Курсант. На Берлин 3 (СИ) - Барчук Павел

Эско, впечатлившись тем, что мадам Жульет возвела его в ранг «своей любви», немного успокоился и отвлёкся на Бернеса, который с выражением величайшего счастья на лице принялся играть на скрипке что-то крайне долгое и нудное. Марк, похоже, прекрасно понял, что финн мне мешает, а потому решил отвлечь его музыкальной паузой.

Эско не сказать, что был очень данному факту рад, но «француженка» закрепила свое « mon amour» восторженным заявлением о том, как она восхищается мужчинами, способными чувствовать музыку, и господин полковник тут же подобрался, сделал соответствующую мину, принялся всем своим видом демонстрировать, насколько сильно его впечатляет игра Бернеса.

— Пожалуй, пойду прилягу… — Вздохнула фрау Криппер, окинув присутствующих печальным взглядом.

Мне кажется, она еще хотела что-то добавить, но в последнюю минуту передумала. Наверное, Марта искренне, от всей души мечтала послать нас к черту, потому как затянувшееся мероприятие ее явно утомило, но по какой-то причине немка решила оставаться в роли вежливой хозяйки.

— И представляешь, за два дня Эско лишь однажды вышел из номера гостиницы. Наверное, это была очень важная встреча. — Продолжила мадам Жульет наш прерванный разговор. — Ты, наверное, знаешь, как он любит гулять?

— Несомненно, мадам. Заметил еще в Хельсинки, что господина полковника медом не корми, дай только прогуляться. Особенно в гостиницу или из гостиницы.

Мы с блондинкой культурно устроились на диванчике, пока Бернес с настойчивостью и упорством «пилил» на скрипке едва ли Эско не в ухо. Беседа наша выглядела вполне приличной, но из нескольких фраз я уже понял главное. Моя догадка была верна. Мюллеру об исчезновении Алексея Витцке донес именно начальник сыскной полиции Финляндии.

Жульет еле заметно кивнула.

— О да, Алексей. Я видела его таким лишь однажды. Давно. Это случилось в Хельсинки. Когда он потерял… очень важный документ. Мой храбрый полковник был так расстроен, что забыл обо всем на свете. Но потом нашел его, и все стало на свои места. Правда, нашел не сам, ему кто-то подсказал.

Эта фраза заставила меня напрячься. «Подсказал»? Интересно. Важный документ, видимо, — я. Но если мое похищение организовано чекистами, кто мог подсказать начальнику сыскной полиции Финляндии, где искать пропажу…

— Надо же. — Вежливо улыбнулся я. — Хорошо, когда все заканчивается благополучно. Плохо, когда с самого начала не понимаешь, откуда все начинается.

— Именно так. — ответила мадам Жульет, ее глаза на мгновение стали серьезными. — Иногда, Алексей, помощь приходит оттуда, откуда ее совсем не ждешь. И не всегда тот, кто кажется вашим… другом, действует в ваших интересах. Иногда вам кажется, будто вы поступаете, исходя из своего мнения и своих решений, но, если присмотреться, оказывается, что вами всего лишь кто-то управляет.

Слова блондинки, хоть и зашифрованные, буквально укутанные и обернутые образными сравнениями, были достаточно прозрачны.

«Помощь приходит оттуда, откуда не ждешь»; «не всегда тот, кто кажется другом…»— все это звучало как отрицание причастности Шипко к похищению.

Напротив, Жульет, похоже, намекала, что инициатором коварного плана Лже-Дельбрука был кто-то другой, возможно, даже в обход Панасыча.

Может, Клячин? Но зачем ему это? В любом случае, моя версия, которую я так быстро принял на веру, сидя в кабинете Мюллера, трещала по швам.

Если исключить Шипко и дядю Колю, а его интереса в этой ситуации я вообще не вижу, то… То, пожалуй, единственный, кому было выгодно обыграть сценарий с похищением — фрицы? А что им это даёт?

К сожалению, нам с мадам Жульет пришлось прерваться, потому как Эско, в котором все-таки забродил шнапс, решил, что именно сейчас ему необходимо пригласить даму на танец.

В итоге, вечер закончился, оставив еще больше вопросов, чем было.

Единственное, что я понял наверняка, Лже-Дельбрук не имел отношения к Панасычу. Соответственно, похищение потребовалось кому-то другому. В моей голове имелось лишь две версии: Клячин (решил Дядю Колю всё-таки не отметать) и сам Мюллер.

