Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

— Но-но, насчёт контры я попрошу! — оказал достойное сопротивление нахалу кабатчик. — Без оскорблениев тут!

Служитель общепита глубоко задумался.

— В общем, так… Коней нынче на продажу нет. Физически достать невозможно. Но ежели наличные средствà имеются, можно договориться о провозе до Ванавары. Есть такие отчаянные люди. Вьюками, само собой, даже оленьи нарты по тайге сейчас не пройдут. Много у вас груза?

— Порядочно.

— Ну, стало быть, и средствов надо порядочно. А так отчего ж… можно с мужиками договориться.

— Ну что, гражданин начальник, — долговязый возчик стоял, уже подпоясанный, — давай прощаться, что ли.

— Спасибо, мужики! — Кулик сейчас говорил со всей искренностью. — Оп… а где-то ваши сани? Лошади распряжёны во дворе стоят…

— Ха! — мужик зло оскалил зубы. — Санки теперь уже только осенью забрать отседова получится. Верхами бы домой-то добраться, дай Бог!

…

Вершины сопок темнели голым гранитом, по контрасту с заснеженными склонами. Да, на верхушках чувалов снег наконец-то стаял… Весна, запоздалая даже по здешним суровым местам, всё-таки пробивала себе дорогу.

— Бяша сказала, видеть уже не может этот проклятущий снег, — Варвара Кузьминишна развешивала во дворе бельё, — в окошко старается не глядеть даже.

Женщина прямо глянула на Асикай.

— Боюсь я, Аська. Сильно за неё боюсь. Иван вон говорит, ничего, неделю от силы потерпеть осталось, как снег потечёт… а я боюсь. На исходе терпенье у неё.

Асикай помедлила с ответом.

— Помнишь, Вара, как отец мой тут был? Последний раз когда. Он ведь здоровый приехал.

— Ну, может, простудился в дороге, — Варвара и сама почувствовала, что аргумент звучит неубедительно.

Асикай помолчала.

— Нет, Вара. Не от простуды он умер. Словами можно убить как пулей. Вот я его добила. Как лося.

— И что теперь? Мы все тогда много чего наговорили. Твой батюшка-то, царствие ему небесное, чуть ведь Бяшу врасплох не застал!

Тунгуска помедлила с ответом.

— Не о том я. Отец пошёл преступленьем против Огды, причинить вред мог — и получил своё. Ни о чём я тот раз не жалею. О теперь надо думать.

Она вскинула на хозяйку заимки взгляд.

— Каждое слово нам теперь надо думать. Ранена душа у Огды. Одно ненужное слово добить может.

Иван Охченыч, ловко щепавший лучины из соснового полена, вдруг бросил топор.

— Моя вина.

— Какая вина? — оглянулась Варвара. — Ивашка, о чём ты?

В глазах мальчишки блестели злые слёзы.

— Я Богу молился, чтобы Бяша не уходила от нас. Бог услышал. Вот её и не забирают. Не летит небесный корабль. Всё из-за меня!

…

— Ну что тут можно сказать… Вы отчаянно бесстрашный товарищ, Леонид Алексеевич. Да как вы Тунгуску-то решились переходить, ведь река вот-вот вскроется!

Завзаготпунктом рассматривал сидящих перед ним товарищей учёных со смешанным чувством восхищения и опаски. Восхищение беспримерной стойкостью советского человека, с одной стороны, а с другой… гм… как бы это сказать… ну хорошо, хоть не буйные.

— Спасибо, спасибо, Мария Михайловна! Да куда столько, я же лопну!

— Кушайте, кушайте, Витя, — похоже, жене завпункта решительный молодой человек здорово импонировал. — Разве это человечья еда, у костра да в тайге! — женщина пододвинула Сытину чашку со сметаной, в кою надлежало макать пельмени.

— А где ваш коллега, с которым вы в прошлом году трудились? — Завпунктом отхлебнул чаю.

— Э! — Кулик досадливо поморщился. — Слаб на жилу оказался товарищ. Не вынес тягот.

