Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Значит, немцы пока оседлали господствующие высоты?

Начштаба осторожно кивнул, после чего с сомнением добавил:

— После таких потерь нам атаку на высоты не потянуть. В строю всего двадцать исправных машин осталось, чуть больше половины кавалеристов… Если немцы там также хорошо закрепились, как на вокзале, мы просто угробим остатки батальона.

— Не угробим. Я полякам на чужом горбу в Рай въехать не позволю…

Бомбоубежище как раз покинули главные переговорщики — полковник Бронислав Раковский (начштаба «южного фронта», важная птица!) и подполковник Рыжинский. Вслед за ними показался и лощеный хлыщ Сикорский — молодцевато выглядящий бригадный генерал Францишек Сикорский с тонким, чуть вытянутым холеным лицом подлинно дворянской наружности, с четырьмя «крестами» (орденами) на груди. Правда, царских наград на груди руководителя обороны Львова не наблюдается… И вообще, как я понял, все старшие офицеры ляхов являются выходцами из австрийских «польских легионов» — в Первую Мировую воевавших на стороне Габсбургов. Даже как-то обидно за польских офицеров Русской Императорской армии — те хотя бы нормальное военное образование получили! Наверняка были также и те, кто окончил ещё царскую академию генерального штаба… Хотя о чем это я? Национальный герой новой Польши Пилсудский эти самые «легионы» и основал, воюя за австрияков против русских и служивших в РИА поляков. Вот последних не особо-то и двигают… А ведь как кажется, с ними было бы проще договориться.

Впрочем, ответы в духе «у нас нет полномочий», коими меня неизменно кормили до самого налёта, я больше терпеть не намерен:

— Значит так, господа офицеры и прочие «ясновельможные панове»! Если кто не понял, на польскую землю ступил враг, идёт война. И в этой войне Советский Союз протянул вам руку помощи. Вы все слышали орудийные выстрелы и плотную перестрелку в районе железнодорожного вокзала? Мои танкисты выбили немцев с вокзала. Но разве им помогли польские солдаты⁈

Раковский пробубнил что-то невнятное, на что майор-переводчик, уже чуть пришедший в себя, спокойным тоном перевёл:

— Совместные операции невозможны без предварительного обсуждения плана атаки, постановки боевой задачи и налаженного взаимодействия. Вы, как кадровый военный, не можете этого не понимать…

— Как раз понимаю. Потому прямо сейчас предлагаю вам разработать план совместной атаки на высоты 324 и 374 — и как можно скорее нанести удар, пока к немцам не подошли подкрепления!

Выслушав моё предложение в переводе майора, Раковский ожидаемо покачал головой:

— Мы не можем обсуждать с вами боевое взаимодействие, пока политическое и высшее военное руководство Польской Республики не достигнет с Советским Союзом требуемых соглашений. Мы военные и выполняем приказы…

— Стоп. А теперь, господин майор, постарайся перевести так, чтобы меня, наконец, УСЛЫШАЛИ. Никакой Польской Республики де-фактор уже не существует. Большая часть её территории оккупирована вермахтом — а исторические области западной Белоруссии и Украины заняты советскими войсками, введенными на территорию Польши для защиты наших соотечественников. Столица в осаде — а все высшее военное и политическое руководство, на которое вы ссылаетесь, трусливо бежало заграницу! Таким образом, именно вы, в сущности, являетесь последним не сложившим оружие войсковым соединением свободной Польши. И только от вас зависит, останется ли такое государство на мировой карте по окончанию войны! Реальному союзнику, оказавшему нам реальную помощь на поле боя, пойдут на встречу. Но если вы позволите сражаться за вас чужой армии… Что же, в таком случае вините только себя в том, что в истории павшей республики вы запомнитесь трусами, не проявившими ни должной силы воли, ни должной смелости.

Получилось резковато — как кажется, я сумел задеть все возможные больные точки панов-офицеров. Переводчик аж побледнел от негодования и напряжения — ещё бы, ведь ему это ещё переводить! Догадавшись о внутреннему душевном состоянии последнего, я поспешил добавить:

— И не смейте сглаживать углы, господин майор. Перевод исключительно слово в слово! Ибо я хочу уже наконец понять, имею ли я дело с боевыми офицерами — или же паркетными шаркунами, в жизни не нюхавшими пороха!

