Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Ага… значит, Гордеев, — прочитал я вслух. — Владимир Петрович Гордеев. Ясно-понятно.

Конечно, фамилия была для меня чужой, и к ней следовало привыкнуть. Зато вместе с тем это и маска, за которой удобно спрятаться.

В этот момент дверь в учительскую с грохотом распахнулась, словно её толкнули плечом. Так и было, судя по тому, что на пороге возник мужик лет шестидесяти, держа в обеих руках охапки цветов. Причём явно сорванных прямо с клумбы у школы. Земля ещё осыпалась с корней. Сам мужик был рыхлый, с красным носом, и от него тянуло перегаром.

— Дамы!.. — начал он торжественно, выпрямившись, как на линейке. — Хочу всем пожелать…

Он запнулся, шаря глазами по пустым столам. Женщин в учительской уже не было, все по сигналу Сони свалили. Мужик растерянно мигнул и перевёл взгляд на меня.

— Владимир Петрович! — воскликнул он радостно, будто встретил родного брата. — А где же все наши представительницы прекрасного пола?

Я пожал плечами.

— Сдрыснули, — бросил я, всё ещё рассматривая стенд с расписанием.

Мужик крякнул, понуро посмотрел на несчастные цветы в руках и сунул их в ближайшие мусорное ведро.

— Эх, хотел нашим девчатам радостных мгновений подарить, — выдохнул он.

Я скользнул взглядом по бейджику на его груди. «Друздь Иван Григорьевич. Учитель географии».

— Слышь, Глобус, у тебя распечатки расписания не завалялось? — переключил его я.

— Чего-чего? — Иван Григорьевич прищурился, морщинки возле глаз поползли веером.

— Ну, распечатки, — повторил я. — А то один хрен все уроки в голове не удержишь, а переписывать не по кайфу.

— А-а, в смысле расписание вам распечатать?

Глобус оживился.

— Ну валяй, распечатай, — кивнул я.

— Сделаем, Владимир Петрович! — засуетился Иван Григорьевич. — Сейчас, погодите, щёлкну на принтере, и всё будет.

Я наблюдал, как он неуклюже жмёт на клавиши клавиатуры, потом закладывает бумагу в принтер. Пошумело, потрещало, и вот Глобус уже держал в руках лист с таблицей расписания.

Он с довольной рожей протянул его мне.

— Держи, Владимир Петрович!

Я взял лист и, пробежав глазами, невольно присвистнул про себя. Удобно, блин, и ничего переписывать не надо от руки в тетрадь… Живут же люди.

У нас, конечно, принтеры были, но хрен их ещё найдёшь.

Я вчитался внимательней. Нагрузка была следующая: по два урока истории в неделю у каждого класса, один ОБЖ, плюс по два раза физра. В сумме — каждый день по пять-семь уроков.

— Конкретно так в оборот берут, да, Глобус? — хмыкнул я.

— Ой, не говорите! Я еле отбрехался от завуча, чтобы на две ставки весь год не пахать, — он даже перекрестился.

— Ну ладно, раз ввязался, значит, придётся приспосабливаться, — я сложил лист вчетверо.

И уже хотел сунуть его в карман, как Глобус подошёл ко мне чуть ближе и заговорщицки шепнул:

— Петрович… может, сообразим по пятьдесят граммов? Для настроения, так сказать.

Я глянул на его красный нос и едва заметный блеск в глазах.

— Не, брат, — отрезал я. — Я на машине, за рулём. Так что ни капли в рот.

Глобус только пожал плечами и тут же достал бутылку из своего дипломата. Литровая пластиковая, с мутной жижей внутри. Географ налил себе сам и дрожащей рукой осушил рюмку.

— Уф-ф, хорошо пошла!

Я всё-таки сунул расписание в карман и направился к выходу. Но когда уже взялся за ручку двери, то вспомнил, что обещал вахтёру зайти после уроков в чулан. Была одна небольшая проблема с этим связана — я не знал, где находится этот самый чулан.

Потому я не стал открывать дверь, убрал руку с ручки и снова обернулся к географу.

— Слышь, а где тут чулан? — спросил я.

Иван Григорьевич, в этот момент занятый тем, что плеснул себе ещё самогона в рюмку, аж подпрыгнул. Рюмка брякнула о стол, он икнул и выпучил глаза.

— Тсс… — прошипел он, быстро озираясь. — А если услышит Софа?..

Я вскинул бровь. Ясно, значит, тема какая-то мутная, раз о чулане нельзя говорить при всех. Ну я примерно что-то подобное и предполагал.

