Последний Герой. Том 6 (СИ) - Дамиров Рафаэль

На улице моросил холодный дождь, небо нависало низко, тяжёлое, с фиолетово-серыми потёками сгущающихся туч. Тайга за бараками казалась бескрайним океаном, бесформенным и мрачным, уходящим в туманную даль.

Автоматчики выстроились у выхода плотной шеренгой. Их было больше, чем обычно. Не трое, как раньше, а пятеро, да ещё сам Рихард. Чуть поодаль виднелись квадроциклы.

Охранники в одинаковых чёрных тактических костюмах, лица скрыты балаклавами. Виднелись только глаза, и даже они, при всей разнице людей, казались одинаковыми — тусклые, без выражения, словно у роботов. В сером дожде и паре, что поднимался от мокрой земли, их взгляды выглядели безликими и мрачными, как вся природа вокруг.

Изнутри барака показался первый — человек с лицом, изрезанным старыми шрамами. Когда-то ему досталось ножами, может, бутылочными осколками, «розочкой». Желтоватые зубы торчали из презрительной ухмылки, вытянутое лицо напоминало крысиное. Он наклонился к соседу, широкоплечему, с квадратной челюстью и тяжёлым подбородком:

— Слышь, Кирпич… — прошипел он, почти не двигая губами. — По ходу, нас на убой ведут.

— Завали хайло, Шнырь. Не каркай, — коротко бросил тот.

У Кирпича морда широкая, шея бычья, вся фигура — сплошной монолит. Сжатые челюсти, скулы квадратом, взгляд прямой и тяжёлый из-под нависших бровей. На лице заметный шрам — от уха к носу, ровный, будто когда-то резанули финкой или лезвием. Запястья украшали старые лагерные наколки. Он был матерым уркой и, сразу видно — главным в этой группе. Его слушались без слов.

Пока Кирпич стоял, никто не двигался. Только когда он сделал тяжёлый, уверенный шаг вперёд, остальные двинулись следом, подтягиваясь за ним на улицу, на свежий воздух.

Выходили они по одному, но в этой веренице чувствовалось, что каждый из них прошёл через многое: лица обветренные, жилистые руки, фигуры, закалённые и неволей, и драками. Это были, в основном, крепкие мужики, тертые лагерями и прошлой жизнью.

На их фоне выделялся только Шнырь — белобрысый, с проседью, на первый взгляд ещё молодой, тридцать с небольшим. Волосы серебрились, а всё-таки на общем фоне он казался юнцом. Но и этот уже успел несколько ходок сделать, это читалось по его глазам — взгляд этого человека был тяжелым и колким одновременно.

И вот вся эта группа под дождём, под надзором автоматчиков, шагнула на волю — в холодную, пропитанную сыростью тайгу. Не зная, чего дальше ожидать от своих пленителей.

— Ну сам подумай, Кирпич, — не унимался Шнырь, шепча и озираясь. — Покормили сегодня как на убой. Первый раз за всё время мяса навалили, картохи от души, да ещё по яблоку сунули. На хрена, спрашивается? Точно перед расстрелом. А?

Кирпич зло посмотрел на него, губы сжал в тонкую линию, желваки заиграли.

— Заткнись, пока я тебе язык в глотку не засунул, — произнес он тихо, но так, что у Шныря внутри похолодело.

— Всё, всё, базара ноль, — поднял руки Шнырь, ухмыльнулся, но глаза продолжали бегать. — Молчу.

Пленников вывели и построили на поляне перед бараком. Их здесь было с десяток. Здоровые, жилистые, каждый по-своему опасный.

— Ха! — прошипел Шнырь, косясь на Кирпича. Он его опасался, но сдержаться не мог. — Смотри, что за клоун в маске! Ляха-натаха, что за Пиноккио! Эй, чудила, ты! На хера пластмаску на морду натянул⁈

Бывшие заключённые загудели одобрительно, кто-то прыснул, кто-то откровенно заржал. Шнырь расправил плечи, руки в стороны, грудь колесом. Ему нравилось быть, пусть ненадолго, в центре внимания.

Один из автоматчиков уже шагнул вперёд, но Рихард поднял руку, останавливая.

— На первый раз я прощаю эту шутку, — сказал он спокойно. — Но имейте в виду, если подобное повторится, наказаны будут все.

Смех враз стих. Урки перемигнулись, притихли, прислушивались.

— Итак… Группа «Б»… У меня для вас хорошие новости. Вас будут кормить надлежащим образом, — продолжал Рихард. — Рацион улучшен. То, что вам было обещано, имеется в виду денежное вознаграждение, остаётся в силе.

