Сергей Шведов - Война Войной, А Деткам -- Кашу

— Мужики! Вам только с бабами воевать.

Пётр надолго замолк. Бабы поворчали и стихли.

— Успокоились? А то я ещё подожду. Хочу напомнить, что сахар мы выдаём вам для детей, а не для бражки, чтобы вы пьянствовали по ночам.

— А ты с нами пил?

— Фельдшерице мы выдали аптечный дистиллятор не для того, чтобы самогонку гнать.

— Слюнки текут, что тебя не угостили?

— Теперь о самом противном. Сексуальные игры с большими мальчишками — развратные действия в отношении несовершеннолетних. Ещё и дрессируете кобелей для сношений с вами. Хоть бы животных пожалели, они-то ведь безгрешные.

— Нам всем по тридцать лет. Нас девчонками на войну призвали. Хочешь превратить нас в старых коблух или подлизух?

— Мы вам простили предательство, службу в расстрельных командах. Подарили вам новую жизнь, а вы её сами же поганите?

— Ты что, сам господь бог, чтобы нам жизни раздаривать! Мы хотим жить и радоваться жизни, а ты из нас сделал крестьянок и воспитательниц над сопливыми рахитиками.

— Повторяю, пусть каждая испытает своё счастье на вёслах. Держать насильно не будем. Попутного ветра ей в спину!

— Ага, чтобы мы в пути с голоду подохли или утопли. Ты нас в Киев или Гомель отвези на катере.

— Нет больше Киева и Гомеля. Артёмка плавал туда и туда. Одни развалины. Людей нет. Бомбардировки длились тридцать лет без передышки.

— Не тризди!

Пётр побледнел, как перед смертью.

— Разговор не получился, а жаль. Придётся приступить к перевоспитанию. Павел!

— Да, Петька.

— Выводи женскую команду на воспитательную экзекуцию.

Гигант Павел щёлкнул кнутом по полу, как из пистолета выстрелил.

— Бабы! Руки за голову и выходи по одному.

— Ты ж менонит, морда твоя фашистская! Вам запрещено убивать и бить людей.

— Зверей и тварей можно, я это уже сам усвоил на опыте.

— Кормящих бить нельзя. Молоко пропадёт.

— Козье молоко дети пьют с года, а все ваши уже годовалые, — не по-доброму оскалился Артёмка. — Выживут и без позорных матёрок, убийц и развратниц.

На дворе ещё вчера мужики водрузили на круглом помосте столб с тележным колесом наверху.

— Карусельку детям соорудили!.. Не мужики, а няньки… Юбки наденьте!

— Нет, это вы юбки снимите, — сказал Артёмка, обычно добряк — ешьте меня мухи с комарами, но сегодня его аж трясло от злобы. — И всё остальное скидайте, а то насильно разденем. Это не карусель, а дыба на лобном месте. Живо раздевайтесь, суки, догола!

Связанные руки баб петлями прикрутили к колесу, а ноги к помосту. Манька укусила Павла и вырвалась, но он догнал.

— Не убежишь от меня, галицайская кровопийца. Я одну такую уже придушил. Протягивай руки, чтобы я связал.

— Повесить нас хотите?

— Есть будет за что, так и повесим, а пока считайте вашу житуху поганую за отсрочку смертного приговора… Артёмка, готов?

— Готов, дядь Паш!

— Тогда поехали!

Артём вертел круглый помост, как детскую карусель. Проворачивалось и колесо на столбе вместе с распяленными бабами. Пётр с Павлом хлестали бичами их жирные спины. Бабёнки оказались идейно стойкими:

— Да здравствует женский батальон смерти имени Марии Бочкарёвой!

— Вечная слава великомученику генералу Власову!

— Славься император наш Иммануил Первый!

— Русскому скоту — плеть, кладь и комбикорм!

После десятого удара они обмякли и замолчали. Заговорили мужики.

— Вот тебе гендерное равноправенство.

— Это тебе за няшный салон автомобиля в велюре.

— А это за кресла в том же салоне в кожаном исполнении с сексуальной подсветкой.

— Вот тебе ночной клуб для голубых и розовых.

— Вот тебе кавказские мальчики по вызову.

— Это тебе кружевные трусики из ЛондОна и ПОрижу.

— А это за талоны на сексобслуживание натюг.

На третьем круге власовские героини скисли, обмякли и завизжали, как свиньи. Полосовали вопящих власовок вдоль и поперёк, пока те не потеряли сознание. Потом их на простынках отнесли в "больницу".

— Марьяновна, через неделю поставь их на ноги. Прополка как раз подойдёт.

— Это блядво удавить мало было, Петя. Моих деток чудь не уморили.

— Удивляюсь тебе. Ты же сама мать, Марьяновна, как ты можешь говорить такое! Мы их перевоспитаем.

— Это не матери, а сучки перебеглые. Не перевоспитаешь, Петя. Горбатого только могила исправит.

— Кто знает, может, эти самые распоследние из последних баб на русской земле остались? Их доля — народить будущий народ. Бабе только дай нормальную жизнь без потреблядства, она на подвиг материнства сподвигнется.

— Из говна, Петя, народ не слепишь. Говняный от них род пойдёт.

— Бог Саваоф из персти земной слепил Адама, попросту из того же говна. Другого материала у нас не будет. Эти убийцы, пьяницы, блудницы смогут родить нормальных детей, если Он благословит.

7

Через неделю мужики окончательно переоборудовали длинный склад из красного кирпича с контрфорсами вдоль стен в церковь. Водрузили деревянный крест над входом. Внутри стояли лавки, как у протестантов, хотя соорудили, как смогли, даже иконостас без икон, царские врата, солею с амвоном. Свечей, конечно, не было.

— Кирха какая-то получилась, а не православная церква, — сказал Павел.

— Или баптистский молельный дом, — добавил яду и Артёмка.

— Не придирайтесь. Настоящий храм — место нисхождения Святого Духа. Люди давно забыли, когда он в последний раз к ним нисходил. Наверное, при святых апостолах. А с тех пор любая церковь — просто молельный дом.

— И ламаистский дацан?

— К ним нисходят демоны, я о христианских церквах говорю.

Выпоротые бабы с зажившими шрамами на спинах не проявляли признаков былого лихачества и блатняцкой задиристости, а сидели смирно, как мышки под метлой, с затуманенным взором. Но это было смирение перед законом уголовника с ножом в кармане, готового в любой момент пырнуть просто так из дурного расположения своего гаденького духа. Глаза их ещё выдавали признаки психической травмы после унижения и боли. Одни смотрели, будто в пустоту, другие блуждали невидящим взором по сторонам, словно никого и нечего не узнавая вокруг.

— Братья и сестры, хотели мы того или нет, а создали-таки общину выживания. С Божьей помощью построили церковь. Отслужили первую заутреню и причастились даров Господних. К нам вернулись наши болезные духом заблудшие овцы, все четыре. Поздравим их с духовным выздоровлением. Да пребудет над ними Благодать Господня! Аминь.