В свое время, когда мы с Шипко изучали личные дела фашистов, чекист несколько раз обратил мое внимание на то, что этот фриц — бывший полицейский. Поэтому его мозг заточен немного иначе, чем у остальных лидеров Третьего Рейха.

Вот, собственно говоря, вся эта информация и крутилась в моей голове до самого утра. Я вроде бы проваливался в тревожный сон, но практически сразу резко просыпался.

Вполне закономерно, утро выдалось изначально поганым. Я проснулся с чувством тяжести и бродившим где-то внутри волнением. Мне все меньше и меньше нравилось то, что произошло за последние несколько дней. Радость от разговора с Мюллером, который я принял за добрый знак и успешные подвижки в своем задании, сменилась ощущением мрачного предчувствия.

Как назло, в голове без перерыва крутилась песня из «Семнадцати мгновений весны». Сам не знаю, чего она всплыла, но мое состояние это прекрасное произведение ни черта не улучшало. Наоборот начало казаться, что со всех сторон — только враги.

В любом случае, чтоб не тратить время на пустые и пока еще неопределенные страдания, я решил заняться делом. До «прослушивания» Бернеса оставалось пару часов, Магда Геббельс вчера уточнила время своего появления. Думаю, этой дамочке вряд ли понравится, если рядом с ней и Марком будут кружить посторонние.

Клячин придет ближе к вечеру. То есть, как минимум, у меня несколько часов в запасе и я могу попробовать разобраться с архивом. Просто на фоне параноидальных мыслей, мучавших меня всю ночь, мне вдруг подумалось, не отправиться ли Алексею Витцке в тот самый банк, где он бывал с отцом и где отец оставил на хранение документы с драгоценностями.

Вдруг память деда, настоящая, сработает, если я окажусь в месте, с которым связана вся эта история.

Быстренько выбрался из постели, умылся, привел себя в порядок.

Спустившись в столовую, обнаружил там фрау Марту и Бернеса. Они уже сидели за столом, наслаждаясь завтраком.

Утреннее солнце заливало комнату, создавая обманчиво спокойную атмосферу. Фрау Марта, хоть и выглядела немного помятой после вчерашнего, старалась держаться бодро, словно готова каждый день привечать всех моих друзей.

— О, Алексей! Ты вовремя. Присаживайся. Налью тебе чаю.

Немка вскочила с места и принялась суетиться вокруг стола. Через пять минут передо мной уже стояла чашка с крепким ароматным чаем и тарелка с выпечкой.

Бернес, как всегда собранный, изучал утреннюю газету, но его взгляд то и дело возвращался ко мне, выдавая скрытое волнение. Похоже, предстоящая встреча с Магдой Геббельс его немного напрягала. Это вполне понятно. Ни он, ни я пока что не понимали, каким боком во всей нашей истории оказалась супруга рейхсминистра пропоганды.

— Доброе утро, Алексей. — Произнёс Бернес и вежливо улыбнулся. — Надеюсь, ты выспался?

— После вчерашнего… это было бы, как минимум, неожиданно. — Ответил я с не менее приятной улыбкой, затем переключился на хозяйку дома. — Фрау Марта, приношу свои извинения. Ваш дом просто атаковали всевозможные знакомые моего отца и мои. Наверное, это даже выходит за рамки приличия. Но я безумно был рад увидеть друзей из Хельсинки, особенно мадам Жульет. Потрясающая женщина. Она очень сильно напоминает мне одного человека из прошлого. Знаете… Он был моим воспитателем.

Марк отложил газету и посмотрел на меня очень внимательно. Я говорил с Мартой, но он понял, что информация предназначалась ему. И еще он понял, что именно я хотел сказать. Про связь «француженки» с Шипко и про то, что вчера она дала мне кое-какую важную информацию.

— Итак, наш румынский скрипач вчера произвел впечатление на саму Магду Геббельс. — сказал я с легкой иронией, переводя взгляд на Бернеса. — От всей души желаю, чтоб сегодняшнее прослушивание удалось на славу. Мне показалось, госпожа Геббельс заочно дала тебе высший бал.

— Похоже на то, — кивнул Бернес. И снова это был обмен фразами, которые для посторонних ничего не значили, но нам с ним были предельно понятны. Марк согласился, что поведение Магды выглядит очень странно и дал понять, сегодня он постарается разобраться.