Юрий Нестеренко - Приговор

статей, запряженной в телегу торговца. Мне показалось, что и сам Верный

покосился на нее с веселым презрением.

— Поехали уже, — потерял терпение долговязый парень.

— Погоди, — ворчливо ответил паромщик.

— Сколько еще годить? — взорвался парень. — Мы тебе деньги за что

заплатили — на бережку прохлаждаться?!

— Не нравится — можешь вплавь. Покрутил бы ворот с мое, понял бы,

приятно ли лишние ходки делать… — рука паромщика тем временем

невзначай приблизилась к висевшему на поясе ножу, на случай, если

пассажир начнет буянить.

— В самом деле, — поддержал парня торговец, — полчаса уже, небось,

тут торчим!

— Вон, кажись, едет кто, — паромщик прищурился вдаль.

Я посмотрел в ту же сторону, сперва различив в отдалении лишь

вьющуюся над дорогой пыль, а затем и скачущих к берегу всадников. Их

было около десятка. На солнце блеснули доспехи.

— Отчаливай! — воскликнул торговец уже не просто недовольным, а

обеспокоенным голосом. — Это солдаты. Они ждать не станут, и

церемониться тоже — и нас с парома сгонят, и тебе ничего не заплатят.

Паромщик, очевидно, и сам уже понял серьезность угрозы и навалился

на ворот. Тот заскрипел, натягивая канат, и тяжелый паром медленно

сдвинулся с места.

— Это лангедаргцы? — требовательно спросила Эвьет. Уже видно было,

что у переднего на пике развевается вымпел, но пока трудно было сказать,

чей.

— Да какая разница! — огрызнулся торговец. Но длинноволосый парень,

похоже, не разделял его безразличия и напряженно вглядывался в быстро

приближавшихся кавалеристов.

Паром, приводимый в движение усилиями одного человека, не мог

развить большую скорость, так что, когда всадники выехали на берег, нас

отделяло от пристани менее сотни ярдов. Они были в кольчугах и при мечах

(а у нескольких, кажется, за спиной висели и луки), лишь передний из

них, видимо, командир — в блестящей стальной кирасе и с пикой, под

наконечником которой повис в безветренном воздухе — теперь это уже было

ясно видно — бело-черный вымпел Грифона.

— Эй! — крикнул он, потрясая пикой. — Поворачивайте обратно!

Паромщик, старательно притворяясь глухим, с усилием перехватывал

ручки ворота. Эвелина сдернула арбалет, снова висевший на моем плече.

— Нет, Эвьет, — негромко сказал я. — Нам не нужны лишние проблемы.

— Но это враги!

— Вряд ли им что-то нужно от нас лично.

— Поворачивайте, кому сказал! — командир сделал знак двоим

солдатам, и они въехали на насыпь, беря наизготовку луки. — Хуже будет!

Паромщик остановился. Нетрудно было понять, о чем он думает:

расстояние для прицельной стрельбы, может, и великовато, но пассажиры

доберутся до другого берега и уедут, а ему здесь еще работать. Но

прежде, чем он начал крутить ворот назад, долговязый парень оказался у

него за спиной и уже прижимал лезвие кинжала к его горлу.

— Вперед, — процедил парень. — И пошевеливайся.

Бородачи синхронно схватились за рукоятки мечей и посмотрели друг

на друга — наверное, это были все-таки братья — затем на торговца. На

лице того отобразилась мучительная работа мысли, затем, очевидно,

рассудив, что по крайней мере до другого берега его интересы совпадают с

интересами парня, он слегка мотнул головой: не вмешивайтесь. Паромщик

покорно закрутил ворот в прежнем направлении, не делая бесперспективных

попыток добраться до собственного ножа.

"Эвьет, за повозку!", — хотел было скомандовать я. Но ее не нужно

было учить — она уже сама устремилась в укрытие, махнув мне рукой, чтобы

следовал за ней. Что я и проделал со всей возможной поспешностью.

И вовремя. Первая стрела шлепнулась в воду, не долетев добрых трех

ярдов, но почти сразу же вторая с тупым стуком вонзилась в настил

парома. Выпустив по стреле, солдаты поскакали дальше по мосткам,

сокращая расстояние, и выехали на причал, вновь натягивая луки. Эвелина

тем временем взводила свой арбалет. Я думал, что она собирается стрелять

поверх телеги, но она вместо этого шмыгнула между ее колесами и

выстрелила снизу вверх.

Честно говоря, я не ожидал, что с такого расстояния она попадет.

Однако один из всадников дернулся, выпуская тетиву (стрела некрасиво

кувырнулась в воздухе и упала в реку) и недоуменно уставился на

арбалетный болт, торчавший из его собственной груди. В следующий миг он

вяло взмахнул руками, словно что-то ловя в воздухе, и повалился с коня,

тяжело грянувшись о дощатый край причала, а оттуда — в воду. Не знаю,

была ли его рана смертельной; может быть, он и сумел бы еще ухватиться

за пристань и влезть обратно, если бы не кольчуга, шлем и меч в ножнах.

Но все это железо мгновенно утянуло его на дно.

Его товарищ выстрелил, и вновь с недолетом. Тогда, поняв, что

добыча ускользает, он спрыгнул с коня, выхватил меч и в ярости рубанул

канат, по которому, словно бусина по нитке, двигался от берега к берегу

паром. "Стой, болван!" — крикнул ему третий лучник, уже скакавший во

весь опор по мосткам, но было поздно. Паром, потерявший связь с берегом,

слегка качнуло и стало сносить течением. Еще можно было ухватиться за ту

часть каната, что оставалась у нас, и продолжить нормальный путь, но тут

произошло сразу несколько событий.

Третий лучник выстрелил уже практически на пределе возможной

дальности — и оказался искусней или просто удачливей двух других.

Стрела, прилетевшая по навесной траектории, вонзилась в грудь паромщику.

Сама по себе рана была, скорее всего, не опасна — стрела была на излете,

а угол удара такой, что едва ли она могла достать до жизненно важных

органов. Но от боли и неожиданности паромщик резко дернулся — а парень

все еще прижимал остро отточенный кинжал прямо к его левой сонной

артерии. Хлынула кровь — даже не хлынула, а брызнула пульсирующим

фонтаном, как всегда бывает, когда рассекают крупную артерию, тем более

у человека в состоянии сильной физической и эмоциональной нагрузки. На

неподготовленных людей такое всегда производит впечатление. Торговец,

которого забрызгало кровью с головы до ног, в ужасе шарахнулся,

ударившись затылком в морду своей лошади. Та попятилась, толкая назад

телегу и не думая, о том, что стоит не на земле, а на небольшом по сути

плоту, имевшем перильца лишь с трех сторон. Четвертая, откуда въезжали и