Последнее фото - Ковальски Дмитрий

С легким сквозным ветерком ему почудилось призрачное «пожалуйста» в ответ.

Из письма Петра Алексеевича

Я никогда прежде не видел столь переменчивых людей, как Николас Райт. Еще вчера вечером он казался таким грубым и бестактным. Но уже утром в моей квартире появился тот самый Николай, что приветливо улыбался и колко шутил.

Но на этот раз я не поддался его расположению и говорил с ним сквозь зубы — он должен понять, что вел себя недостойно. Мою едва прикрытую обиду он заметил. Немного смутившись, он просил прощения за свои слова. Но я ответил, что не я должен его прощать. В ответ на это Николас пообещал, что обязательно извинится перед Настей, когда покончит с преступниками. И с первой главой. На этой фразе он подмигнул мне.

После непродолжительного разговора мы перешли к делу. Николас рассказал о письме начальника почтовой службы. Посвятил в детали и попросил вместе с ним отправиться к Лаврентию Павловичу. Я согласился, сказав, что все равно прозябаю в одиночестве. Мой словесный выпад он уловил. И правильно. Пусть знает, что я хоть и простил его, но брошенных в лицо фраз не забыл.

В квартире околоточного мы застали Юрия Михайловича. Встревоженного и напряженного. У него никак не выходил разоблачительный текст для газет. Он писал обрывки фраз и тут же черкал их.

Я поинтересовался, почему этим не заняты сами газеты, ведь с подобной работой они справятся легко. Но сыщик ответил, что в таком случае текст выйдет бездушным и не возымеет нужного эффекта. С этим я спорить не стал и предложил отредактировать наброски. Но даже от такой помощи Юрий Михайлович отказался.

Мы дождались Лаврентия Павловича, затем по просьбе Николаса пригласили городового Макара. В такой компании мы обсудили новый план, который исключал печатные издания.

Николас поведал всем, что получил важные сведения от покойного Георгия Александровича, и заявил, что следующим днем мы арестуем всю шайку. Для этого были все основания. Юрий Михайлович захотел взглянуть на письмо, но Николас отказал. Сообщил лишь то, что обязательно предоставит их в момент задержания. Юрий Михайлович возмутился, потому что такие важные сведения должны храниться в надежном месте. Николас ответил, что такое место есть. Именно там хранилось это письмо в день, когда мою квартиру ограбили. Я его слова подтвердил. Хотя, признаюсь, когда писатель закончил, мне стало тревожно. Но ничего уже не поделать. Он говорил с таким напором, что даже Юрий Михайлович проникся и закончил тем, что поблагодарил писателя и сказал, что не ошибся в нем.

В заключение нашей встречи Николас поблагодарил всех присутствующих и попросил в случае чего связываться с Савелием, потому что мы с ним должны подготовиться, а для этого придется выехать за пределы Петербурга. К такому заявлению я был не готов. Но виду не подал. Все же последние дни пробудили во мне страсть к приключениям.

Затем Николас пожал всем руки, я последовал его примеру, и мы покинули квартиру.

Я надеялся на объяснения, но Николас ответил, что все расскажет дома.

Вот только домой он не пошел.

Глава 35

— И чего ему от нас нужно? — спросил Ермолай, видя, как к ним идет молодой парень из ателье.

— Пес его знает, — пожал плечами Кузьма, — сказал только, что сможем неплохо заработать.

— Хорошо, но откуда он нас знает?

— Вот у него и спроси, — ответил Кузьма громко, чтобы парень услышал.

Не обратив внимания на фразу, он протянул руку и вежливо улыбнулся, показав ямочки на щеках.

— Федор, — сказал он и протянул руку.

— Какая нам разница? — грубо ответил Ермолай и отмахнул его руку. — Откуда о нас прознал?

— Так я видел, как вы следили за писателем, — с легкостью ответил парень. — Но мне нет до этого дела.

— Ты к сути переходи, а то мы люди занятые, — сказал Кузьма, растягивая гласные.

— Хорошо. — Федор достал кошель и вытащил из него пачку купюр. — Здесь пятьсот рублей…

Кузьма свистнул.

— Это аванс, — продолжил Федор. — Выполните, что велено, — он достал сложенный лист и добавил к деньгам, — через два дня получите столько же.