Александр Ермилыч даже жевать перестал.

— Он… жив?

— Ну, когда мы с ребятами нынче выезжали из Питера, вроде был жив и даже здоров. А это вы к чему? — Кулик весело блестел глазами из-под очков. — Уж не подумали ли вы, что я употребил коллегу в пищу, как беглый каторжник в царские времена?

— Кто знат, — на чалдонский манер произнёс завпунктом. — В тайге всяко случается.

Собеседники рассмеялись.

— Кстати, насчёт продовольствия и прочего, — посерьёзнел Леонид Алексеевич. — Нам, похоже, придётся у вас тут маленечко задержаться, пока реки не вскроются. Сейчас в тайгу соваться, сами понимаете, смысла нет. Но вы не беспокойтесь, средства на прокорм экспедиции отпущены в достатке, так что…

— Да не о пшене-сахаре речь, — Александр Ермилыч вновь отхлебнул чаю. — Вы же небось опять лошадей запросите.

— И запрошу. И запрошу! — Кулик засмеялся. — Но вы так уж сильно не опасайтесь, это не на всю нашу орду верхами. Лошадок нужно будет всего три. И три больших лодки. У вас возле фактории лежат кверху днищем, я приметил.

— И всё-то вы примечаете! — в голосе завпунктом прорезалась досада.

— А вы погодите, вы не спешите с ответом, дорогой Александр Ермилыч, — Кулик говорил теперь донельзя миролюбиво. — Вот прикиньте, лодки и лошадки приобретаются за счёт экспедиции. А после окончания сезона будут списаны. И поступят в ваше полное распоряжение. Безвозмездно. Ну то есть даром. Как?

На лице завзаготпунктом отразилась усиленная работа мысли.

…

— Ммуууу!

Лохматая бурая корова, задрав голову, приветствовала наступившую в кои-то веки весну радостным мычанием. Прочие её сородичи, закончив свою бесхитростную животную молитву солнышку, аппетитно хрупали изумрудную травушку-муравушку, густо лезущую из влажной земли. Ах, как вкусно! Какая прелесть! После этого обрыдшего прошлогоднего сена, наваливаемого хозяевами в кормушку или, того хуже, тошнотной прелой мочалы, выкопанной из-под мокрого снега…

Лошади, сбившиеся в свой отдельный табунок, паслись немного поодаль. И это правильно — каждый должен быть со своими. Каждый!

Бяша усмехнулась уголком губ. Каждый… должен… Если сможет.

Он не прилетел. Можно не думать об обезьяне с красным задом сколько угодно, но он не прилетел, и это неоспоримый факт. И не прилетит. Не нужно обманывать себя. Не будет никакого небесного корабля. Остаток жизни найдёныш проживёт здесь. Как лошадь, затесавшаяся в коровье стадо.

Пасти скотину, это была, пожалуй, самая лёгкая из работ на таёжной заимке. С этим вполне могли справиться хоть Варюшка, хоть Дарёнка, не говоря уже об обоих младшеньких Иванах. Вот только сегодня обязанность пастушить взяла на себя грозная богиня Огды, и никто не посмел ей перечить. Обрыдли уже за зиму домашние труды в закрытом помещении… Пастьба скотины — самое то занятие, чтобы поразмыслить спокойно…

А, собственно, о чём?

Он не прилетел. И этим всё сказано.

Staccato

— … Сигнал совершенно отчётливый. Сомнений никаких быть не может. Это аварийный гипер-маяк, причём маяк гибернационной капсулы.

Долгая пауза.

— С ума сойти можно… Опознавательный код сигнала?

— Уже идентифицирован. Это серийный малоразмерный гиперлёт класса «зи», конкретно данный корабль был использован для стажировки выпускников-планетологов. Нужны подробности?

— Ну ещё бы! Выкладывайте всё что нашлось!

— Последний рейс корабль совершил в систему Громмы — отдалённые и малоизученные обитаемые миры с нулевым и первым уровнем развития обычно