благое? — с недоверием переспросила маменька. — На благотворительность?

— На благотворительность, само собой, тоже нужно что-то отстегивать, но я считаю, что помощь немощным и увечным должно государство осуществлять. У Анны планы более грандиозные. Верно?

Анька же, воспользовавшись тем, что маменька отвлеклась, стащила мою чашку с кофе, выдула половину, успела прикрыть салфеткой и кивнула.

Маменька сделала вид, что не заметила. Вот-вот, а мне бы точно замечание сделала, если бы я у сестренки что-нибудь со стола спер. Девчонке все можно!

— Аня наверняка откроет какой-нибудь заводик, — предположил я вслух. — Будет он работать на современной технике, по новейшим технологиям, рабочие станут жалованье достойное получать, выходные у них будут и полный социальный пакет.

— Что у них будет? — в один голос спросили женщины.

Ну вот, опять ляпнул. Как же мне объяснить?

— Социальный пакет, я имею в виду поддержка с точки зрения решения социальных проблем, — принялся я выкручиваться. — Женщинам — отпуск по беременности и уходу за ребенком, денежные выплаты за это время.

— Ваня, а зачем женщин на завод брать? — вытаращилась Анька. — Ты ж сам говорил, что женщин нужно беречь.

— Нужно, — не стал я спорить. — А как быть вдовам, у которых дети маленькие? Пенсии за потерю кормильца не предусмотрены. Ладно, Милютин за своих платит, тем, у кого отцы на производстве погибли. Но остальные-то? Иван Андреевич планирует завод у нас открыть, лесопилки расширять станет. Понадобятся уборщицы, кладовщики, потом — надо же кому-то инструменты затачивать? Женщин нужно на такие работы брать, которые им по силам.

Анна переглянулась с матушкой, спорить не стала. Но потом вдруг выдала:

— Нет, заводик я открывать не стану — неинтересно. Всех денег мне все равно не заработать, а на жизнь хватит. Я деньги на научную лабораторию коплю.

— На что? — спросили мы с маменькой в один голос.

Анна выдохнула, потом принялась объяснять:

— Мне Иван как-то одну интересную идею подсказал — дескать, можно изготовить из плесени лекарство от всех болезней…

— Нет, такого не говорил, — запротестовал я. — Идея не моя, она давно известна, чуть ли не со времен Древнего Египта. А лекарство от всех болезней изготовить нельзя. Тем более, что вирусы мутируют, приспосабливаются. А вот создать лекарство, которое будет спасать от инфекций — от гангрены, от обморожений, от нагноений — вполне возможно.

— Да-да, я просто неправильно выразилась, — кивнула Аня. — Так вот, профессор Бородин написал, что его коллега — Алексей Герасимович Полотебнов уже изучает целебное воздействие плесени на раны. Он меня с ним потом познакомит. Но в академии, как всегда, то на лабораторную посуду денег не выделят, то химикаты покупать не на что. Вот я и подумала — а не лучше ли создать свою собственную лабораторию, чтобы от казны не зависеть?

Ай да девчонка. Но лучше спустить ее с небес на землю.

— Аня, идея замечательная, но боюсь, что у тебя ничего не выйдет. Допустим, на первое время денег хватит, а что потом? Гонорары — штука не очень надежная, а расходы никуда не денутся. Понадобится здание, а его нужно содержать. Жалованье сотрудникам, лаборантам, да и рабочие понадобятся, которые за сохранностью окон и стен станут следить. Те же самые реактивы, образцы растений, из которых плесень получать станешь, придется обновлять. Все равно, без поддержки казны нашей науке не обойтись.

— Ваня, я это понимаю. Деньги нужны на первое время. Чтобы весь процесс запустить. Деньги промышленники станут давать, которые потом лекарство станут делать. Им же прямая выгода меня финансировать. А лабораторию стану открывать, когда медицинское училище закончу, а потом в Париже поучусь.

Маменька, слушавшая наш разговор с удивлением (будь кто другой, так сказал бы — с обалдением), услышав про Париж, возмутилась:

— Аня, какой Париж?

— Ольга Николаевна, я хочу в Париж съездить, у Луи Пастера поучиться. Александр Порфирьевич пообещал рекомендацию от академии дать.

