Как высоко мы поднимемся в темноте - Секвойя Нагамацу

и не удалось совместить в свете навыки менеджера отеля, уличного продавца и стойкого гробовщика.

– Может, блин, попробуешь не улыбаться как маньяк-убийца, когда поднимаешься на крыльцо? – рявкнула на меня Вэл, когда мы явились к первым своим клиентам.

– Берите сейчас и получите две урны по цене одной. А вдобавок мы подарим вам коробку шоколадных конфет и билет во всемирно известный Музей восковых фигур на Рыбацкой пристани. Ты никогда не задумывалась, какой херней мы занимаемся? – отозвался я.

Мы как раз подходили к следующему по списку дому. Вэл обернулась и оскорбленно посмотрела на меня. Я-то думал, мы просто дружески пикируемся, но, похоже, мои слова реально ее задели, я невольно попал в больное место.

– Да, мы занимаемся херней. Мы в этой компании шестерки, – стала отчитывать меня она. – Но у наших потенциальных клиентов есть право рассчитывать, что мы поможем им пережить горе. И если ты не намерен отнестись к этому серьезно, просто заткнись и проваливай.

– Не подумай, я не считаю, что у людей нет права выбрать, как именно попрощаться с близкими, – попытался объяснить я. – Просто хотел немного разрядить обстановку.

Я бросился нагонять Вэл, но она уже стучала в очередную дверь.

– Деннис, не нужно все на свете превращать в веселую вечеринку.

Я тронул ее за плечо, надеялся, она обернется, и я придумаю какое-нибудь извинение, но тут дверь открылась, и я отступил на шаг. Вэл вошла в дом, а я остался ждать на крыльце и копаться в телефоне, барахтаться в болоте BitPalPrime и других соцсетей, пестревших рекламой похоронных отелей, видео от богатых друзей, расслабляющихся на карантине, уведомлениями, что очередному аккаунту присвоен статус «мемориальная страница». Занес палец над сообщением о смерти отца однокурсника, который каждый год приглашал меня на День благодарения.

Вэл что-то задерживалась, и я решил вернуться в отель длинной дорогой – по Маркет-стрит мимо Ферри-билдинг. На Юнион-сквер присел на лавочку и стал смотреть, как город притворяется, будто он все тот же, а меж тем я уже несколько лет не видел, чтобы бездомный спал на скамейке или просил милостыню у входа в ресторан. Без сомнения, мы и тут облажались. Наверное, они умерли в приютах. А может, прямо на улицах? Их сожгли или свалили в общую могилу? Я стал искать в Интернете статьи на эту тему, но нашел только посты в личных блогах и соцсетях, где авторы задавались теми же вопросами – куда пропали бездомные? Кто ответит за их смерти? Прямо передо мной высился торговый центр, биллборд на фасаде благодарил каждого за его вклад: ЖИЗНЬ ДОЛЖНА ПРОДОЛЖАТЬСЯ. ПОТРАТЬТЕ ПОХОРОННЫЕ ТОКЕНЫ НА ЖИВЫХ. Рядом, в лобби старого здания «Уэллс Фарго», готовили к открытию банк, учрежденный консорциумом похоронных отелей. А промоутер конкурирующей сети заманивал народ: «Проведи ночь с любимым, отправляющимся в вечный сон!» Наверное, если точно знать, что кто-то будет тебя оплакивать, умирать не так и ужасно. Иногда я гадал, приедет ли кто-нибудь, когда меня не станет, пытался вообразить похороны отца, представлял, как бы все ахнули, если бы я вошел в церковь, сел возле матери и держал ее за руку, а брат бы из последних сил сдерживался, чтобы не врезать мне. Я бы дождался, пока все попрощаются, а потом подошел бы к гробу и уставился на облагороженное подобие отца.

– Простите, – сказал бы я.

А потом расплакался, может, даже рухнул на пол, а матери с Брайаном пришлось бы меня поднимать. В голове у меня все выглядело идеально и очень драматично.

Вернувшись в отель, я проскользнул через боковой вход и помчался к лифтам, чтобы не напороться на очередную лекцию от мистера Фэнга. На пожарной лестнице сунул в рот самокрутку. Вэл уже сидела там.

– Ден, нельзя играть в одни ворота, – сразу же начала она, глянув на меня, как на идиота.

Будто специально сидела и ждала, когда я вернусь, чтобы на меня накинуться. Сначала я подумал, она злится, что я так паршиво вел себя на работе, но Вэл была куда лучше меня в человеческом плане, мыслила более масштабно.

– Нельзя просто сидеть и ждать, пока все само случится. Тебе повезло, что близкие в принципе пытаются с тобой связаться.

– А что, если я вообще снесу эти ворота? Если они пытаются со мной связаться, просто потому что у них нет выбора?

Я вообразил, как подношу к глазам стереоскоп и рассматриваю через него все моменты из прошлого, когда подводил родных. Вот меня оставляют на второй год в третьем классе, вот на первом курсе у меня в рюкзаке находят запрещенку, вот отцу приходится забирать меня из участка после выпускного, вот менеджер магазина походного инвентаря, где я работал, вызывает копов, потому что я украл выручку из кассы. А однажды я привел домой Никки Ишио, и мои близкие ее полюбили. Она танцевала в команде чирлидеров, ее фотка висела на доске почета. Я пригласил ее на выпускной. Смотри не облажайся, повторяли родители. Ну а я облажался. И конечно, не будем забывать, что я разбил отцу лицо. И не приехал на его похороны. И много раз всерьез говорил брату, что ненавижу его.

– Почти всегда все не так плохо, как кажется, – заметила Вэл. Даже не знаю, меня она хотела в этом убедить или себя. – У тебя еще есть шанс загладить вину. А я не смогу этого сделать, даже если захочу.

Однако я вовсе не хотел снова общаться с родными. Конечно, я по ним скучал, но, если подумать, кем они были для меня? А я для них? И всей этой драмы с извинениями мне точно было не перенести. Здесь, сейчас я все контролировал. Был человеком без прошлого.

– Просто я себе этого не представляю, – сказал я.

Если бы я стал утверждать, что никогда не хотел сделаться лучше, стать хорошим сыном, я бы солгал. Вэл вынула из медальона, который носила на шее, фото мужа и протянула мне.

– Знаю, тебе любопытно.

– Это не мое дело.

– Когда появились первые симптомы, я была в Мексике, – начала она. – Мы уже оплатили билеты, собирались поехать вместе с друзьями, и он сказал – поезжай, оторвись как следует. И вот я лазала по ацтекским развалинам, нежилась у костра на пляже, а его в это время рвало в туалете. Он ничего не сказал, пока мне не пришло время возвращаться. Смешно, да? Всю жизнь пытался никого не побеспокоить. Если бы сосед не увидел пустулы на его руке, когда он потерял сознание в подъезде, он, наверное, и к врачу бы