Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Раз вы такие невинные, и доказательств у меня нет, – я сделал акцент на слове «нет», – то в исключение и в вашу пользу дам ещё один вариант. Третий.

Я, сохраняя невозмутимое выражение лица, загнул третий палец.

– Это сумма первого и второго варианта, – пояснил я. – Смотрите: выгода от третьего варианта очевидна. Вам не придётся отвечать за причинённый ущерб. У вас не останется забот… да и вообще ничего не останется.

Витёк хмурился. Возможно, думал, что я блефую. Но я не стал тратить время на нравоучения. Мужики хоть и были зрелые, но в девяностые, похоже, ещё в школу ходили. И ни Витёк, ни Ромчик не знали, что всё, что я сейчас предлагаю, – ещё довольно гуманный вариант. Если бы знали – отнеслись бы иначе.

Ну а раз не верят, покажу наглядно. Не словами, а делом.

Я коснулся подбородка пальцами и сделал притворно задумчивое лицо.

– Знаете что, – наконец заговорил я, – я подумал и решил, что третий вариант самый правильный. Раз уж вы, судя по молчанию, переложили выбор на меня, так тому и быть – я воспользуюсь им.

Рядом на верстаке стояла стеклянная бутылка со спиртом. Я не раздумывал долго – одним резким движением ударил монтировкой по горлышку. Стекло лопнуло с коротким хрустом, а жидкость хлынула наружу и разлилась ровной тёмной лентой по столу, откуда стала впитываться в ветошь.

– Упс… Какой я неосторожный. Я же говорил, что у вас с нормами техники безопасности беда. Легковоспламеняющиеся жидкости где попало стоят…

Спирт растёкся по ветоши, делая ткань тёмнее. Я повернулся к верстаку, заметил зажигалку, взял её в руку и провёл кремнём несколько раз. Из‑под кремня вырвался столп искр.

Поджигать я не стал, но показал Ромчику и Витьку, что могу зажечь.

– Годится, – сказал я и коротко пожал плечами. – Вот говорят же, что курить на рабочем месте нельзя, и ни до чего хорошего это точно не доведёт. Но нет – попадаются такие умники, которые это игнорируют.

Реакция была соответствующая – у обоих мужиков на лбу выступила испарина.

– Так вот, – продолжил я, – я в последний раз настоятельно рекомендую сказать, кто это был.

– Да мы не знаем, честно не знаем, – заговорили работяги вразнобой.

Не знаем, значит…

Я понимал: дальше объяснять смысла мало. Они выбирали: дальше покрывать подельника или начать говорить. По поведению было ясно, что пока в их приоритете – выгородить подельника.

Ну что ж.

У меня в арсенале имелась ещё парочка приёмов из девяностых, и все они были далеко не декоративные.

Ромчик открыл рот, закрыл, потом с глухим вздохом опустил плечи. Витёк снова посмотрел в сторону двери, прикидывая пути отступления.

Я дал им ровно три секунды. Три секунды, чтобы решить – будут ли они дальше играть в «не знаем». Они молчали дольше.

– Незнание не освобождает от ответственности, – сказал я, подбросил зажигалку в руках и ловко перехватил.

Затем подошёл к тому самому станку, который снимает резину с диска, и остановился у него на расстоянии вытянутой руки. Рукоятки, рычаги, фиксаторы – всё было на виду. Я чуть наклонился к механизму и пробормотал так, чтобы работяги слышали:

– Так, понять бы, как эта приблуда включается.

Ромчик не выдержал.

– Подожди, не надо – я всё скажу! – вырвалось у него.

– Говори, – сказал я.

Витёк попытался пресечь, вскинул руку:

– Ромчик, не говори ничего, Али нас за это убьёт, – выпалил он.

Но Ромчик не промолчал – видно, мозги начали работать.

– Витёк, иди ты на хрен, я не хочу садиться вот на этот станок своей пятой точкой! – шагнул он назад, выставив перед собой руки ладонями вперёд.

Я посмотрел сначала на Ромчика, затем перевёл взгляд на Витька.

– Вот, пожалуйста – отличное решение у Ромчика, – хмыкнул я. – А ты, Витёк, как я понимаю, хочешь испытать свои таланты на станке?

Витёк хмуро покачал головой, руки сжались в кулаки.

– Ты этого не сделаешь, – процедил он.

