Сергей Шведов - Война Войной, А Деткам -- Кашу

— Вы откомандировываетесь в распоряжение Марьяновны. Будете помогать ей по хозяйству.

6

Новый остров был окружён чистой проточной, а не болотной водой. Каждый день дети ужинали рыбой вьюнами, краснопёрками. Сазанов, толстолобиков и белых амуров солили и сушили на балык на зиму. Ловили рыбу, конечно, мальчишки.

Дома и подвалы были сухие. В начале июня ещё не поздно было сажать картошку. К тем соткам, что засадили власовцы, вскопали втрое больше земли и засадили остатками старой картошки, которую те оставили себе на еду. Артём с Димкой и Сенькой в помощниках распахали сухие полоски на трёх ближних островах под рожь и ячмень. Семена взяли из склада госрезерва. Была там и пшеница на семена, но с ней решили не возиться. Урожайность на кислых почвах у неё совсем не та, что на чернозёмах. Фасоли и гороха посадили немного, ну и квадратных бобов совсем чуть-чуть, деткам зубки поточить.

Бабы народ любопытный только по своей женской части бытования. Откуда мужики берут трактора, моторные лодки, соляру для моторов и керосин на освещение, их не интересовало. Кстати, тайна склада госрезерва на дальнем остове так и умерла вместе в Петром, Павлом и Артёмом. Но запасов хватило лет на десять, учитывая всё прибывающее население их уголка Полесского края по мере спада воды.

Первого урожая картошки хватило до первой зелени следующего года, но ржи и ячменя даже с полосок на трёх островах — только до нового года. Чеснок, лук, свеклу и морковку на грядках не тронули, оставили на семена.

В мрачных домиках военного городка власовцев всё ожило. Там смеялись и плакали дети, голосили младенцы. Все бабы благополучно разродились. Девочка Светочка родила здоровенького мальчишку. Марьяновна у всех рожениц принимала роды. Все четыре бывшие шутцманши-зондерши притихли. Старались казаться расторопными хозяйками, но украдкой из-под платочков, повязанных по-деревенски, бросали ненавистные взгляды на пленивших их мужиков, которые до сих пор на всякий случай ходили с оружием.

Прошлой осенью в стае перелетных крякв распознали двух домашних серых уток с селезнем. Мальчишки их поймали без труда, а диких крякв отловили сетью и самым живодёрским способом — на леску с червяком на рыболовном крючке. Диким кряквам подрезали маховые перья на крыльях, чтобы не улетели. Так на столе у детей уже изредка появлялась яичница. На следующий год утиное кряканье и писк утят можно было услышать в каждом доме, где проживали "мамки" с детьми.

В весеннюю полую воду на каком-то заборе на остров приплыли две овечки. Откуда появился старый баран, никто не заметил. Летошную телочку и низкорослую коровёнку с телёнком выбросило в бурю на берег на половинке разорванного плота. ТелОк обещал стать справным бугайком.

У пацана Димки завелась кузница, когда научились в ямах делать древесный уголь. Лопаты, тяпки даже лёгкие плужки Димка ковал первоклассные. Такой плуг легко тянули пять человек.

За год обносились все, взрослые и малые. Униформу советского образца перешивали и красили в бурый цвет красителями из лишайника, коры дуба, ольхи, крушины, травы серпухи и конского щавеля. Всему этому научила Марьяновна — ходячая энциклопедия по выживанию в экстремальных условиях.

Война затаилась где-то вдалеке. Ракеты больше не тревожили полешуков. Самолёты, может, и летали, но так высоко, что их не было видно и слышно. С западной стороны иногда гремело, как раскаты далёкого грома. Похоже, натюги зачищали Волынь и Западную Белоруссию от остатков населения. Погромыхивало порой и на восточной стороне. Добивали последних недочеловеков на Сумщине и Харьковщине. Но их уголок Полесья оставили в покое. Посчитали, тут население зачистила вода.

Пришлых людей со стороны пока не видели. Всего раз проплыл мимо раздутый труп в оранжевом спасательном жилете, но его не стали догонять на лодке-байдарке, которую смастерил из натовской палатки Димон.

И вот на второй год, когда уже отсеялись, а прополкой ещё заниматься рано, суровый генерал Петька собрал в воскресенье всех взрослых мамок в почти отстроенной церкви.

Грудничков оставили с Марьяновной в её "больнице", где она лечила хвори целебными травками, которые сама собирала и сушила. Малышню отправили на другой конец острова, чтобы они на мелководье искупались и позагорали под присмотром Светочки, Димона, Сеньки и Варьки.

В почти готовой церкви ещё стоял едкий запах нефтепродуктов от бывшего склада.

— Ну шо, вражина, ты нас и в воскресенье хочешь на работу погнать? Вкалываем на тебя, как наши предки при большевиках в колхозах, — крикнула щербатая Манька, которая после родов раздалась вширь и ещё больше прежнего похорошела. — Зачем нас собрал?

— Не на работу, Маня, а на учёбу.

— Мы и без тебя все бабские науки прошли.

— Откуда на малых детях синяки?

— Носятся как угорелые, вот и синяки.

— Как бы вам не носится как угорелым под плетью, садюги.

— Ой, напугал!.. Все грехи на нас повесил!.. Где гендерное равенство?

— Бабоньки, мне ли вам напоминать, что нет человека без греха… "Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя"… Чего глазки опустили? Думали, война всё спишет? Да, спишет. Забудем и не будем поминать вам прошлого, но при одном условии — будьте настоящими женщинами, матерями, хозяйками, а не сучками приблудными.

— Ты нас не сучи!.. На коленях перед тобой ползать не будем… Ты для нас не генерал.

— Я давно уже не генерал, а простой деревенский поп.

— Наши придут, мы сдадим тебя американцам.

— Прощения и искупления заслужит та из вас, кто родит и воспитает ещё пятеро детей.

— От кого рожать? От святого духа, что ли?

— Отпусти нас на волю, сатрап! — заголосили все.

— Уплывайте хоть на корыте. Только спросите у Павла, что осталось от человечества на нашей земле. Он половину России пешком протопал.

— Мы не верим фашистскому ублюдку! — крикнула Манька.

— А не вы ли фашистские сучарки-овчарки? Не твоя ли прапрабабка, Манька, маршировала по Львову с малиновым знаменем со свастикой и зиговала на портрет Гитлера?

— Да у наших баб хватит сил перебить всех вас, мужиков. А тебя, недомерок Петька, я между ног задушу.

— Манька, будешь говорить, когда дам тебе слово.

— Ух ты, генерал сраный!

— Да не генерал он, а председатель колхоза "Шлях до торбы".

— А теперь замолкли. Если надо, расстреляем всех до единой, — постучал Пётр карандашом по столу. — И не посмотрим, что кормящие.

— Мужики! Вам только с бабами воевать.

Пётр надолго замолк. Бабы поворчали и стихли.