— Ей сейчас не до этого, — заверил я. — Так что не переживай. Нас никто не услышит.

Глобус сглотнул, вытер столешницу, на которую пролился самогон, рукавом пиджака.

— Ладно, я-то забуду… я ж пьяница. А ты-то чего, молодой же ещё, а память не ахти?

— А я, Глобус, после больнички, с памятью беда. Всё забываю, всё путаю. Так что считай, два инвалида встретились, — объяснил я свою легенду.

— Во-о-от! А я говорю, что нас не лекарствами пичкают, а отравой! А сосиски вон я вчера хотел купить — 200 рублей стоит за 5 сосисок, а как состав почитал, так волосы на затылке зашевелились. Представляете, Владимир Петрович, мяса ни грамма, только механическая обвалка из шкуры, клювов и когтей…

— Чулан где? — я мягко перебил старика, который забыл, что я ему вопрос задал.

Географ какое-то время смотрел на меня мутным взглядом, потом махнул рукой.

— Ясно где… выходишь из учительской, налево, до спортзала. Там сбоку техническое помещение. Вот и твой чулан.

— Благодарю, — кивнул я.

— А женщины-то наши где? — географ наконец спохватился, что мы в учительской одни. — С утра же очередь до компутера занимали…

Я не стал отвечать, вышел из учительской и направился искать чулан. Спустился на первый этаж и первым делом заглянул в спортзал. Конечно, учеников там уже не было. Урок давно закончился, потому всё, что осталось, — лежащий на полу баскетбольный мяч. Надеюсь, что ребята поиграли в баскетбол… а ещё я надеялся, что в самое ближайшее время встречусь с Борзым. Не лишним было пояснить ему, что не по-пацански так делать, как сделал он. Руку пожал — слово держи. В моё время за такое люди пропадали, а тут слово дал, слово забрал. В общем, нехорошо как-то получается. Сразу отношения не заладились.

Я прошёл вдоль коридора, ведущего в спортзал. Сразу нашёл то самое «техническое помещение». В него вела металлическая дверь с облупившейся краской. Опознавательной таблички никакой не было, только следы ржавчины.

Я дёрнул ручку на себя.

Закрыто.

Встречи, видимо, не будет…

— Ну ладно…

Я уже развернулся уходить, когда дверь за спиной со скрипом приоткрылась.

— Чи-чи…

Я замер, обернулся и увидел, как из темноты выглянула рожа вахтёра.

— Заходи, Володька, — прошептал он.

Дверь снова скрипнула и приоткрылась ещё шире. Я оглянулся и шагнул внутрь.

Внутри было обычное техническое помещение: по углам стояли вёдра и швабры. Но сразу в глаза бросилась плотная серая шторка в углу.

— Бабки принёс? — заговорщицки спросил вахтёр.

— Ты про что? — уточнил я, продолжая оглядываться.

Вместо ответа вахтёр отдёрнул шторку, и у меня аж брови полезли вверх. За ней оказался целый склад. Коробки, баночки, какие-то пакеты с маркировкой на китайском. Пахло из-за шторки дешёвым одеколоном, табаком, спиртом и чем-то приторным, как лапша из бич-пакета.

— Ни хрена у тебя тут Черкизон, — сказал я.

— Ну, — самодовольно хмыкнул вахтёр. — Жить-то как-то надо. У меня зарплаты на вахте хватает только за квартиру заплатить!

Говоря, он порылся в коробке и вытащил круглую баночку с иероглифами. Протянул мне.

— Вот, брателло. То, что ты заказывал. Мазь.

Я взял, покрутил в руках. На крышке — красная звезда и дракон, всё написано по-китайски. Ни одного слова на русском языке.

— И чё это за «звёздочка» такая?

— Мазь от ожирения, — пояснил вахтёр. — Втираешь в пузо — и жир как тает.

Я сдержал смешок. Вот красавчик предшественник. Вместо того, чтоб в спортзале попотеть, он жрал булки и мазью пузо натирал. А этот вахтёр на этом бизнес мутит.

— И сколько стоит это чудо?

— Три тыщи, — сказал он буднично.

Я фыркнул и сунул баночку ему обратно.

— Не… брателло, я что-то передумал.

Вахтёр нахмурился, брать банку не спешил.

— Бери, говорю, пока даю.

— В смысле ты передумал, Вов⁈ — вахтёр округлил глаза и аж шагнул ко мне, прижимая баночку к груди.