Дроны над Курской дугой (СИ) - Андров Алексей

Громов задумался, глядя в пустоту.

— Есть несколько вариантов, — наконец сказал он. — Мы можем попробовать использовать более высокие частоты, которые сложнее заглушить, или перейти на кратковременные импульсы. Нужно время на тесты. Впрочем, у нас есть уже опыт подобного противодействия, который мы получили под Сталинградом.

Громов быстро сел за стол, развернул чистый лист бумаги и принялся делать пометки:

— Во-первых, необходимо срочно собрать всю доступную информацию о потерях. Понять точные границы действия этих станций. Во-вторых, проверим возможность перехода на другие частоты и установим дублирующие каналы управления. В-третьих, отправим разведку: нужно найти эти станции и вывести их из строя.

Он поднял голову и взглянул на инженеров:

— Задача ясна?

— Так точно! — дружно ответили они.

— Тогда действуем! — жёстко произнёс Громов, снова погружаясь в расчёты.

Когда все разошлись, он ещё долго сидел один, глядя на карту и думая о том, как опасно недооценивать противника. Немцы научились быстро, теперь они били в самое уязвимое место — связь и управление.

Громов понимал: впереди будет трудная борьба за воздух, и победит в ней тот, кто быстрее адаптируется к новым условиям войны.

Подмосковье, лаборатория НИИ связи и радиоэлектроники. 25 мая 1943 года.

Громов стоял перед массивным стендом с десятками лампочек и переключателей. Воздух пах озоном и слегка обгоревшей изоляцией проводов. За окном лаборатории медленно оседал дождь, создавая приглушённый ритм.

— Товарищи, времени у нас мало, — голос Громова звучал спокойно, но твёрдо. — Немцы научились глушить наши сигналы, но мы можем ответить им тем же.

Инженеры и операторы внимательно слушали, делая пометки в блокнотах. Среди них выделялась группа связистов из подразделения ОСНАЗ, чьи лица выражали суровую сосредоточенность.

— Предлагаю новую систему связи, — продолжил Громов. — Назовём её «Шум-обход». Принцип прост: постоянное изменение частоты и случайная перестройка каналов. Немцы не смогут предугадать, где и когда мы выйдем в эфир.

Молодой инженер поднял руку, перебив:

— Но как мы будем синхронизировать передачу и приём? Это усложнит настройку наших приёмников.

Громов кивнул и спокойно пояснил:

— Мы введём алгоритмические фильтры и сократим время передачи каждого пакета данных. Станции будут настроены на автоматическое частотное прыгание с заранее определённой последовательностью. Немцам придётся угадывать каждую секунду, где мы появимся.

— Звучит рискованно, — заметил пожилой техник из ОСНАЗа, — но стоит попробовать.

Громов уверенно кивнул:

— Тестовый запуск — сегодня вечером. Нам нужно получить хотя бы один снимок через зону действия их станций глушения.

Через несколько часов, под густыми облаками, группа техников готовилась к запуску тестового дрона. Аппарат тихо гудел на старте, проверяя автопилот и стабилизацию. Рядом с пультом управления стоял Громов, внимательно следя за подготовкой.

— Готовность пять минут! — крикнул оператор.

Громов подошёл к аппаратуре связи:

— Помните, передача — минимальный интервал, частота меняется каждые три секунды. Всё должно быть идеально.

— Запуск! — командовал оператор.

Дрон поднялся в воздух и быстро растворился в сумерках, двигаясь в сторону зоны подавления. Минуты тянулись бесконечно долго. Наконец, приёмник ожил, и экран начал выводить прерывистые кадры местности.

— Сигнал стабильный! — доложил радист. — Частоты меняются нормально.

Внезапно картинка стала искажённой, изображение замерцало.

— Немцы начали глушение! — нервно сказал оператор. — Перестройка частоты.

Громов наклонился к монитору:

— Не сдаёмся! Продолжайте передачу, сокращайте интервалы.

Несколько секунд помех, и вдруг картинка вновь прояснилась. На экране мелькнула база — немецкие цистерны, палатки, техника.

— Есть! — вскрикнул молодой оператор. — Сигнал пробился!

Громов вздохнул с облегчением:

— Отлично. Это уже успех. Снимок в штаб немедленно!

В этот момент подошёл командир группы ОСНАЗ:

— Товарищ Громов, мы запеленговали немецкую станцию. Она к северу от Белгорода. Возможно, на подвижной платформе.

— Можете ослепить их? — спросил Громов.

— Постараемся, товарищ инженер. Но нам нужно подойти ближе, чтобы ударить прицельно.

— Тогда действуйте, — твёрдо ответил Громов.

Поздно ночью, когда все уже разошлись, Громов стоял у окна лаборатории, глядя на дождь и думая о новых правилах войны. Он понимал, что битва теперь идёт не только в окопах, но и в эфире, где выигрывает тот, кто быстрее думает и адаптируется.

Командный пункт группы радиоэлектронного подавления Вермахта, район Обояни, 27 мая 1943 года.

В полутёмном помещении с закрытыми ставнями царила напряжённая тишина. Офицеры в наушниках не отрывали взгляда от экранов осциллографов, где постоянно менялись хаотичные кривые сигналов.

— Капитан Рот! — молодой оператор взволнованно окликнул командира. — Мы снова зафиксировали русские аппараты. Но их сигналы какие-то странные, они меняют частоты каждые несколько секунд.

Полковник Гельмут Рот подошёл к экрану и внимательно всмотрелся в осциллограф. Линия сигнала прыгала хаотично, создавая иллюзию беспорядка.

— Значит, советы снова нашли контрмеры, — медленно проговорил Рот. — Они меняют алгоритмы передачи. Этого следовало ожидать.

— Что нам делать? — спросил оператор, не отрывая глаз от экрана.

Рот помолчал, затем уверенно сказал:

— Усилить мощность наших передатчиков. Использовать фазовые искажения сигнала. Мы должны забить эфир настолько, чтобы ни один аппарат не смог проскользнуть.

Офицеры кивнули и начали быстро выполнять команды. Рот подошёл к телефону и связался со штабом:

— Говорит полковник Рот. Советы меняют тактику. Это уже не просто сигнал, это полноценный бой в эфире. Прошу немедленно увеличить мощность и привлечь дополнительные станции подавления.

— Поддержка будет оказана, — спокойно ответили из штаба. — Удерживайте контроль над небом любой ценой.