Майор медленно, чуть запинаясь, начал переводить — а я посмотрел прямо в глаза Сикорскому, спокойно и чуть насмешливо. Впрочем, ни один мускул на лице бригадного генерала так и не дрогнул, а взгляд его оставался все таким же отчужденно холодным… И тем менее, выслушав переводчика, он согласно кивнул головой, медленно и неспешно заговорив — я смог различить на слух лишь знакомое «так».

— Пан бригадный генерал согласен на совместную атаку занятых немцами высот, однако предлагает разделить силы и сохранить раздельное командование во время наступления. Также он предлагает разделить цели и направление ударов…

Ну, это уже хлеб! Однако прежде, чем я успел бы обрадоваться своему первому дипломатическому успеху, справа раздался звенящий от напряжения голос моего начштаба:

— Пётр Семёнович, на связи комбриг Шарабурко. Вас требует…

Глава 6

— … твою мать! Ты что там творишь, Фотченков, под трибунал захотел⁈ Да тебя расстреляют к е…

Поток забористой, этакой «рабоче-крестьянской» речи постепенно обретает смысл. Первые пару минут Шарабрко просто давал выход эмоциям, что не слишком-то его красит прежде всего, как командира высшего звена.

С другой стороны, окажись я на его месте без всяких «послезнаний», то кричал бы также самозабвенно, даже крепче. Хотя, куда уж крепче… Вообще, мата в повседневной жизни не приемлю. И потому, что дети не должны слышать его дома — иначе нечего потом удивляться, что нежно любимое чадушко начинает материться в первом классе. И потому, что когда-то я прочел, что многие матерные слова имеют тюркские или монгольские корни, вроде «хуай» — нападать. Получается, что матерясь, мы изъясняемся на ломанном языке поганых, орды которых некогда пришли на Русь с Батыем, и на пару столетий отбросили русских в развитии… Устроив нашим предкам полноценный геноцид.

То есть матерясь, мы говорим на языке победителей, на полторы сотни лет обративших наших предков в рабство. Все равно, что изъясняться на немецком после Второй Мировой в той альтернативной ветке, где нацисты победили…

Однако в экстренных ситуациях меня как и большинство других людей что называется, прорывает. Как прорвало сейчас и Шарабурко. Тем не менее, как человек опытный в подобных разговорах с начальством, я ответил спокойно и сдержанно:

— Товарищ комбриг, простите, связь сильно барахлит. Что вы хотели уточнить?

Секунд пятнадцать пауза — после чего из рации раздаётся удивлённое с некоторой примесью даже восхищения:

— Ты что, Фотченков, издеваешься? Что у тебя там происходит⁈

Вот, теперь уже пошёл конструктив…

— Товарищ комбриг, докладываю. При приближении ко Львову установлено, что в городе идут бои немецких и польских частей. Ночью мной были отправлены делегаты связи на двух бронеавтомобилях БА-10, попавших в немецкую засаду на выезде из города. Оба броневика уничтожены, экипажи убиты. Далее, утром, при проследовании колонны разведроты старшего лейтенанта Чуфарова, по нашим машинам был открыт огонь, мы потеряли ещё два бронеавтомобиля и один танк. В ответ уничтожено три немецких орудия и расчёты. После чего противник вышел на связь — и я потребовал вывода германцев из города, дав на раздумья полтора часа. Однако при следовании через город основных сил батальона, третья рота капитана Кругликова и приданный ей десант был обстрелян пулеметно-пушечным огнём фрицев, убиты несколько кавалеристов, сожжен ещё один танк. Также был выявлен факт установки мин на пути нашей колонны. В ответ капитан Кругликов атаковал вражеский батальон в районе железнодорожного вокзала и разбил его — от пленных, в частности, мы узнали о гибели делегатов связи. Кроме того, первая рота попала под воздушный удар вражеских пикировщиков, понесла большие потери. Немецкую авиацию отогнали наши «соколы» — сбили двух бомберов и истребитель, потеряв в бою одного пилота и И-16.