Маменька резко поднялась, подошла к девчонке и обняла ее.

— Аня, никакого Парижа. Я не для того дочку обрела, чтобы она во Францию от меня уехала.

Анечка уткнулась в грудь матушки, обхватила ее за пояс. Не удивлюсь, если она мою маменьку скоро начнет и сама мамой звать.

Главное, чтобы плакать не принялись. А не то, как начнут, потом сложно остановиться, а нам к обеду выехать надо, чтобы деда поздравлять. Раньше его поздравляли вечером, но, когда человеку исполняется восемьдесят лет, лучше пораньше.

Генерал от инфантерии, прошедший едва ли не все войны 19 века, доживший до таких лет, огромная редкость. А еще, как оказалось, были у меня два дяди — старшие братья маменьки, офицеры, которые своего отца с юбилеем поздравить уже никогда не смогут.

— Маменька, так к Пастеру ехать не завтра, — примирительно сказал я. — Анне еще в училище четыре года учиться.

Надеюсь, Анька не закончит Медицинское училище за год? С нее станется.

Подождав, пока женщины слегка успокоятся, спросил:

— Аня, не помнишь, сколько у нас денег?

— Как это я не помню? — возмутилась барышня, потом поправилась: — Про наличные сказать ничего не могу — мы с тобой от последнего гонорара по триста рублей оставили — но ты пока все не должен был профукать, жалованье двадцатого получал, остальное в банках. А в банках у нас восемнадцать тысяч.

— Так много? — обрадовался я. — Значит, у меня имеется девять тысяч. Недостает одиннадцать.

— А на что тебе не достает? — спросила Аня и сразу же догадалась: — На экспедицию?

— На какую экспедицию? — тут же заинтересовалась маменька, а я вытаращился на девчонку:

— А как ты догадалась?

— Когда ты карту страшную малевал, которую Чарльз Милвертон составил…

— Ань, мы ведь рассказ пока Лейкину не отдали? — перебил я Аньку.

— Нет, только «Союз рыжих» и «тайну долины». Кончину Милвертона доработаем, и «Изумрудный город» тоже. И про нового издателя надо думать.

— Понял, — кивнул я. — Про издателя мы подумаем. А как ты, говоришь, про экспедицию догадалась?

— Так просто же… Лена твою схему перерисовывала, чтобы красиво было, ты все под нос бубнил — чтобы проверить, нужно экспедицию организовать, — пояснила мне барышня, а маменьке сообщила:

— Ваня собирается на Кольский полуостров экспедицию послать, железо с медью искать.

— Ваня⁈

— Маменька, не волнуйся, сам туда не поеду, — заверил я. — Я не геолог, и не биолог, а там специалисты нужны. Зачем ученым тащить бесполезный груз? Я только денег хочу дать, чтобы экспедиция состоялась. Отыщут полезные ископаемые, а там, государь, железную дорогу прикажет строить до Баренцева моря. И будет у нас новый город — а то и не один, и порт на незамерзающем море.

Не стал говорить, что ночевать в палатках, греться у костра, бегать за дичью (или удирать от медведя), должны люди, которым это нравится. А мне больше нравятся ночевки в тепле, на мягкой постели. Я же и так страдаю — электричества нет, горячей воды в ванной тоже, да и самой ванны не имеется. А про здешние сортиры вообще молчу. И бреюсь опасной бритвой. Бр-рр. Уже за одно это медаль положена.

Посмотрев на Аньку, сказал:

— Вишь, как нескладно. Я бы тебе и свои деньги на лабораторию отдал, но я государю пообещал, что экспедицию из своих средств снаряжу. Но нужно еще немножко подзаработать.

— В банке нам сейчас хранить деньги невыгодно. Как в Череповец вернешься — пойдешь в контору Милютина, — отдала распоряжение Анька. — Он акции новой железной дороги скоро на бирже продавать начнет, под семь процентов годовых. Я договаривалась — нам акции на пятнадцать тысяч оставят, но, если есть лишние — еще возьми. За тебя все сделают — ты только доверенность оставь. И не забудь сами акции взять.