Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

– про майора Пронина, капитана Иванова. Даже жуть охватывает.

О, капитан Иванов! Герой списка разрешенных книг, дитя отдела пропаганды, былинный богатырь, пачками отправляющий на тот свет тайных и явных врагов нации! Голубоглазый русак с соломенными волосами! Тебя любит, о тебе мечтает марсианская дева!

Завидки берут, кухарев сын. Шаров откашлялся.

– Видите ли, Надя, книги, беллетристика не всегда совпадают с реальностью.

– Правда? Я, конечно, понимаю, что пишут о самом интересном, опуская детали, но ведь и интересного – много?

– Бывает, – пришлось соврать Шарову.

– Вот вы скажите, что главное для контрразведчика – смелость, проницательность, умение драться и стрелять?

– Умение выполнять приказы, наверное. Не знаю. Я ведь не контрразведчик.

– Ну, все так говорят.

Да уж, говорят. Жандармская ищейка – если литературно, при дамах.

– А на кого вы собираетесь охотиться?

– Сейчас, летом, много шакалов. Жируют, кроликов травят. А мы – их.

– Кроликов, значит, спасаете. – Шарову стало неуютно.

Шакалы охотятся на кроликов, люди – на шакалов, Департамент – на людей. При чем здесь Департамент? Охотится персонально он, капитан Шаров, спасая… Знать бы, кого он спасает. Себя, любимого. Свою собственную побитую молью шкурку. Дрянцо шкурка, так ведь другой нету. И рад бы поменять, а нету. Издержался, протратился. Бедный, бедный капитан Шаров…

– А вот и рарá, – спасла Шарова от слез Надя. Очень, очень своевременно. Что может быть банальнее рыдающего офицера Департамента? Разве нильский крокодил.

Присутствующие не то чтобы замолкли совсем, но – притихли. Присмирели. Вожак пришел.

– Не заговорила она вас, капитан? – Ушаков подошел прямо к ним, минуя иных. – Надя у нас известная болтушка.

– Но, рарá, – запротестовала дочь.

– Ладно, ладно, лучше сыграй нам что-нибудь веселенькое, приятное.

Надя обиженно села за рояль и забарабанила собачий вальс.

– Скоро взрослеть начнет, – немного озабоченно проговорил первый вожак. Допустил до семейных дел. За своего, значит, считает. Цени, капитан.

Надя перескочила на Штрауса.

– Пам, пара-пам, пам-пам, пам-пам, – вторил ей отец. – Превосходно, не так ли? – Было неясно, относится это к мелодии, исполнению или самой исполнительнице, но Шаров согласился со всем.

– Итак, капитан, можем ли мы надеяться на скорейшее завершение вашей сложной и ответственнейшей миссии?

– Наверняка сказать пока трудно…

– Помните, что мы готовы оказать вам любое содействие. Любое, понимаете?

– Я очень ценю ваше содействие. – Шаров смиренно склонил голову. Понимаю, как не понять.

– Обычно… В вашей практике… Сколько времени уходит на обнаружение врага?

– По-разному. Бывает, дня хватает, бывает, месяца мало. Конкретные обстоятельства, знаете ли…

– Разумеется, наш случай не рядовой, но и успех будет весомее, – гнул свое первый вожак.

– Я надеюсь, – не стал больше мучить его Шаров, – повторяю, только надеюсь, что дело мы закроем быстро, дня за два, за три.

– Отлично, – повеселел Ушаков. – Ваша репутация известна и здесь, потому-то я и рад, что именно вам поручено заняться нашими делами.

– Я польщен.

Два-три дня. Фокус-покус. Кунштюк. Айн, цвай, драй! Шпион, вылезай! Ну, а кто даст ему времени больше? Не справится Шаров за три дня, справится за день Лукин.

Веселье хозяина передалось всем: люди задвигались, заговорили громче, некоторые даже смеялись. Пора неопределенности миновала, можно и разрядиться. Хороший человек этот Шаров. Понимает свое место. Именно такие люди при нашем благосклонном участии должны преуспевать на избранных поприщах.

Надю за роялем сменил какой-то старичок, и задорная музычка лубочных оперетт оказалась кстати, некоторые даже принялись подпевать. Большая, дружная семья простых здоровых людей.

Шаров еще говорил и с Надей, и с другими ценителями искусства, пил крымские вина, весьма недурные, ел бутерброды с обязательной икрой, его слушали не без внимания, вежливо возражали и горячо соглашались. В общем, вечер прошел как в книгах про майора Пронина – шампанское и блондинки. А кто-то сомневался в правдивости беллетристики.

После приема первого вожака номер 2 «а» показался совсем уже клетушкой. Провинция, как же. В провинции, даже в самой дремучей, номера все же имеют окна. Можно открыть, послушать вечерний шум, подышать, в конце концов. А тут – просто крысюк в лабиринте. Марс! Сколько он здесь пробыл, двенадцать, нет, пятнадцать часов – наверное, из-за разреженности воздуха вино пьянит втрое против земного, – да-с, пятнадцать часов тридцать три минуты, милостивый государь, а он и камешка марсианского не видел. Ничего, дело поправимое. Зато он познакомился с чудесной девушкой Надей, которая так интересовалась судьбой цесаревича, словно от того зависела и ее судьба. А разве нет? Она и на будущего барона Шарова глядела, словно на принца, приехавшего за ней из неведомого прекрасного далека. Из рая. С Земли, где много-много молодых, красивых и разных людей, где много воды, воздуха, много всего. А здесь – отец, не желающий смотреть правде в глаза, не понимающий, что год-другой – и дочери придется остаться на Марсе навсегда.

Впрочем, Ушаков не производит впечатление непонимающего. Все он понимает. Просто сделать ничего не может. Вот и кидает дочь взоры отчаяния и надежды на жандармского капитана Шарова.

Неужто так скверно? Марс. Марс, Иван Иванович. Ты сам сначала отсюда выберись, а уж потом о принцессах грезь. Ищи, ищи, капитан, это твой шанс делом доказать преданность Отчизне. А то больно умным хочешь быть.

Шпион. Найти шпиона легко. Стоит лишь понять, как тому удалось сообщить о гибели экспериментального поселения на Землю. Вот и вопрос: как?

За ответом тебя, капитан, и послали на Марс. Ты, брат, давай, того… Думай, что ли… Если ничего другого не умеешь. Иначе не то что вина – воды первичной не увидишь. Расстарайся, браток. Есть чего ради.

Глава 5

– Это не так и сложно. Берем два списка: первый – лица, знакомые с проектом «Легкие», и второй – лица, имеющие доступ к передатчику. Общие, входящие в оба списка, фамилии и есть искомые подозреваемые, – делился премудростями курсов Департамента Лукин.

– Да? – Голова после вчерашнего болела совсем по-земному. А рассола нет. Ближайшая бочка за сто миллионов верст.

– Списки у нас имеются. Совпадают всего четыре имени. – Подпоручик положил перед Шаровым лист. Жирные красные линии подчеркивали намеченных шпионов. Плоды просвещения. Radicis…

– Губа не дура… – В списке оказались Ушаков, Спицин, Кологривкин и некто Салов К. Т. Ах да, вожак перемещения, толстячок, у него еще жена так забавно пела – «из-за острова на стержень…» Вольно же ему было про «Легкие» знать. – Да, замах у вас богатырский.

– Высокое положение не освобождает от подозрений. – Лукину явно хотелось поскорее получить маршальский жезл. Если в Столице раскрыт заговор генералов, почему в Алозорьевске не быть заговору вожаков?

– Не освобождает, – согласился Шаров. – Подозревайте сколько угодно. Но –