Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

– Что с ним миндальничаешь? Дел полно, а мы тут муму…

– Положил – то есть убил, – сказал хороший полицай.

Не те вопросы задаете, служивые. Лучше бы спросили, отчего это у меня такие большие глаза. Большие и светятся. Хотя они же не видят, я ведь зажмурился.

– Я точно не знаю…

– Говори, что знаешь.

– А вы меня бить не будете?

– Не будем. – И у доброго полицая в голосе презрения изрядно. Скажу я или нет, горло мне перережут, тут сомнений никаких.

– Вы только осторожно, он ведь вас слышит, – захныкал я.

В соседней комнате громыхнуло. Ничего удивительного: я дернул за веревочку, и поставленное на край стола ведро упало. Мне не удивительно, а их отвлекло, да и не могло не отвлечь. Луч фонаря с лица перевели на дверной проем.

Собственно, фонарь мне не мешал. Просто я не люблю, когда меня видят таким.

Через десять минут я вышел из дома. Ничего не забыто? Нет. Деньги, документы, одежда, все, нужное для новой жизни, – в тревожном рюкзаке, а рюкзак за спиной.

Встал на лыжи – не беговые, не спортивные, а промысловые, охотничьи. И побежал не к дороге, а в поле. Не к близкой станции, а к далекой. До Каменки двадцать верст бездорожья. То, что нужно, чтобы оторваться от преследования, – если оно, конечно, будет.

Я шел, не оглядываясь. Рассуждая здраво, следовало поджечь дом, он в стороне, ветра нет, огонь не разгорится, не перекинется на остальных. Но – не сумел. Не могу я сейчас рассуждать здраво.

8

– Пистолет не берешь? – спросил Иванов.

– Зачем? Если до стрельбы дойдет, плохо дело. Да и пахнет пистолет. Не беру.

– Может, все пойдем? Втроем взять его легче.

– Да не буду я его брать. Сам должен прийти. Сам.

Петров смотрел, как подъезжала электричка.

– Значит, Иванов – домой. Сидоров едет в соседнем вагоне. Ни во что не вмешивается, случится столкновение – пусть уходит.

Петров пошел по перрончику, за ним, в десяти шагах, – Сидоров. Людей в электричку село немного, с дюжину.

И электричка была наполовину пуста. Даже больше, чем наполовину. Отсюда, из Каменки в Москву, ездили не часто. Работать – так далеко, три с половиной часа в один конец, не наездишься. Разве какие другие дела.

Петров сел напротив объекта и задремал. Не сделал вид, что дремлет, а именно задремал. Долгая ночь позади, снаружи холодно, в вагоне почти тепло, ехать долго, отчего ж и не задремать, тем более что объект наверняка распознаёт, кто спит, а кто притворяется.

Но у Серпухова Петров проснулся. Время. Народу поприбавилось, кто-то и стоял.

Объект смотрел вокруг с видом сонным и рассеянным.

– В Москву? – спросил Петров.

Объект только кивнул.

– Раньше про эту электричку загадку загадывали – длинная, зеленая, пахнет колбасой. А сейчас колбасой не пахнет.

Объект не улыбнулся.

– Хотя, конечно, пахло колбасой на обратном пути. Из Москвы ее везли, колбасу. Было время, да…

Объект невежливо зевнул.

– Спать хочется? Мне тоже. – Петров перешел на школьный язык. – Так и будешь в одиночку партизанить? Народный мститель – конечно, хорошо, но одна пчела улей не защитит.

Объект насторожился.

– Ты только того… без перевоплощений и прочих чудес. Хотел бы тебя убить, уже убил бы. Я не враг.

– Из школы?

– Я? Нет, – ответил Петров. – Из простых я. Собираем отряд. Вон что вокруг творится, тут без отряда никак.

– А не пойду?

– Силком в отряд не тянем. У нас свой путь, у тебя своя тропа. Ты не спеши. Отдохни, восстановись. Подумай. Решишь – позвони. Номер наш простой – число, месяц и год основания школы. Назовешься… скажем, Дубравским.

– А что, многие звонят? Боитесь перепутать?

– Узнаешь в свое время. Ну, я пошел.

И Петров встал. Ну, если не кинется…

Не кинулся.

9

Вечером, когда Лариса вернулась, он только-только кончил дневной урок. Работа шла медленно, слова капали скверно, и Сергею казалось, что выходит совершенная чушь. Бывает. Ничего, пройдет.

Они сели обедать. Телевизор, как всегда, бубнил о своем. Общероссийские новости сменились местными.

– Сегодня около полудня пожар охватил деревню Дубравку. Сотрудники ОМОНа, рискуя собственными жизнями, выводили людей из охваченных огнем строений. Во время спасательной операции погибло несколько человек, – сказала молодая дикторша и без запинки перешла к следующей новости о посещении губернатором областной библиотеки имени Ворошилова.

– Это… Это та деревня? – спросила Лариса.

– Та. – Сергей названивал Антону.

«Абонент временно недоступен»…

10

Я сидел в пыльной и пустой квартире. Купил осенью. Для Володи Ковалева, безработного историка, такая покупка невообразима, а для Властимила Канишевского, предпринимателя, покупка – диверсификация резервного капитала, и только. В доме, сданном год назад, живут едва ли в трети квартир, остальные либо куплены впрок, либо вовсе не проданы. Потому отсутствие жильца, равно как и его присутствие, в глаза не бросается.

На перевоплощение в Канишевского я отвел себе неделю. Тут не только во внешности дело, внешность пустяк. Иная лексика, иные привычки, иные цели, даже походка иная. Опять же приодеться нужно… Впрочем, ерунда это – приодеться, чемодан с одеждой в квартире был, равно как и утюг, и гладильная доска, и пяток вешалок. Главное было восстановиться. И решить, что делать дальше. Можно выслеживать наркобаронов, дело полезное и денежное. Или ловить маньяков. Или… Но это все равно что ложкой реку черпать, пусть и большой ложкой. Напиться можно, а высушить русло – никогда.

Давешняя встреча не отпускала. Отряд – это может быть интересно. А может и быть ловушкой. Не в том смысле, что поймают и ликвидируют. Хотели бы – вчера б и ликвидировали. Нет, могут сделать если не винтиком в механизме, то орудием в чужих руках. Этакой Косой Смерти. Одно дело сражаться самому. По приказу же убивать куда хуже. Хотя в школе учили, что все наоборот.

Нет, сегодня я еще слишком глуп – соображать. Завершу трансформацию, восстановлюсь, тогда подумаю.

Номер телефона и захочу – не забуду.