Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

вторгался в запретные зоны, не беря в расчет противодействие.

Пару раз они очень серьезно поцапались...

И временами Баринов невольно вспоминал, что есть же еще один «объект».

Да, тогда, в августе, он спешно «спрятал» Олега. От Банника, но и от себя самого, разумеется.

Так не пора ли привлечь и его к экспериментам? В конце концов, с «объектом номер два» до сей поры, слава богу, ничего худого не произошло.

А мозг Артюхова может вдруг оказаться податливее, как знать?.. Олег ведь оставался пока «вещью в себе». С ним не только не проводили сеансов гипноза, его не успели даже первично обследовать. Ни одной электроэнцефалограммы! Лишь его рассказ — и все!

И быть может, зря тогда запаниковал Баринов, напрасно запугал парня и заставил затаиться?

Однако вводить его в поле зрения системы очень не хочется. Успеется,

Может, позвонить Щетинкину, попросить его снова, хотя бы негласно разузнать о дальнейшей судьбе Артюхова. Как он там, у себя в Свердловске? Видит ли по-прежнему сны? Мучают ли они его, как раньше, или смог свыкнуться?

Осенью-то Щетинкин вернулся из Свердловска успокоенный, заверил, что с Артюховым все в порядке — сны он учится подавлять, пока получается, все что было, старается забыть. Работа, учеба, личная жизнь — все потихоньку налаживается. Напутствия и предупреждения помнит, твердо обещает их придерживаться, поскольку это и в его интересах...

Таким образом, здесь повода для волнения нет.

Тогда же от Бориса из Новосибирска Щетинкин привез короткую записку. Добавил немного спокойствия и с этой стороны. «Паша, уверен, что ты нашел самое верное решение. Ни о чем не беспокойся, делай то, что считаешь нужным. Понадобится помощь — только свистни! Удачи тебе!»...

Записка — запиской, да только с той поры они не общались, ни единого раза. Даже по телефону.

Были и другие моменты, которые продолжали тревожить.

К концу года в лаборатории должны были закончить повторные обследования тех, у кого на старых ЭЭГ обнаружился «тремор Афанасьевой». Игорь обещал — максимум, в январе-феврале. А уже май на носу.

И еще — что с его диссертацией?

Лиза говорила и по телефону, и при встрече, что договоренность о защите в Новосибирске, у Омельченко, имеется. Так пора бы!.. Изыскал бы возможность прилететь на защиту, хотя бы морально поддержать Игорька. И с Борисом, наконец, потолковать по душам — много накопилось, ох, много...

С Лизой он разговаривал регулярно раз в неделю по субботам, изредка звонил Щетинкину. Особо не распространялись, поскольку телефон в коттедже подключался к междугородной связи через местный коммутатор.

В редких выездах в Москву Баринов заходил в почтовое отделение неподалеку от станции метро, заказывал Киргизию. Ждать приходилось не то чтобы долго, но все же... Но и там, если честно, не поговоришь. Разве что намеками, да выслушаешь ответ из таких же намеков. А уж правильно тебя поняли, правильно ли понял ты — об этом можно только гадать.

Так или иначе, но полной картины он не имел. А в серьезных делах многое решают именно нюансы.

Значит, по всему выходит — лететь ему на праздники во Фрунзе.

2

Насколько дома все же лучше! И погода не подвела, особенно в сравнении с московской — тепло, безветренно, солнечно...

В институт Баринов не поехал. Что там делать, и он для института, и институт для него — фактически, отрезанные ломти. А Игорь — свой игрок в чужой команде. Вот с ним серьезно поработали первые по приезду два дня, затворившись дома в кабинете.

Часть материалов Игорь принес с собой, остальное воспроизвел по памяти... Собственно, новостей оказалось на удивление мало. В смысле — новостей положительных.

И невольно вспомнился американский тест руководителя. На самом деле он существовал, или это лишь трёп, но американцы известные любители тестов, да и в идее что-то есть.

Якобы, в крупных компаниях руководителей подразделений убирают на некоторое время, никого не ставя взамен. Результат понятен: все показатели работы или резко падают, или резко возрастают, или остаются достаточно долго на том же уровне. Выводы ясны. В первом варианте руководитель слишком много берет на себя, а коллектив прохлаждается, во втором наоборот, не дает ему трудиться в полную силу, в третьем — все единомышленники, все работают в одной упряжке... Ну, естественно, возможны нюансы.

Похоже, он, Баринов, относится к первому типу. Это неприятно задело, однако, по зрелому размышлению, оказалось не удивительным. Ведь действительно, он все тянул сам. Начиная с генерации идей, разработки методов, выбора направлений даже в жестких рамках утвержденной тематики. За сотрудниками оставалась чисто техническая деятельность... Вот и скатилась лаборатория за полгода до откровенной рутины.

Сотрудников-то Баринов подбирал сам, причем далеко не худших. Пусть из того, что оказывалось под рукой и в пределах прямой досягаемости.

С другой стороны, большинство лабораторий, институтов, научных коллективов и создается «под кого-то», под его замыслы, идеи, потенцию...

А коллектив в целом добротный, сработались неплохо.

Помниться, он некогда пытался шантажировать Бориса Омельченко тем, что уйдет на субподряд к Баннику. Так может, эту угрозу пришла пора осуществить? Тем более, что и угроза-то стала не угрозой, потеряв актуальность в свете последних событий. А так и коллектив не распадется, и начатые темы продолжатся, не одним же эффектом Афанасьевой-Банника заниматься!

...По ходу дела всплыл и эпизод прошлогоднего визита Щетинкина с Игорем к цыганке.

Баринов выслушал, слегка похохатывая, отпустил пару шуточек с прибауточками, но глаза оставались серьезными.

И через час-другой сам вернулся к этому разговору.

— Игорек, а не свозил бы ты меня завтра с утра к этой самой Вите Ионовне? Сергея брать не будем — только ты да я.

Цыганка впустила их во двор на этот раз не раздумывая. А на вопрос Игоря — «Аванс туда же положить?» — зыркнула строго и сказала сухо:

— За дурные вести денег не беру. — И добавила после небольшой паузы: — Ты, милый человек, вон там, под навесом посиди. Мы без тебя говорить будем.

И пошла, не оглядываясь, за угол дома.

Сели, судя по описанию Игоря, за тот же стол в той же комнате — друг напротив друга.

— Ты крещеный?

— Естественно, Вита Ионовна.

— А крест где? Почему не носишь?

— Да не принято как-то в нашей среде.

— Грех это. Но поправимый. Когда богатым станешь, возьми в дом сироту-калеку. Многие грехи тебе простятся, и этот тоже. С легким сердцем жить начнешь.

Баринов промолчал. Достал из бумажника свою фотографию, ту самую, что уже приносили Щетинкин с Игорем, положил перед