Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

про себя. У вас есть допуск «пэ-один»?

– Нет.

– Тогда вы нарушаете параграф четыре уложения о проведении следственных действий в отношении лиц высших категорий значимости. А это можно расценить как преднамеренную дискредитацию представителей народной власти, со всеми вытекающими последствиями.

– Но я… я только высказал предположение… В порядке подчиненности. И потом, в списке есть Кологривкин, – нашелся Лукин.

– Значит, подпоручик, вы считаете, что сведения были переданы на Землю кем-то из вашего списка?

– Санитарным ответственным Кологривкиным.

– Как же удалось ему это сделать?

– Надо допросить, он и расскажет.

– Ну а все-таки? Без допроса?

– Вероятно, ему удалось поместить сообщение в камеру перемещения.

– А дальше?

– А на Земле его сообщник извлек сообщение и переправил в Лондон.

– Значит, есть сообщник?

– Обязательно. Как же иначе?

– Но на Земле поработали над всеми, имевшими допуск к Марсианскому каналу перемещения. И сообщника не нашли.

– Я не знал… Но такое бывает. Особо подготовленные агенты могут пройти самый искусный допрос. В любом случае, даже если виновен и не Кологривкин, то на Земле-то кто-то информацию получил? Не могли же сведения попасть в Лондон святым духом?

– Ваши умозаключения, Лукин, страдают ограниченностью. Вы настаиваете на том, что сообщение было передано на Землю именно отсюда, через главные ворота.

– Но ведь других передатчиков нет!

– Вы уверены? И даже если нет здесь, в Алозорьевске, существует еще станция Берд.

– Англичане? Но ведь до них не добраться!

– Это почему же? Если нет станции перемещения, то всё? Вовсе нет. Нас разделяет всего триста верст.

– Вот видите…

– Триста верст, подпоручик, экипаж может преодолеть за двое суток, даже быстрее. Особых препятствий в техническом плане нет.

– Но… без ведома руководства…

– Вы непоследовательны, подпоручик. Если вам достало смелости обвинять первых вожаков Марса в передаче материалов через канал перемещения, – не оправдывайтесь, – то почему бы им или одному из них не послать верных людей на станцию Берд?

– Значит, и вы считаете…

– Я только рассматриваю возможности. Или рабочие поселки – у них тоже есть экипажи, и переход мог состояться тайно. А почему именно экипаж? Пеший переход также не исключен.

– Но… Триста верст! Мороз, отсутствие воздуха – разве может кто-нибудь одолеть такой путь?

– Как знать. Морозы сейчас послабее сибирских, а воздух… Я справлялся – батарея на сутки весит полпуда. Массы, то есть здесь, на Марсе, куда легче. На пять дней выходит не так уж много, можно унести на себе. А за пять дней пересечь триста верст трудно, но не невозможно.

– Но, камрад, сроки… Как они успели?

– Успевают, впритык, но успевают. И потом, они могли выйти и заранее.

– Тогда, получается, замор на Свотре был подстроен? Саботаж?

– Именно, подпоручик. А вы – тяп-ляп и готово. Хватай вожаков.

– Но ведь это тоже – лишь предположения?

– Конечно. А мы приехали сюда за фактами. Так что готовьтесь, подпоручик, мы отправляемся на место события.

– На Свотру?

– В экспериментальный поселок Свободный Труд. Наш добрый ангел Кологривкин готовит экипаж. Он обещал управиться к десяти часам. Пейте сбитень и мне передайте кружку.

Хорошо бы послать одного Лукина, а самому – отлежаться где-нибудь на травке, пока голова не перестанет страдать. Но здесь и травки-то нету никакой. К тому же вдруг и вправду удастся хоть что-то отыскать. Пеший переход к англичанам, надо же. В отдел пропаганды срочно проситься, капитан, про коллегу Пронина романы сочинять.

Кологривкин явно был педантом. Казалось, он специально ждал за дверью, чтобы войти минута в минуту.

– Экипаж готов. Стоит в третьем шлюзе. Вожатый опытный, на Свотру ходит постоянно.

Очередная декомпрессия прошла почти незаметно – едва успели надеть наружные костюмы. Шаров огляделся в зеркале. Ну настоящий покоритель Марса. Или боярин времен Ивана Великого.

– Коробочка на поясе – неприкосновенный запас. На полчаса воздуха хватит, если что.

– Что это за «если что»? – Наверное, коробочка Лукину не глянулась. Маловато будет.

– Вдруг нужда какая, например, выйти из экипажа приспичит. В экипаже-то свой запас воздуха, вы к нему подключитесь и дышите вволю.

– И долго дышать можно? – Может, у Лукина фобия?

– Неделю. Так что не бойтесь. – Кологривкин повел их к небольшому шестиколесному паровичку. – Вам будет удобно.

Тут он приврал. Или у него были свои понятия об удобствах. Особенно мешала трубочка, ловко просунутая санитарным ответственным в ноздрю и куда-то (не хотелось и думать куда) дальше.

– Привыкнете. Зато достигается абсолютное усвоение кислорода, – заверил Кологривкин. Он постучал в переборку вожатого, и экипаж подкатил к открывающимся воротам шлюза.

Обзор из кабины был отличный. Что ж, художники рисовали похоже. Все есть – темное, провальное небо, пески, низенькие барханы, колючки. Лицо и руки слегка покалывало. Ничего, не лопнет.

Шаров откинулся на жесткую спинку сиденья. Иногда и на его службе бывают приятные минуты. А что до прочего – но ведь он только выполнял приказы, а об остальном знать ничего не знал. Гипотетическим внукам так и рассказывать будет. Верил, мол, в необходимость великого служения России, нашей матушке. Дерьмо совестливое. Худший из палачей – палач оправдывающийся. Водочки бы…

Голове, к счастью, полегчало, хорошая штука – кислород, и он смирился с трубочкой в носу. Все же это лучше, чем водолазный шлем первых покорителей.

– Как вам пейзаж? – Кологривкин тоже наслаждался поездкой.

– Словно в синеме.

– Вы на город, на город посмотрите.

Шаров оглянулся. А вот Алозорьевск подкачал. Обычно его изображали сверкающей громадой, стекло и металл, а в действительности оказалось что-то вроде песочных крепостей, которые детишки строят на песчаных пляжах. Он поискал мачту, о которой говорил Леонидов. Не Адмиралтейская игла, но тоже высокая.

Бетонные кубы скоро скрылись из виду – то ли быстро ехали, то ли Марс слишком круглый, но игла торчала, ожидая свою молнию.

Экипаж катил и катил, трубка в носу действительно забылась, пришло восторженное, гимназическое настроение. Горная болезнь. Горы – вон они где, вдалеке. Неиссякаемые источники драгоценного русина, марсианского злата. Вдруг и русин – в Лондон? Пудами, вагонами? Построили англичане тайком в горах станцию перемещения и гонят стратегическое сырье прямо в Бирмингем, или где там они варят сталь. Лукину надо подсказать, пусть поищет. Какая все-таки мура в голову лезет.

– Скоро будем, – подбодрил всех Кологривкин.

Остановились они посреди пустоши.

– Где же поселок? – Лукин подозрительно оглядывался, не завезли ли их куда. Бросят, никто и не помянет какого-то подпоручика. Никак нельзя такого допускать. Ему жить нужно до генеральских чинов, а после и подавно жить, уже просто, для души.

– Прямо перед вами. Неужели не видите?

Они увидели, но поверили не сразу. Какой-то деревенский погреб едва возвышался над песчаной почвой, и это