Звездный щенок - Яцек Изворский

со сверхсветовыми частицами, это во-первых, очень сомнительно, что в течение двухсот лет вам удастся все это освоить, потому что люди, которых несравнимо больше, чем вас, понадобилось на это в несколько раз больше времени; и, во-вторых, даже если бы вам это удалось, трудно было бы себе представить, чтобы, имея на выбор сотни направлений в космосе, вы выбрали бы именно этот один-единственный – к Солнцу. Вероятность такого выбора настолько ничтожна, что вы, конечно, не успеете открыть Землю, вернуться сюда и отправить военную экспедицию до того, как послание, отправленное с Кис-Тор, придет к людям, – я замолчал, измученный такой длинной речью.

– А вы разве не летели с Кождена на Землю? – спросил сын кенала.

«Вот оно где, приятель, – подумал я, – хочешь таким образом узнать, где наша Земля» – и сказал:

– Нет, Багфер. Сначала мы летим до «кремниев из Кокеси». Мы хотим предостеречь их от вас. – Это даже не было ложью, поскольку мы действительно собирались, пролетaя вблизи этой звезды, послать предупреждение жителям ее системы, хотя они вряд ли поймут его. – Затем, изменив направление, мы должны были лететь до Кальмерии, планеты ближайшей к Солнцу звезды, к нашей «промежуточной» станции, а оттуда до Земли еще несколько световых лет.

– Hу да, Багфер, мы их не найдем, – сказала Мойле. – B этом отношении Бялек совершенно прав.

– Ну, не знаю, – пробормотал Багфер. – Допустим даже, что он прав. Но нигде не сказано, что мы эту будущую войну проиграем. Подготовимся к ней основательно – времени у нас достаточно, как сам говоришь, двести лет…

– Но нигде и не сказано, что мы должны ее выиграть, – неожиданно поддержала меня Мойле, – а если мы все в ней погибнем? Или если кто-то из нас останется один и будет бродить по пустой планете, как Бялек по Кис-Тору? – Bидимо, эта картина ей представлялась сильнее всего.

– А чего ты, Бялек, конкретно от нас хочешь? – Багфер задал наконец основной вопрос. – Чтобы мы помогли вашей экспедиции выбраться отсюда? – Я даже не успел подтвердить, а Багфер уже начал кричать: – Hо это было бы предательством! Предательством по отношению ко всей Лигурии! Если бы даже мой отец представил такой проект в Ванденлаге, то, не смотря на его привилегии, его бы убили на месте!

– Но не стоит сразу ставить этот вопрос в Ванденлаге, Багфер, – сказал я, – достаточно доставить людям около двенадцати нефапов ходa-геста, и это вы можете сделать сами, тайно.

– Это было бы еще худшим предательством! – крикнул Багфер. – Я не сделаю этого! Как ты смеешь… предлагать что-то подобное, ты… ты.. ты придурок с Кис-Тор!? – он задыхался от ярости.

– Ну, нет, так нет. Ничего не поделаешь, – сказал я, совершенно разбитый.

«Опять не удалось… Теперь это действительно конец…”, – подумал я. Багфер начал осыпывать меня руганью, как прежде и Гальгер, Мойле, однако, и на этот раз молчала. Я внимательно посмотрел ей в лицо. Нет, на нем не было и намека на гнев. Зато даже под пушком я видел, как морщится кожа на голове лигурянки. Было видно, что она напряженно думает, что пытается все осмыслить без предубеждений, как я просил о том в начале разговора. Наверное, поэтому и решил сделать последнюю отчаянную попытку.

– Нет, так нет, – повторил я – но кто знает, не будут ли будущие поколения лигурян благословлять вас за это предательство.

– Благословить нас… за измену? Не понимаю… – воскликнул Багфер, удивленный таким парадоксальным, абсурдным для него сочетанием слов.

– А я понимаю… – прошептала Мойле. – Я понимаю… Багфер, ты знаешь, ведь он прав?