— Неграмотен я, — ответил Ермолай, — читать не умею, ты по-человечески растолкуй.

Федор завел руку с деньгами за спину.

— Тогда других поищу…

— Погоди ты, — вежливо улыбаясь, сказал Кузьма, — не горячись, я алфавиту выучен да слова в предложение складывать могу.

— А ты не боишься, — навис над парнем Ермолай, — что я тебе башку проломлю и рубли твои себе заберу?

— Нет. — Тот отступил на шаг и рукой показал в сторону.

В нескольких метрах от них стоял Яков.

— Он и кулаками помахать может, и, если что, городового крикнет, так что решайте.

Кузьма с тоской посмотрел на Ермолая: мол, нам и так последнюю неделю не везло, ты не груби. Ермолай в ответ кивнул.

Федор отдал им деньги и записку. Попросил сразу не читать, подождать, пока уйдет. С этим согласились.

Получив деньги, Кузьма сразу отсчитал двадцать рублей и спрятал во внутренний карман пиджака.

— Это за кабак, вчера, и день назад, и еще… Ну было еще пару раз, ты должен помнить. — Затем он разделил пачку на две стопки: первую убрал к двадцатке, посмотрел на вторую стопку — убрал туда же. — Наверное, пускай пока у меня полежат для надежности.

— Пускай… Ты давай письмо читай, что делать надо, а то, может быть, мне этих денег и не нужно.

Кузьма раскрыл листок и стал читать. Чем больше он читал, тем шире становилась улыбка.

— Свезло так свезло.

— Ох, не к добру это, — с тревогой произнес Ермолай. — Глаза твои злым пламенем горят. Что там?

Кузьма огляделся, подошел ближе и коротко нашептал содержимое письма.

— Нет, я за такое браться не стану, — отрезал Ермолай, не дав договорить напарнику. — Ты же знаешь, я простых людей не гублю…

— Какие простые люди, о чем ты?! — возмутился Кузьма. — Девку шугнуть да спрятать в укромном месте. Писателя туда привести. Дел-то. Ты пару минут назад парню башку собирался проломить.

— По лицу видно, что парень этот замышляет что-то дурное, такого и взгреть не жалко. Писатель тоже с гнильцой, но девка ни в чем не виновата…

— С чего ты взял, что она помереть должна?

Ермолай ничего на это не ответил, полагая, что внушительная сумма затмила разум Кузьмы. Да и с чего он должен его отговаривать? Каждый сам волен решать, ввязываться в это дело или нет. Но чутье подсказывало Ермолаю, что ничем хорошим это не закончится.

— Брать без спросу у тех, у кого есть что взять, — это одно дело, — наконец сказал Ермолай. — Но похищать девушку я не собираюсь.

— Как знаешь, — произнес Кузьма, улыбаясь. — Мне же больше достанется.

Глава 36

Договорившись с Кузьмой, Федор, немного побродив по городу, вернулся в ателье, где царил хаос. Яков спешно собирал вещи, Людмила Матвеевна следила за тем, чтобы тот ничего не забыл. Для этого у нее имелся заранее составленный список, из которого она поочередно вычеркивала приготовленные к переезду вещи.

— Осталось немного, — сказала она, не глядя на парня, — вечером сможем уехать, как и планировали.

— Если я найду тайник редактора, — неуверенно ответил Федор.

— Не переживай, — сказала она спокойно, но тут же перешла на крик: — Яков! Аккуратнее! В этом чемодане линзы!

Лакей, несший чемодан за ручку одной рукой, осторожно поднял его и под дно подложил вторую руку.

— Так-то лучше, — успокоилась Людмила Матвеевна. — Извини. — Она вновь обратилась к Федору. Если не найдешь — не переживай, просто уедем подальше и первое время поживем в тишине…

— Вот поэтому я и хочу его найти, чтобы вернуть все в привычное русло.

Чтобы скоротать время, Федор проверил коробки, в которых хранилось оборудование для съемки. Затем открыл ящик с реагентами, и некоторые из них подписал заново — от частого использования чернила на этикетках стерлись. Для сохранности он обложил стеклянные баночки и флаконы тряпками, закрыл ящик и легонько его пнул. Звона не послышалось. Так что с реагентами все должно быть в порядке.