Сопротивление - Алексей Витальевич Осадчук

который за последние недели заметно улучшился, никуда не делся.

Но не это застигло меня врасплох. Верена каким-то образом вошла в контакт с паразитом и, похоже, этот контакт случился еще до моего появления в шатре.

А дальше…

…Дальше я, глупо разинув рот, наблюдал за мгновенным слиянием ауры Верены и золотого паразита. Причем все это происходило настолько легко и гармонично, что на миг я даже ощутил легкий укол зависти.

Источник Верены без ее участия, словно по какой-то написанной заранее программе, плавно поменял цвет на золотой и начал таким же образом преобразовывать всю энергосистему девушки. Но не ломая и корёжа ее, а улучшая и укрепляя.

А еще этот мелкий паршивец, воспользовавшись моим ступором, одним махом высосал всю энергию из всех крудов, что были у меня. Когда я опомнился, в моих карманах вместо кристаллов осталась лишь мелкая пыль, а амулеты и браслеты красовались пустыми оправами.

Но возмутиться я не успел. После слияния Верена, во взгляде которой одновременно плескались изумление, страх и восторг, слегка покачнулась. Ее глаза закатились, и она начала оседать на пол.

Упасть я ей не позволил. Быстро подхватив девушку за талию, я аккуратно опустил ее в кресло, при этом сформировав плетения малого исцеления, а также энергоусиления.

Не прошло и минуты, как девушка открыла глаза, и наши взгляды встретились. Только вот на меня сейчас смотрела не Верена.

Ее глаза вспыхнули золотым светом. Зрачки стали круглыми и цепкими, как у хищной птицы, тяжелый взгляд будто пронзал меня насквозь. Он был чужим, оценивающим, словно взвешивал все: мою силу, волю, намерения.

Миг — и странные глаза закрылись, а девушка глубоко, словно выныривая из глубины, вздохнула. Ее тело слегка выгнулось вперед, но тут же опустилось в кресло.

Я хотел было приблизиться к ней, но замер. Голова принцессы поднялась, и на меня снова смотрела Верена. Правда, теперь привычный цвет ее глаз изменился на темно-янтарный. И, как и в прошлый раз, мой полог невидимости не был для нее помехой.

— Вот, значит, ты какой… — негромко произнесла она, восхищенно оглядев меня с ног до головы. Затем ее изумленный взгляд остановился на том месте, где был мой источник. Я мысленно выругался… Похоже, все мои слои защиты и скрыта для ее дара видящей теперь не были преградой. — А я, глупая, боялась, что те шестеро авантов убьют тебя. Теперь я вижу, что ты наверняка даже сдерживался, чтобы не навредить им. Спасибо, что сохранил жизни моим телохранителям.

Она подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза. Я уже открыл было рот, но она опередила меня:

— Я знаю, что скажешь…

Слегка приподняв правую руку, Верена задумчиво посмотрела на свои пальцы, а затем пошевелила ими. Тонкую девичью ладонь тут же окутала золотистая магическая дымка, а между пальцев закружились золотые вихри.

Хм… Все интересней и интересней. Такой трюк под силу только обученному магу.

— Теперь я знаю, кто мы, — продолжая завороженно следить за игрой золотых вихрей, произнесла она. — И я знаю, кто наш истинный враг.

— Теперь? — переспросил я. — А до того?

— До того моя родовая память еще спала, — ответила Верена. — Нужен был мощный энергетический всплеск, чтобы разбудить ее. Но многого от меня не жди. Сейчас в моей голове настоящая каша из обрывков чужих воспоминаний.

Мысленно я уже представил, как веселится мой таинственный доброжелатель… А что, если это не его рук дело? Но, черт побери, как же это на него похоже.

— Так или иначе, теперь ты понимаешь, что у нас мало времени, — произнес я.

— Да, — кивнула она и снова посмотрела мне в глаза. — Именно поэтому я останусь здесь, с моими людьми. Сейчас, как никогда, я понимаю, что нужна им. Это мой путь.

Я тяжело выдохнул и качнул головой.

— Что же… Значит, так тому и быть.

— Прощай и пусть хранят тебя древние боги, — в печальных глазах Верены я заметил сожаление и грусть.

— Постарайся выжить, — произнес я и развернулся к выходу.

Карета качнулась, выдернув меня из мыслей, и замерла. Снаружи слышался приглушенный гул переулка, редкие окрики кучеров, звон сбруи.

Я отодвинул шторку. Мы стояли у главного входа в дом Легранов. Фасад потемнел за зиму, бронзовые держатели фонарей потеряли блеск. Мрачности добавляли черные ленты, вплетенные в балясины балюстрад. Даже здесь, снаружи ощущался дух смерти и скорби, поселившийся в этом доме.

Три дня назад умер Паскаль Легран. Все говорили, что он скончался ночью, во сне, в своей постели. Но я точно знал, что дед Макса добил сам себя очередной вспышкой некотролируемой ярости. Об этом мне рассказал Ален, когда прибыл в Лисью нору и привез приглашение от Изабель на церемонию установки урны с прахом в фамильный склеп, а также на объявление завещания старика.

Один из матаго, которому я поручил присматривать за домом Легранов, периодически сообщал мне о состоянии Паскаля. Тот последние месяцы не вставал с постели и мало кого узнавал. Но в одном он был всегда последователен даже до самой смерти — при упоминании моего имени в безумного старика словно вселялся демон. Паскаль сверкал бешеными глазами, рычал, хрипел и плевался пеной.

Я так до сих пор и не смог понять гнев и ярость этого человека. Само собой, Макс не был образцовым внуком, даже наоборот. Да и хорошим человеком его сложно назвать. Но он был сыном дочери Паскаля. Любимой дочери. Родная кровь… Не понимаю… И, скорее всего, никогда не пойму. Да и, собственно, плевать мне на чувства этого человека. Особенно после его участия в темных делах Генриха де Грамона и герцога де Бофремона. Светлого посмертия я ему желать не собираюсь.

Карет рядом с домом было мало. Словно не купца золотой гильдии провожают в последний путь, а какого-нибудь лавочника средней руки.

Да и та немногочисленная часть приличных гостей уже спешила покинуть мрачный дом после церемонии погребения.

Впрочем, иной публики рядом с домом было в достаточном количестве. По краям аллеи держалась вереница «похоронных нищих» — эта особая столичная порода была готова отираться рядом с особняком усопшего хоть целый месяц.

Они не лезли вперед, не цеплялись за рукава, а стояли клином, держа дистанцию, и по очереди выкрикивали отрепетированные фразы: «Наши соболезнования семье и близким, да утешится их сердце!», «Светлая память мэтру Леграну!»

В ответ в их сторону летели монеты скорбящих, которые под присмотром главного нищего быстро