А не как Лёнька! (СИ) - Енодина Анастасия

Зачем ему эти полчаса, мы уточнять не стали, но у меня остались подозрения, что он в это время будет пытаться поцеловать Иру…

31

Мы расположились на диванчике в коридоре и первые несколько минут просто молчали, сидя тесно друг к другу. Гитара в чехле стояла рядом, напоминая, для чего мы здесь.

Первым заговорил Саша, посмотрев на меня как-то виновато.

- Я ведь так и не зашёл к тебе, хотя, если честно, всё время думал об этом после того, как увидел Лёню в палате… - признался Майский, и это прозвучало как-то тоскливо.

Повеяло странной безысходностью, и потому я постаралась улыбнуться:

- Так времени ещё полно! Зайдёшь! Или, хочешь, пошли сразу? Вотпрямщас! Тут недалеко, я покажу дорогу, - весело предложила я.

Весёлость моя была напускной. Не уверена, что хотела бы, чтобы он видел меня в том состоянии, в котором я была сейчас в палате. Нет уж, это перебор всё-таки… Поцеловать всё равно не получится, да и захочет ли он вообще прикасаться губами к моему бледному телу? Нет, пускать его в палату я бы не хотела! К счастью, он и сам не хотел:

- Знаешь, я боюсь… - хмыкнув, признался он. – Ну, что что-то нарушу этой встречей… Я не могу потерять тебя, и…

Договорить ему не дал ни кто иной, как завотделением. От его голоса мы оба вздрогнули, так бесшумно он подкрался. Небось, ещё и подслушал часть разговора…

- Чего не заходишь? – поинтересовался Истомин, проходя мимо Саши и глядя на него пронзительным взглядом, под которым невозможно было бы солгать, но Майский смог.

- С мыслями собираюсь, - подняв на врача взгляд, ответил Саша, тяжело вздыхая. – Сложно всё очень…

Ох уж эти прекрасные неопределённые фразы, прекрасно подходящие к любому случаю! «Сложно всё очень» - чудесный ответ на любой вопрос.

Истомин тоже счёл ответ чудесным и, вздохнув так же тяжело, как только что Сашка, грузно опустился на диванчик рядом с парнем, едва не сев на меня. Отчего-то мне ужасно не хотелось пересекаться с его телом, и я успела отскочить в сторону.

- Нравится она тебе? – спросил Истомин прямо, так что мы с Сашкой растерялись.

Но Майскому хватило ума не плести чушь, какую бы непременно на его месте начала плести я, и он ответил честно:

- Я.. не знаю. Вообще, я обещал ей гитару принести, а встретиться с ней только здесь и можно теперь…

Намеренно ли он опускал подробности или нет, но выходило очень складно. И чья гитара, совсем не важно. Он обещал передать её Ирине. Здесь. Сегодня.

- А чего не заходишь тогда? – повторил первоначальный вопрос врач.

- Неудобно как-то, - признался Саша. – Она же с Лёней сидит там, а он… ну, для меня он как живой… В смысле, он и так живой, но для меня он есть, и вроде бы всё чувствует, понимает… - принялся объяснять Майский. – Я зайду – вдруг помешаю? Вдруг он вот-вот очнётся и заговорит с ней, а тут я…

- Понимаю… - неожиданно расслабленно откинулся на спинку дивана Истомин. – Сколько работаю, всякого повидал. А в палату как зайду иногда – Иришка сидит, и словно не одна она там. И кажется, даже можно увидеть, если обернуться. Оборачиваешься – а нет никого… - и он плавно обернулся, встретившись со мной взглядами. Не напугал, потому что это не было резко, и я уставилась в его глаза, пытаясь понять, сможет ли он увидеть меня, если очень захочет. Что не хватает ему для этого? Явно какие-со способности есть, да и желание тоже…

- Знаешь, я думаю, не помешаешь ты, - продолжил он говорить с Сашей, вновь переведя взгляд на него. –Иди смелее. Ко мне часто обращаются, как к специалисту, а я тебе так скажу: в этой области специалистов нет. А если и есть, то точно не среди нормальных людей. Так что иди. Живые для живых и нормальные для нормальных – это я всегда так считал и говорил всем прямо. И Ирке своей я тоже говорю: бросай это гиблое дело. Так что ты это, повоздействуй на неё. Своди куда… - он оглядел скромно одетого паренька и без обиняков добавил: - Я денег на кино и ресторан дам, только вытащи ты её отсюда хоть на денёк!