— Да ну! — выкрикнул кто-то из строя. — Гонишь! Вы нас кинули, волки позорные! Такого уговора не было! Какого лешего мы тут чалимся⁈

— Тише, тише, господа урки, — Рихард вдруг хмыкнул, сам же усмехнулся своей шутке-обращению.

— Слышь, господа… Господов в Европе увидишь, а тут мы люди простые, — вставил Шнырь, не удержавшись.

— Когда вы получите деньги, — невозмутимо продолжал Рихард, не обращая внимания на колкость, — вы поймёте, что такое господа. Каждому будет выплачено по пять миллионов рублей.

— Ни хрена себе… — раздался присвист. В строю пошёл гул. — Вот это да… Да ну, на…

— Да, вы не ослышались, — подтвердил Рихард. — И вам будет предложена работа. Вам не придётся заботиться о том, как скрываться от закона. У вас будет покровитель. Я уполномочен от одного конкретного и весьма сильного человека сделать вам это предложение. Так что всё обещанное в силе.

— Слышь, фраер, а что делать-то надо? — выкрикнул Шнырь, глаза блестели жадным интересом.

Рихард коротко хмыкнул:

— Пусть будет так. Буду для вас фраер. Но о том, что делать, узнаете позже. Пока что — тренировки.

— Тренироваться? — буркнул Кирпич, шагнув чуть вперёд. — Это как? Стрелять, что ли?

— Нет, — замотал головой человек в маске. — Оружия вы не получите. Общая физическая подготовка. Бегать, отжиматься. Возможно, спарринги. Будете бороться между собой.

Он сделал паузу, оглядел строй и вдруг рявкнул:

— Налево! Шагом марш — на пробежку!

Автоматчики развернулись следом, а заключённые, ворча и переглядываясь, медленно, протягивая шаг, потянулись по мокрой поляне, под серым небом и колючим взглядом чёрной маски.

— Чего? На пробежку, что ли? — гудели при этом урки недовольно.

— Да, — коротко сказал человек в маске. — На пробежку. Тренировки обязательны для вашей группы.

Гул стих, и строй подчинился. Охранники уселись на квадроциклы, завели моторы, рычание разнеслось по окресностям. Один из инструкторов — тот, что был без техники, с автоматом в руках и в балаклаве — шагнул вперёд. Видно было: собирается бежать вместе с ними, своими ногами.

— Бежим на тот пригорок, — скомандовал он, махнув рукой на гору, что поднималась неподалёку.

— Да пошли вы! — вдруг взвизгнул Шнырь, сделавший от силы пару шагов. Теперь он окончательно встал, ухватившись руками за бока. — Я вам чё, в спортшколу записывался? Клоуны вы в масках! Никуда я не побегу! Я и так, слышь, в хорошей форме…

Договорить он не успел.

Рихард молча вытащил из скрытой кобуры пистолет и, не медля ни секунды, выстрелил ему в лоб. Звук вышел гулким, длинным, и тишина после него опустилась мёртвая. Шнырь качнулся и повалился лицом в мокрую пожухлую траву.

— Так будет с каждым, кто не захочет выполнять условия договора, — сказал Рихард.

Даже через чёрную маску было видно — он улыбается. Улыбка холодная, от которой даже у бывалых заключенных по спинам прошёл озноб.

Кирпич оглянулся на своих, сплюнул под ноги и буркнул негромко, чтобы слышали только урки:

— Ну что, братва… пока делаем, как он велит. Жрачка, воздух, прогулки — хуже не будет. А там… будет возможность — в жопу ему эту маску засунем.

— О чём вы там шепчетесь⁈ — резко выкрикнул Рихард, вскинув голову.

Его голос резанул воздух так, что урки замолчали и сглотнули, опустив глаза.

Глава 8

Утро началось как обычно, с лязга засовов и тяжёлого скрипа железа. Дверь барака распахнулась, и цепочкой вошли автоматчики. За ними показался новый медик — бывший наш сокамерник, Евгений Петрович.

Не тот замызганный интеллигент с серым лицом и вечно бегающими глазами, каким он ещё недавно был. Перед нами вышагивал совсем другой человек — чистенький, гладко выбритый, в белом халате, из-под которого проглядывала свежая, выглаженная рубашка. Лицо посвежевшее — а неплохо устроился врачишка.

Он катил перед собой столик-тележку со шприцами. На лотке — ампулы без маркировки. Я смотрел на блеск стекла и думал, сколько их ещё нужно.