– Ясно, – сказал я с невозмутимым видом, – видимо, мы с вами ещё не настолько знакомы, чтобы ты был уверен, что я это не сделаю. А я сделаю, Витёк.

С этими словами я сделал шаг к Витьку, делая вид, что собираюсь схватить его за шиворот. Он среагировал мгновенно, буквально вжавшись в стену, словно желая в ней раствориться.

Но хватать я его не стал. Мой взгляд пробежал по стене за верстаком – там на крючке висели ключи. Судя по всему, от дверей шиномонтажки. Я быстро снял ключи с крючка и сжал их в ладони так, что они звякнули.

– Руки марать я в самом деле не хочу, – пояснил я. – Поэтому я, пожалуй, просто сожгу тут всё к чёртовой матери.

Фраза прозвучала как констатация, и таковой она по сути и была. Я подкинул ключ в руке и направился к выходу.

– Эй, мужик, ты чё? Ты чего собрался делать? – взвыл Витёк. Похоже, он уже начинал понимать, что это не пустые слова.

Я не останавливался. По пути нагнулся к ветоши, пропитанной спиртом, чиркнул кремнём два раза, высекая пламя, и приложил её к ветоши.

Ветошь вспыхнула. Пламя поднялось мгновенно – огонь схватил пропитанный спирт и стал расти.

– Гори. Гори ясно, чтобы не погасло, – усмехнулся я.

Огонь разгорелся так, что в глазах у рабочих отразился страх. Ромчик вскочил, инстинктивно бросился к столу и перевернул его, забыв о приколотой к столу ручке шила. Барахло со стола упало на пол, посыпались шурупы, тряпки, коробки. Металлический звон смешался с криками работяг.

– Эй, ты же сейчас всё здесь спалишь! – закричал Витёк.

Я спокойно двинулся к двери и снял со стены огнетушитель. Он висел не у входа, а в глубине помещения, заставленный резиной так, что сразу к нему не подобраться. Внешне огнетушитель был рабочим, но расположение делало его практически бесполезным в моменте.

– Всё, давайте, мужики, – сказал я и потряс кулаком. – Я пожалуй пойду. Сейчас только дверь за собой закрою – а то как‑то некультурно.

– Мы же сейчас тут всё спалим, к чёрту! – заорал Витёк.

– Ну, что‑то вроде того, – охотно подтвердил я.

И открыл дверь шиномонтажки. Сделал шаг в проём, ещё раз мельком оглянулся: пламя горело, Ромчик и Витёк в замешательстве, инструменты и столы перевёрнуты.

Чёрт был не так страшен, как его рисовали в их головах. Огонь не успел разойтись дальше ветоши. Но я и не рассчитывал на чудо: я заранее прикинул соотношение эффекта и риска и сознательно принял решение. Эффект в данном случае перевешивал возможные потери.

Это был расчёт: замкнуть ситуацию на этой парочке мужиков, дать понять, что последствия реальны, и что у них есть выбор.

Я наблюдал, не вмешиваясь, дав времени сделать своё дело. Огонь, гарь – всё это должно было сработать как психологический рычаг.

И, чёрт возьми, сработало моментально. В одно мгновение в глазах обоих мелькнуло то, что называется паникой.

– Всё, скажем, всё скажем! – крикнули Ромчик и Витёк одновременно. – Потуши только огонь!

Хм… стандартный расклад. Принципиальность держится ровно до момента прямой опасности. Как только приходит осознание, что прямо здесь и сейчас можно потерять всё, риторика мгновенно меняется.

Ромчик и Витёк это показали на полную. Теперь они искали способ отыграть ситуацию назад.

Но опыт общения с разными «товарищами», у которых мне приходилось выбивать нужные сведения, научил простому правилу: прекращать давление можно только тогда, когда информация уже у тебя на руках. Ни секундой раньше.

Я видел это не раз: стоит выключить паяльник или потушить огонь – и человек, который минуту назад был готов выложить всё, вдруг резко передумывает. Стоит проявить слабину – и всё начинается по новой.

Поэтому я не купился на их крики и обещания. Ромчик с Витёком уже наперебой твердили, что всё расскажут, но для меня эти слова ничего не значили. Пока они не начали говорить конкретику, разговор оставался пустым.

Я медленно покачал головой, давая понять мужикам, что так не работает. В ответ Ромчик и Витёк замерли, переглянулись. Их «мы всё скажем» не произвело нужного эффекта.