А не как Лёнька! (СИ) - Енодина Анастасия

- Он играл на ней? – спросила вдруг девушка, не отрывая взгляд от чехла.

Саша задумался, но Лёня тут же подсказал верный ответ:

- Да, играл. Замечательно играл. Жаль, что ты не слышала.

Я усмехнулась его самомнению, а Сашке пришлось удержаться от насмешек и ответить, выдержав Лёнькин стиль и интонацию:

- Да, играл. Замечательно играл… говорят. Жаль, что ты не слышала…

Ира кивнула и уверенно добавила:

- Ещё услышу! Наверняка! Он обязательно вернётся и сыграет!

Сашка посмотрел на приободрившегося Лёньку, который был несказанно рад, что в него так непоколебимо верят.

- А, может, пока сыграешь ты? – предложил Майский.

Мне и самой показалось, что Ира именно этого и хочет: достать гитару и коснуться струн… тех самых, которых касались пальцы её любимого парня…

Истомина посмотрела на Сашу с благодарностью и поспешно схватилась за собачку на молнии, открывая чехол.

Лёнька молчал, разрешая ей сыграть на его инструменте, и лишь устроился на койке поудобнее, приготовившись слушать. Я же осталась стоять возле Саши, опасаясь, что его жалость может перерасти во что-то большее, чем искреннее сочувствие.

Девушка провела пальцем по струнам, прислушалась и осталась недовольна звуком, однако не стала сразу настраивать, а ещё некоторое время просто задумчиво трогала то одну струну, то другую.

Это было так мило и трогательно, что мне мигом стало грустно. Если б Богдан хоть раз побывал здесь, но не был бы столь оптимистичен и не считал бы, что вернуть нас с Лёнькой возможно…

Вздохнув, Истомина словно отпустила грустные мысли и принялась настраивать гитару. Умелые движения быстро заставили инструмент звучать, как надо, и тогда девушка нерешительно глянула на сохранявшего всё это время молчание Майского.

Парень ободряюще улыбнулся уголками губ, и девушка ответила ему смущённой полуулбкой, опуская глаза и принимаясь играть…

Зазвучала музыка. Неторопливые переборы завораживали и казались в этой палате настоящей отдушиной, словно кроме них здесь не за что было зацепиться. Хотелось слушать и слушать, то угадывая какие-то знакомые мелодии, то просто слушая неизвестные.

Майский слушал, замерев и не замечая, как Лёня постепенно приближается и к Ире, и к нему.

- Охренеть, как красиво! – восхитился Лёня громко и прямо над ухом Майского, чем напугал Сашу.

Я посмотрела с укором на друга: нельзя так людей пугать! Да, подкрадываться у нас теперь получается отлично, но надо не забывать, что это некрасиво и нетактично.

Лёня стушевался под нашими взглядами и пожал плечами, оправдываясь:

- Красиво играет. Очень красиво!

Резкое движение напуганного нами Саши не остались незамеченными, и Ира тут же прекратила играть и придержала ладонью струны, отчего воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками работающих приборов, и от этого, пожалуй, ещё более гнетущая.

- Что там? – спросила девушка тихо, и Саша легко нашёлся с ответом:

- Послышалось, что идёт кто-то. А я ж сюда пробрался без спросу. Вроде как шёл к некой тёте Лиде из хирургического, к подруге моей мамы… - Он улыбнулся и развёл руками: - Не знал, как ещё пробраться сюда, а лезть по окнам показалось мне неправильным.

- Не переживай, - отмахнулась Ира, вновь зажимая струны ловкими пальцами. – Мой дядя прикроет, если что. Он пока ещё в больнице, так что опасаться нечего.

И тут я сделала то, чего не ожидала сама от себя.

- Поздно уже, - шепнула я Саше. – Проводи Истомину до дома…

Честно, сама не знаю, как это произнесла. Само собой как-то вырвалось…

Моё предложение удивило обоих парней. Лёньку вообще даже возмутило, и он подскочил ко мне и заглянул в лицо:

- Ты что несёшь, Даринка! Ира – моя девушка!

- Ага, как и я когда-то, - хмыкнула в ответ и вернула друга с небес на землю: - Хватит, Сыроежкин. Прояви уже, наконец, что-то кроме эгоизма. Она сидит тут с тобой днями. Ей на пользу пойдёт, если её проводят до дома, хоть воздухом подышит. А иначе Истомин вызовет такси, и всё: от двери до двери на тачке, а завтра снова учёба и снова больница…

Я говорила это спонтанно, на самом деле понятия не имея, почему вдруг мне пришло в голову, что Майскому стоит проводить Иру до дома.

