Олег Таругин - СПЯЩИЙ ГОРОД

– Докладывай, – кивнул ему Юрий Сергеевич. – Только не высовывайся – у нас тут постреливают.

– Хранительница передает, что пока все нормально, энергия еще есть. Были небольшие возмущения – это когда они стрелами по вам шарахнули, – но сейчас все спокойно.

– А что с южным входом?

– Туда идет небольшой отряд этих, но Обира сказала, что сама справится.

Юрий Сергеевич фыркнул – с их боезапасом последнее утверждение потеряло всякую актуальность – даже если б они каким-то чудом мгновенно перенеслись к южным воротам, встретить противника было бы все одно нечем. Разве что, говоря словами Лего, «матом и прочими непристойными жестами».

– Хорошо, раздели свой бэка с остальными, оставь себе треть магазина и возвращайся к Хранительнице и раненым. Как они, кстати?

– Да нормально, товарищ генерал, Лего только матерится сильно – аж перед девушкой неудобно. Я им обезболивающее вколол и сюда побежал… Жарко было?

– Да уж, было… – вздохнул генерал, предостерегающим жестом заставляя пытающегося выглянуть из-за бруствера бойца пригнуться. – Не лезь, говорю! Они неплохо стреляют… Я свою жизнь, как ты понимаешь, не только в кабинете просидел, много чего повидал – но такого… Незабываемые впечатления перед неминуемой старостью! – Юрий Сергеевич передернул плечами. – Новый аттракцион: «Реки крови, горы трупов и веселые клоуны». А, ладно… Иди давай… Монгол, ну что там?

– Глухо, как в танке, может, у наших арабов стрелы закончились? Ща проверим. – И, прежде чем генерал успел сделать запрещающий жест, Мелов подобрал здоровенный, килограмма на четыре, камень и легко – благо комплекция позволяла – перебросил его через бруствер.

Спустя секунду снизу донесся глухой удар и сдавленный вскрик, и тут же несколько пущенных стрел звякнули о камень.

– Не, не кончились. – Монгол покрутил головой, выбирая следующий «снаряд», однако строгое «хватит!» Юрия Сергеевича заставило его замереть…

Снова потянулись вязкие минуты ожидания…

* * *

– Вы умрете немедленно… – Искаженный страданием голос биокомпьютера звучал теперь едва слышно, словно с трудом продираясь сквозь завесу человеческих мыслей. – Как я мог поверить вам, мерзким и примитивным прямоходящим? Как я мог совершить такую роковую ошибку?

– Как ты мог столько трепать языком, вместо того чтобы давным-давно прикончить нас? – рявкнул Московенко, с силой опуская приклад автомата на ствол ближайшей «лианы», – Кретин разговорчивый…

Компьютер не ответил, сдержал даже уже наверняка готовый вырваться новый импульс боли – зато откуда-то издалека донесся скрежещущий металлический лязг. Звук был слабый, людей от его источника отделяли километры коридоров и десятки палуб и уровней, однако в его происхождении никто не сомневался: сумасшедший компьютер исполнил свою угрозу и открывает внешние шлюзы станции, впуская внутрь смертоносный космический вакуум. Зельц осторожно тронул майора за рукав:

– Что происходит, Алекс?

Напряженно вслушивающийся Московенко взглянул на капитана:

– Он начинает разгерметизацию станции – выпускает из нее воздух. Скоро здесь будет очень-очень холодно и… пусто.

– Мы погибнем от удушья?

– Скорее уж от перепада давления – наша кровь закипит раньше, чем мы начнем задыхаться. Впрочем, вам эти подробности ни к чему – я не собираюсь доставлять ублюдку удовольствия видеть нашу смерть. – Майор вытащил из кармана рацию с примотанной к корпусу пластинкой-ключом. – Боюсь, придется возвращаться ни с чем. Если, конечно, вообще есть смысл возвращаться…

Зельц не ответил и, вытащив сигарету, закурил – впервые с момента высадки на станции.

Не привыкший откладывать в долгий ящик никаких дел, Московенко уже коснулся пальцем клавиши вызова, когда за спиной раздался неунывающий голос

– Ой, я не могу, гляньте на это чудо в форме! Ну, Мудель, ты и мудель, чистое здоровье!

* * *

Жуткое зрелище гибели двух бойцов от клыков и когтей атаковавших тварей потрясло Муделя настолько, что он даже забыл на время о своей ужасной ране и любезно выданном господином майором шприц-тюбике с дарующим чудесное забытье зельем.

К чести несгибаемого фельдфебеля, он совсем даже не испугался, а то, что глаза закрыл, – так это дабы не видеть чужих страданий и не становиться вящим свидетелем столь интимного процесса, каковым является чья-то смерть…

К счастью, все окончилось благополучно – кровожадные существа были побеждены даже без его, Муделя, участия, и он мог наконец заняться своим боевым ранением. Правда, некоторые сомнения внесли в его бесхитростную солдатскую душу сказанные этим непонятным голосом слова относительно их немедленной гибели (кто это говорит, фельдфебель так и не понял да, впрочем, и не старался особенно понять), однако он без особого труда заставил себя не думать об этом – в конце концов не он сейчас старший по званию офицер…

Успокоившись, Мудель глубоко вздохнул и провернул колпачок шприц-тюбика, прокалывая перепонку однокубового резервуара. Вздохнув еще раз, выбрал место на бедре, куда, как когда-то объяснял ему санитар Карл Линкер из второго мотопехотного, следовало производить инъекцию, и, крепко зажмурившись, бесстрашно ткнул иглой…

Уколов Мудель боялся с детства… Точнее, с того самого момента, когда неуемное желание в кратчайший срок покорить двухколесного железного коня привело его на резко пахнущую карболкой больничную койку. После выписки будущий фельдфебель отметил в себе некоторые изменения, связанные как с категорическим неприятием всех видов и марок велосипедов, так и с паническим страхом перед самыми разнообразными медицинскими процедурами, коими во множестве пользовали его лечащие врачи…

Посему не стоит и удивляться, что рука фельдфебеля, помимо его воли, слегка отклонилась в сторону и игла, вместо затвердевших в ожидании болезненного укола бедренных мышц, вошла в мясистую ткань биокомпьютерного нервного волокна, возле которого возлежал раненый «солдат рейха»…

* * *

– Нет, ты посмотри, командир, что этот красавец сотворил! – Истерически хохочущий Окунь ткнул пальцем в сиротливо торчащий из белесого ствола пустой шприц-тюбик. – Решил облегчить нашему другу страдания и провел обезболивание по всем правилам военно-полевой медицины! Ой, не могу. – Лейтенант хлопнул по плечу испуганно сжавшегося и вконец обалдевшего Муделя. – Ну, звездец, чистое здоровье… Наследник Пирогова военный анестезиолог фельдфебель Мудель! Ну, че застыл-то? Давай, ампутируй теперь ему конечность, «гений, парадоксов друг»…

Московенко, мысли которого были весьма далеки от всех вместе взятых муделей, биокомпьютеров и растраченных не по назначению обезболивающих средств («хотя неплохо было бы, конечно, чтобы нашего телепата на омнопоне „повело“), сдержанно хмыкнул и вновь собрался было начать свой первый и последний сеанс связи с Городом, но…