Сопротивление - Алексей Витальевич Осадчук

сгниешь в обители, как бешеная псина, а твой сынок закончит свою жизнь на паперти!

— Ах ты… — Аделина было попыталась броситься на брата, но послушница обители Пресветлой была начеку. Мать Алена, который сейчас молча буравил своих дядюшек злым взглядом, под гнетом двух широких ладоней, снова оказалась на стуле.

М-да… Настоящая любящая семейка… Странное дело, а ведь тот же Бертран, когда узнает о смерти Паскаля, будет скорбеть о покойном друге больше, чем родные дети. Иногда бывает нелишним оглядеться и задуматься: а стоило ли тратить всю свою жизнь на создание какого-то наследия для этих людей?

— Да, я вам больше не указ, но и вы теперь не имеете прав в этом доме, — ледяным голосом произнесла Исабель. — Вы сами так захотели. Уходите!

Братья, может быть, еще и остались бы, дабы продолжить разгоревшийся скандал, тем более что выпитое вино явно с новой силой ударило в их буйные головы. Однако краснолицый Жан Легран случайно встретился со мной взглядом, и его боевой настрой мгновенно улетучился.

Дернув своего брата за локоть, он поспешил на выход из гостиной, а за ними засеменили, шурша платьями и шмыгая носами, их жены и отпрыски.

От Исабель произошедшее не укрылось, и она коротко кивнула мне, благодаря за поддержку.

Когда дверь закрылась, в гостиной стало заметно тише. Нотариус, словно опомнившись, произнес:

— Кто еще намерен подписать отречение?

Ален взглянул на мать, затем на Исабель. Обе подбадривающе кивнули. Видимо, эти трое уже много раз обсуждали дальнейшие действия. И о том, чтобы парень принял наследство деда, речи явно даже не шло. Собственно, иначе и быть не могло. Если Ален не подпишет отказ от наследства, уже в течение месяца его закуют в кандалы и бросят в долговую яму.

Ален уже поднялся со своего стула. На бледных скулах перекатывались желваки, ладони сжаты в кулаки до побелевших костяшек, в глазах смесь сожаления, упрямства и неверия, а еще — досады.

Я знаю, что для него значил этот шаг. Парень за время пребывания в моем доме многому научился. Наставники отзывались о нем, как об умном и способном юноше. С поддержкой Исабель из Алена получился бы отличный наследник торговой империи.

Взяв перо в руку, он поднял голову и посмотрел на меня. Сколько надежды было в его взгляде.

Ну что же… Вот и мой выход.

— У меня есть предложение получше, — произнес я, наблюдая, как вытягиваются лица теток и нотариуса, а на физиономии Алена расцветает несмелая улыбка.

И, пользуясь их временным ступором, я приподнял руку, давая сигнал Сигурду.

— Мсье Ньери, — обратился я к нотариусу, который, слегка сжавшись, следил за приближением гиганта-северянина. — Я хотел бы попросить вас об одной пустяковой услуге. Не могли бы вы ненадолго оставить нас одних. Нам нужно обсудить кое-что важное. Так сказать, в кругу семьи. Но мне важно, чтобы вы дождались нашего окончательного решения.

— Я… — хотел было что-то возразить нотариус

Но я его перебил:

— И, разумеется, эта задержка будет достойно оплачена.

В этот момент Сигурд протянул руку, и на стол с характерным звоном упал пухлый кошель.

— И еще… — продолжил я. — Мне стало известно о вашем недуге. Поэтому прошу принять от меня в дар еще кое-что.

Нотариус, громко сглотнув, изумленно наблюдал, как после моих слов Сигурд поставил рядом с кошелем небольшой пузырек с темно-алым зельем.

— Полагаю, вам не нужно объяснять, что перед вами? — спросил я, а нотариус, не отрывая горящего взгляда от зелья исцеления, машинально покачал головой.

— Отлично! Тогда он ваш. Но только в том случае, если вы согласны оказать мне ранее озвученную услугу.

— Конечно, ваше сиятельство, — быстро закивал мэтр Ньери, дрожащими руками забирая со стола кошель и зелье. — Я буду ждать столько, сколько вам будет угодно.

— Благодарю вас, — кивнул я.

Минута — и дверь гостиной захлопнулась за ним.

— Проверь, все ли готово у мсье Шаброля, — дал я команду Сигурду, и тот пошел на выход.

— Вы тоже можете пока отдохнуть, сестра, — обратился я к послушнице.

Я видел интерес и сожаление в ее глазах. И мне понятны ее эмоции. Дураку ясно, что настоятельница обители послала старшую послушницу не только в качестве силового сопровождения «клиентки». Объявление завещания покойного купца золотой сотни, пусть и разорившегося, это не рядовое событие.

Наверняка ведь от такого огромного состояния что-то должно остаться. У таких ушлых ребят всегда есть что-то на черный день. Может, от этого пирога кусочек и обители перепадет. Да и о платежеспособности семьи «клиентки» необходимо быть в курсе. Обитель ведь содержится на пожертвования и важно знать, в каком теперь статусе будет Аделина. Все еще вип-клиентка или обычная дармоедка.

Однако послушница возразить мне не посмела. Лишь молча поклонилась и последовала за моим телохранителем, который прежде, чем выйти, пропустил женщину вперед и тихо прикрыл дверь. Кстати, габариты дамы впечатляли. Даже на фоне Сигурда она не казалась маленькой.

Когда мы остались в гостиной вчетвером, я молча закинул ногу на ногу и сцепил пальцы в замок на колене.

— Что все это значит? — холодно произнесла Исабель.

— Я же предупреждала, что он не оставит нас в покое! — прошипела Аделина, но бросаться вперед пока не спешила.

— Матушка! — с укором в голосе произнес Ален. — Вы несправедливы к кузену!

— Я несправедлива⁈ — взвилась Аделина. — Это ведь он запер меня в обители! А тебя, как заложника, отправили в его проклятый замок! И это он является главной причиной всех наших бед! И зря ты его называешь своим кузеном. Он — чужой нашей семье!

Я видел на лице Аделины ликование. Наконец-то она смогла высказать все, что накопилось у нее на душе.

Ален вздрогнул и, слегка раскрыв рот, изумленно взглянул на меня. А вот Исабель поморщилась.

— Кузен, это все правда? — спросил бледный Ален. — Я был всего лишь заложником?

— Для меня — нет, — спокойно ответил я. — Но для нее — да.

Кивнул я в сторону его матери.

— Ведь она единственная верила в то, что я могу нанести тебе вред. Поэтому и сидела все это время тихо в обители Пресветлой.

— Но почему? — озадаченно переводя взгляд, то на меня, то на мать, спросил Ален. — Зачем было запирать матушку в том ужасном месте?

— Сами расскажете, тетушка? —