Но мои слова показались Саше убедительными, хоть он и смотрел на меня с прищуром, не веря в то, что слышит.

- Ира, а ты далеко живёшь? – спросил он у неё.

- Мне семь остановок на автобусе надо ехать, - ответила она. – Но дядя обычно такси вызывает: не выносит, когда я поздно одна по улицам брожу… - пожаловалась девушка и, скромно потупившись, добавила: - А так хочется прогуляться, подумать, у реки постоять – это успокаивает…

У Лёньки аж челюсть отвисла. Я посмотрела на него снисходительно и похлопала по плечу:

- Мир не вертится вокруг тебя, чувак. Смирись. Даже для влюблённого в тебя человека мир не вертится вокруг тебя, всегда есть что-то ещё, и самое тупое, что можно с этим сделать – это ревновать.

Лицо у Сыроежкина было знатное: он испепелял меня взглядом, словно это я силой мысли заставила Иру произнести последнюю фразу. Ира же тем временем подняла взгляд на Сашу, и тот, нервно сглотнув, глянул на меня, ища поддержки.

Я ободряюще кивнула ему, призывая всё же проявить участие и проводить Иру.

- Если я пойду с тобой, твой дядя отпустит? – поинтересовался Майский.

- Думаю, да, - кивнула девушка и поблагодарила: - Спасибо, Саша. Знаешь, до того, как ты тут появился, я не замечала, но оказалось, что соскучилась по человеческому общению.

Лёня даже не нашёл слов от возмущения, да и я тоже вдруг растерялась и задумалась о правильности своих действий, глядя, как Ира поднимается с места и подхватывает свою сумку. Надо отдать ей должное, она долго перед уходом всматривалась в Лёнькино лицо и даже подержалась за его руку, но всё же потом перевела взгляд на молчаливого Майского и робко предложила:

- Ну что, пойдём?

- Пойдём, - кивнул Саша, и они направились к двери. Уже пропуская в коридор Иру, Майский с удивлением посмотрел на меня, неподвижно стоящую на месте и не собирающуюся догонять их.

Не знаю, почему, но не хотелось встревать в их прогулку. Что-то такое душевное почудилось мне в их общении, что мы с Лёней точно были бы лишними и всё испортили… А этого нельзя было допустить, ведь казалось, что эта тихая вечерняя прогулка так нужна и Ире, и Саше….

- Потом встретимся, в квартире, - кивнула на прощанье я и жестами поторопила парня следовать за Истоминой.

Он замешкался, не зная, как поступить правильно, но потом всё же кивнул в ответ и скрылся за дверью, оставив нас с Лёней наедине с нашими смешанными чувствами…

33

Мы с Лёней сидели бок о бок в больничном коридоре на мягком диванчике. Сыроежкин недовольно пыхтел: не нравилось ему, видите ли, что Саша отправился провожать Иру. И ещё больше не нравилось, что инициатором этого сомнительного мероприятия была я.

Меня и саму раздирали сомнения: что-то вроде ревности неприятно кололо в груди, но при этом странным образом я была уверена, что всё сделано правильно.

- Ты что несла там про то, что «света белого не видит», «сидит там вечерами»… - передразнивая меня, возмущался Лёня, применяя совсем не те слова и выражения, которыми изъяснялась я. – Она около меня, между прочим, сидит! Она меня любит!

- И что? – спросила я, закидывая ногу на ногу и покачивая носком. – Ну любит, а толку-то? Ты-то её не любишь.

- А, может, люблю? – с вызовом спросил Лёнька, тут же уточнив: - Ну, полюбил, в смысле. Ты представляешь, какое у неё ко мне чувство, если она так…

- Да даже если ты тоже любишь: толку-то! – вновь отмахнулась я, перебив его пламенную речь. – Мы с тобой в коме, позволь напомнить. И прогнозы так себе. А вернее: нет никаких прогнозов, Лёнь! Никто не знает, очнёшься ты сегодня или никогда. А если никогда? Тогда что? Тогда Ира так и будет по тебе грустить, а Саша останется с Машей. И добрая девочка Маша будет для всех сволочью, которая изменят своему парню с Богданом. Подумай об этом и не мешай развиваться событиям!.. Без нас… - сказав это, я нервно сглотнула и продолжила, признавая неприятный, но очевидный факт: - Всё идеально складывается, Лёнь!