Тёмные Воды. Зимний апокалипсис - Алексей Тимофеевич Черкасов

Наступила тишина. Затем Игорь сказал:

— Маша, а разве книги, которые были разложены повсюду в Каюжном — это не Библии?

— Библии, — ответила Маша. — Но они же все разные.

Она подозвала Сюзанну и тихо сказала ей что-то. Та мгновенно выбежала за дверь.

— Она сейчас принесёт, — сказала Маша.

— Так у вас что — какая-то особенная секта? — спросил я.

— Секта, секта… — сказала Маша. — Что вы всё твердите о каких-то сектах? Мы часть единой Вселенской церкви, — ответила Маша. — У нас множество отделений, каждое выполняет свою работу. Наше отделение и ещё несколько под руководством управления исследует тему второго пришествия и апокалипсиса.

Я вспомнил, что Маша мне это уже говорила, когда мы ехали из Каюжного, я тогда удивился, но позже позабыл об этом.

Тут вернулась Сюзанна, которая принесла с десяток книг и раздала их всем нам.

— Вот Библии, — сказала Маша. — Они все разные, посмотрите. Постоянно публикуются и новые книги, и старые… Вот, например, — она передала Томке средних размеров томик.

— Евангелие Иуды, евангелие Фомы, евангелие Никодима… — читала Томка. — Пистис София… Что это? — она посмотрела на Машу. — Это же всё книги гностиков, они не входят в канон. Это апокрифы!

Маша пожала плечами.

— И такие старые… — она показала мне дату издания более, чем тридцатилетней давности. — А выглядят как хорошо, даже страницы не пожелтели.

— Чем же они старые? — спросила Маша? — Пять лет назад всего… как раз и началось всё вот это.

— Пять? — переспросил я. — Маша, да ты что? Больше сорока лет назад.

— Да не было у нас таких старых книг, — сказала Маша и подошла к нам. — Ну да, пять лет назад.

Я недоумённо посмотрел на неё.

— Это пять лет назад? От какого же момента у тебя летоисчисление?

— От воскресения Христова, — ответила Маша.

— От воскресения? Может, от рождества?

— При чём тут рождество? — спросила Маша. — Весь смысл в воскресении.

— А какой сейчас год?

Маша ответила. Мы переглянулись. Она ошибалась лет на сорок. Или не ошибалась? И всё равно не сходилось… даже если считать от воскресения, разница должна быть тридцать лет… ну тридцать пять. Но не полстолетия почти!

Тут снова вмешался Игорь.

— Маша, помнишь, ты мне рассказывала, что в день, когда мы встретились, вы были в гостях и вдруг, внезапно оказались на шоссе, даже без вещей?

Маша кивнула. Игорь продолжил:

— И годы у вас не сходятся. И религия ваша какая-то необычная, мы о такой и не слышали никогда…

— И? — спросила Маша. — Как ты это объясняешь?

Игорь посмотрел на неё.

— Может вы из какого-то другого мира к нам перенеслись?

— Параллельные миры? — сказал Стас… — Только этого нам не хватало.

Как ни странно, это было наименее фантастичное объяснение из всех возможных. Если, конечно, не предполагать, что Маша с Егором сумасшедшие. Но сумасшествие никак не объясняло наличия целой библиотеки книг явно религиозного содержания, выпущенного издательством некой «Вселенской церкви». Получалось, что и сам дом в Каюжном находился в ином пространственно-временном пространстве. Этим объяснялись и все временные скачки в его окрестностях. Когда мы стали это обсуждать, Игорь вспомнил, что на пути в Каюжное и из него, он постоянно испытывал помрачения сознания и встряски. Игорь никогда не интересовался религией, поэтому, хотя и просматривал иногда от скуки книги, разбросанные по дому, это его ни на какие мысли не наводило: он считал, что именно такими они и должны быть.

Мария Ивановна Порошина

Удивительно. Мы прожили бок о бок с Игорем и Люсей четыре года, из которых два вообще в одном доме, и, оказывается, всё это время они думали о нас, что мы какие-то фанатики, одержимые религиозной идеей. Но ещё удивительнее то, что каким-то образом мы переместились в параллельный мир. Я всегда считала эти параллельные миры чистой фантастикой… однако внезапно это оказалось фактом — здесь совсем другое представление о Боге и вообще о религии. Здесь даже год другой. Они считают годы не от воскресения Иисуса, а от рождества. И Иисус в этом мире прожил всего тридцать три года…

Приверженность любой религии здесь — это безоглядная вера в догмы. Наши друзья с трудом поняли, что религия — это постоянное исследование, что мы продолжатели идей Платона, Канта, Гегеля, Соловьёва… Когда я стала объяснять, что цель нашей церкви — поиск пути к потерянному Эдему, они были так поражены, что даже отказывались нам верить и постоянно требовали дополнительных сведений. В этом мире религии занимаются индивидуальным спасением через самоотречение, молитвы и веру. У них и представление о миссии Иисуса совсем другое — он умер, якобы, для того, чтобы символически искупить грехи человечества.

— Такая интерпретация ничего не даёт человечеству, — стала объяснять я. — Как можно своей смертью искупить убийство, кражу или зависть? Ни одного человека не делает чище такая смерть.

— Ты понимаешь, Маша, — сказала мне Томка через пару дней, — ты понимаешь… у нас в этот вопрос вообще почти никто не углубляется. Большинство людей — атеисты, и вопросами вероисповедания не интересуются. Поэтому церковь может давать любые интерпретации — адепты примут всё, а остальным и дела нет.

Потом она подумала и спросила:

— А для чего же Иисус умер, если не для искупления грехов?

— Не для чего, — ответила я. — Не для чего, а почему. Потому что чтобы возродиться, нужно сначала умереть. Иисус должен был возродиться в новом, духовном состоянии и для этого ему было необходимо пройти через смерть.

— Значит, цель вашей религии — смерть и возрождение?

— Почти так. Мы пришли к выводу, что возрождение человечества в целом возможно, только если человечество сначала погибнет.

— А в чём оно заключается? Я о возрождении.

— Ответ на это есть во множестве писаний, в том числе и в тех, которые содержатся в вашем… как ты это назвала? каноне? — ответила я. — Вот смотри.

Я открыла их красную Библию и ткнула пальцем в текст:

— Тут речь о том, что