Майский растерянно посмотрел на меня, а я и сама не знала, что нам делать. Любого другого человека в подобной ситуации и с подобным предложением и я, и он послали бы куда подальше, но здесь всё было так сложно, что нельзя было расценить это, как подкуп и предательство, а, скорее, наоборот. Истомин хотел помочь, и Саша заинтересовал его именно, как инструмент этой помощи, как и предсказывал Лёнька, предлагая просить охранника позвать завотделением.

- У меня есть деньги, - с достоинством ответил Майский. – И вы правы, нельзя просиживать целыми днями в больнице в такую погоду. Постараюсь вытащить Иру прогуляться, - пообещал он.

Истомин благодарно кивнул, поднимаясь на ноги и бросая вопросительный взгляд на неподвижно сидящего Сашку, который не собирался вотпрямщас вставать и идти в палату.

Но пришлось. Было бы подозрительно продолжать медлить, стесняться и выжидать.

Истомин пошёл по своим делам, а мы с Сашей вошли в палату, где Лёнька сидел напротив Иры и молча любовался ею.

И он, и она обернулись, стоило нам войти. Ира приветливо улыбнулась, а Лёнька нахмурился, за что я показала ему кулак. Он что, рассчитывал, что мы вечность там просидим, пока он наслаждается тем, как нужен этой девушке! В этот момент даже мне показалось, что Истомин и Саша правы, хоть придумка с прогулкой мне и не нравилась.

32

- Ой, ты тут… - увидев Иру, Саша сделал вид, что растерялся. Мол, он как бы планировал принести Лёнькин музыкальный инструмент незаметно, практически подкинуть его в палату. И совсем не планировал встретиться с Ирой. Растерянность прекрасно подходила к ситуации, за этой растерянностью можно было прекрасно спрятаться, и именно это Майский и делал.

- Привет, - застенчиво улыбнулась в ответ Ира, которая не стеснялась показать, что рада посетителю.

Она сидела, как и в прошлый раз, и смотрелось это довольно уныло и печально… Тогда Саша пребывал в таком шоке, что не запомнил, во что была одета Ирина, и потому теперь казалось, что она и не переоделась даже, что навевало мысли, что и дома с тех пор она не была.

– Ты что, не уходила отсюда? – спросил он удивлённо.

- Привет, Саша. Уходила, - ответила она спокойно. – Я на учёбу хожу, не пропускаю. Родители дядю предупредили, чтоб в то время, когда я должна в универе быть, не разрешал мне тут находиться… - Пожаловалась она.

Сашка почесал голову, смутившись. По всему выходило, что будь Иринина воля, она бы проводила здесь круглые сутки. Это открытие так поразило Сашу, что он долго молчал, не понимая, как такое может быть в реальной жизни.

То, что он наплёл в прошлый раз про себя и Дарину, Ира охарактеризовала, как историю её любви к Лёне… И теперь Саша совсем не понимал, зачем она сидит здесь и ждёт, когда Лёня придёт в себя, если он, когда вернётся, всё равно будет не с ней?

- Ты странная, - признался он и, поймав на себе её непонимающий взгляд, добавил: - В хорошем смысле.

Он прошёл и поставил гитару у стены, придержав и удостоверившись, что она не поползёт и не упадёт. Инструменты внушали Майскому уважение, и это чувствовалось в том, как бережно он обращается с Лёнькиной гитарой.

- Ты сам играешь? – поинтересовалась Ира, поднимаясь и подходя ближе, но останавливаясь на приличном расстоянии.

- Нет, - ответил Саша. – Всегда думал, что надо бы научиться, но так и не собрался… Хотя, говорят, что парень с гитарой – это смотрится круто… - он сказал это и тут же осёкся, понимая, что это было лишнее, да и могло сойти за глупый флирт. Уходя от неуместного направления разговора, он торопливо спросил: - А ты?

- А я играю…

Ира подошла к гитаре и провела пальцами по чехлу, словно пыталась почувствовать что-то: не то энергетику этого инструмента, не то связь гитары с Лёнькой. Мы все молча наблюдали за ней, а она продолжала молчаливо знакомиться с вещью Сыроежкина, и смотрелось это как некое таинство, которое не стоит прерывать.