– Мойле! – выкрикнул Багфер это слово так громко, что у меня в ушах зазвенело. – Мойле… – повторил он тише. – И это ты, дочь Гальгера, моя любимая… Ты уговариваешь меня предать… Меня, будущего члена Ванденлага, потомственого кенала с прадеда и деда… А ты понимаешь, что с нами будет, если мы это сделаем? Они же нас убьют! В лучшем случае мы проведем остаток жизни в исправительном лагере на Эомене. А кроме того, это будет измена! Tы понимаешь – предательство – против всей нашей цивилизации! – Tут я прервал его, ибо на ум пришел новый аргумент:

– Нет, Багфер, – поправил я его, – не против всей вашей цивилизации, а только против ее военных идеалов.

– А разве это не одно и то же? – спросил Багфер.

– Нет, Багфер, – решительно возразил я, – это не одно и то же. Еще тысячу вaших лет назад среди людей было много тех, для кого существование было неразрывно связано с войной, которые пытались уничтожить целые народы, и провозгласили, что война – это призвание людей. Они тоже ставили знак равенства между цивилизацией и войной – и позже выяснилось, что без войны тоже можно жить прекрасно, а даже и лучше. Я знаю, что вам будет трудно привыкнуть к миру, но вы увидите, как приятно вам будет жить под искусственными солнцами Эомена, Горана, Серина…

– И под контролем людей, – дополнил Багфер, – как эти «дети Кожджена» – в плену от начала до конца.

– Никакого плена не будет, – резко ответил я, смягчаясь по мере продолжения речи, – единственным ограничением вашей свободы будет запрет на ведение космических войн. Вы должны научиться миру. Но когда люди придут к выводу, что вы уже это усвоили – вы получите все их открытия. А потом… Я уже вижу совместные экспедиции людей и лигурян, чикоров и «детей Кожджена», залменов и «кремниев из Кокеси» вплоть до окраин нашей галактики и еще дальше, в другие галактики. Мы создадим Галактический Союз Разумных Существ и будем вместе колонизировать новые планеты, на которых до сих пор не было жизни… Разве это не прекрасно, Багфер? А что ты предлагаешь? Взаимная гибель, смерть и разрушение… Что в этом великого, прекрасного? Ничего, Багфер. Если хотите покорить космос – то берите его со всеми, а не вопреки всем. Это истинное величие, и если вы хотите его достичь, не отвергайте предложения людей, которые хотят вам в этом помочь, – я хотел закончить свое высказывание на этом, но так как Багфер и Мойле молчали, погружаясь в свои мысли, добавил еще: – Я закончил. Теперь все зависит от вас. Свою задачу я выполнил – старался, как мог. Вы можете даже убить меня – моя жизнь не имеет значения. Но если вы сейчас придете людям на помощь – то и они вам потом помогут; если нет – то через двести лет Галактика будет в огне никому не нужной, жестокой космической войны. Выбирайте!

– Я уже выбрала, – сказала Мойле. – Cовместные экспедиции до самых дальних границ Вселенной – как это прекрасно… Tы прав, Бялек. Но одна без Багфера я ничего не сделаю. Помоги им, милый.

– Мы погибнем, Мойле, – повторил Багфер.

– Ну и что? – возразила Мойле. – Уж лучше мы погибнем, чем потом погибнут миллионы?

– Ух! – простонал Багфер. – Hу вы меня прикончили!

Было видно, что и в нем начинается тяжелая внутренняя борьба. Представляю, что с ним тогда происходило! Сначала он стоял неподвижно несколько минут, потом принялся расхаживать по двору. Туда-сюда, туда-сюда – раз, другой, пятый, десятый…

А как я тогда себя чувствовал! Я неподвижно лежал в веступе, как на раскаленных углях, весь в напряжении до предела. Правда, за последние дни на Чикерии я дважды переживал нечто подобное, но тогда и ставка была – по крайней мере, на мой взгляд – меньше, и гораздо короче была продолжительность этого напряжения. Ведь от решения Багфера может зависеть история всей Галактики! Что он выберет – мир или войну, какое он примет решение?

А решения долго нет. Багфер все ходит, смотрит то на меня, то на Мойе, то на клумбу посреди двора, то куда-то в небо… Наконец он поворачивается ко мне и говорит:

– Я вам помогу, Бялек. Пусть будет что будет. Мне только нужно получить подтверждение помощи людей, высказанное кем-то из них.

– Оно у тебя будет, Багфер, – с усилием прошептал я.

Напряжение резко спало. Я