Последнее фото - Ковальски Дмитрий

Но больше он ничего не успел сказать. Ввалились Кузьма с Ермолаем и повалили обоих на землю.

Все случилось быстро. Через минуту Николас и Михаил Юрьевич были привязаны друг к другу спиной к спине. Они что-то кричали и оправдывались, но никому до их возгласов не было дела. К тому же Кузьма решил заткнуть им рты платком.

— Зачем это? — спросил его Ермолай, когда тот закончил.

— Чтобы они со своим подельником ничего тут не выдумали, пока я за городовым сбегаю.

— Помни про двойную плату, — сказал Ермолай.

Кузьма кивнул и улыбнулся так, что его круглые щеки расплылись.

— Само собой!

Глава 29

Таких тяжелых дней Настя не помнила. Хотя судьба особо ее не баловала — хиленькая, бледная, самая младшая из шести сестер и трех братьев. Несмотря на это, с детства готовая к труду с улыбкой на лице. И все из ее рук выходило ладно.

К тому же нелегким оказался и переезд в Петербург. Постоянные поиски работы: служанка, прачка, нянечка. Но даже в те моменты душа ее не знала таких переживаний. Наступала ночь, она прикладывала голову к подушке и в тот же момент засыпала.

Последнюю ночь Настя не спала. А утром была сама не своя. Могла замереть во время уборки с мокрой тряпкой в руке и так простоять с четверть часа. Потом приходила в себя, бралась за новое дело и снова погружалась в мысли.

Настя боялась. Но не за себя. Как-то этому она не научилась. Зато за других людей переживала всем сердцем. И в этот раз волновалась сразу за четверых. Савелий из-за пропуска работы пусть и по уважительной причине получил выговор, к тому же ему пригрозили переводом в глухую деревню, коих полным полно по всей России. Петр Алексеевич, который по своей воле ввязался во всю эту чертовщину. Благо удача не отвернулась от него. Иначе судили бы его, как собираются судить писателя. Ах! О нем сердце болело сильнее всего. Настя знала Николаса недолго, но сквозь печальные глаза видела его душу, которая была не способна навредить живому существу. И уж тем более убить человека. В это Настя не поверила, даже если бы сам Николай ей в этом признался. Вот только по глупости он решил самостоятельно во всем разобраться и сделал только хуже. Сейчас он в дурном положении, ведь по его следу идет агент сыскной полиции на пару с Лаврентием Павловичем, за которого Настя тоже сильно переживает. Савелий рассказал ей о случившемся в квартире Петра Алексеевича. Хотя минутой спустя пожалел об этом.

Так что стоило Настеньке только избавиться от мыслей об одном человеке, как на нее накатывала волна переживаний за другого.

Поэтому ей ничего не оставалось, как навестить Петра Алексеевича, чтобы увидеть собственными глазами, что хотя бы с ним все в порядке.

Правда, пока девушка собралась, наступил вечер. Но от своей затеи она не отказалась. По пути она купила связку баранок для Петра Алексеевича. Насколько она помнила, тот любитель выпить чаю. А уж как тогда не макнуть в него баранку? Мысль повеселила девушку, и на душе стало чуточку светлее.

Она так спешила в гости к редактору, что, завернув за угол дома, влетела в молодого человека. Тот неловким движением руки задел связку, веревка порвалась, и все баранки оказались в луже.

— Простите меня, сударыня, — выпалил он и принялся их собирать.

— Что вы! — ответила Настя, — это мне стоит извиниться. Весь день сплю с открытыми глазами.

— Нет, мне следовало вас пропустить. — Мужчина держал на ладонях размокшие баранки и виновато улыбался.

Настя отметила про себя, что ему к лицу его ямочки.

— Знаете, — вдруг радостно сказал он, — баранки я вам не верну, но зато знаю, где рядом продается вкуснейшая пастила.

— Право, не стоит…

— Нет, я настаиваю. — Он рукой показал на противоположную улицу. — За тем домом лавка, а там уже и пастила. И ваш друг, который ждал баранки, поверьте, не расстроится.

Девушка колебалась, но опасности не чувствовала. Скорее, неудобство за то, что по своей неловкости втянула парня в такую ситуацию.

— Хорошо, — сдержанно ответила она, — только вместе с пастилой я хочу сообщить имя того, кто ее порекомендовал.

Парень шмыгнул носом и улыбнулся во весь рот. Ямочки действительно его красили.

— Федор, а вас?

— Анастасия.

— Прекрасное имя — Анастасия, есть в нем что-то царское, — мечтательно произнес Федор.

— Бросьте вы, — засмущалась Настя, — лучше покажите дорогу до лавки, а то, не ровен час, дождь пойдет.

— Только если вы позволите потом проводить вас, — сказав, он улыбнулся.

Конечно, тревога девушки никуда не делась. В ее голове все ее жили дурные мысли. Но вся эта ситуация немного отвлекла ее. Даже позабавила. К тому же Федор мило улыбался, да и вел себя прилично. Так что, немного подумав, больше для приличия, она согласилась, но ничего больше не обещала.

Проводит ее до квартиры редактора, и на этом все.

***

Петр Алексеевич сверлил взглядом оба письма. Еще днем он решил, что отдаст их писателю, но чем дольше они лежали на столе, тем больший интерес вызывали. Второе, конечно, не так сильно. Белый мятый конверт. Ни печати, ни герба, ни марки. Только адресат — Николас Райт. Даже улицу не написали. Видимо, очередное послание суеверного человека.

А вот второе — другое дело. Оно хранило в себе тайну куда большую, потому что могло раскрыть подозрительную личность Михаила Юрьевича.

Редактор настолько сильно погрузился в думки по поводу прошлого этого чудного человека, что подпрыгнул на стуле, когда в дверь с силой постучали.

Николас, решил редактор и, хрустя коленями, побежал открывать дверь.

— Бог ты мой, Настенька, — на выдохе произнес он, когда увидел намокшую от мелкого дождя девушку.

— Простите, — промолвила она, перешагнув порог, и тут же под ее стопой собралась маленькая лужа, — не могла найти себе места. Савелий весь день и всю ночь проведет в больнице, а одной невыносимо.

— Конечно-конечно, входите, рад вас видеть.

— Я вам пастилу принесла. — Она протянула мокрый сверток. — Яблочная.

— Моя любимая, — ответил Петр Алексеевич, хотя всякая пастила была его любимой.

Они сидели в комнате, пили чай и беседовали. Петр Алексеевич рассказал девушке, что утром видел Николая, приврал, что тот отлично выглядит и что у писателя есть план. Настя понемногу успокоилась. От горячего чая, а может, от приятных мыслей на щеках выступил румянец. Она все меньше думала о плохом и все больше смеялась. К ее удивлению, Петр Алексеевич оказался восхитительным собеседником. Казалось бы, он рассказывал простые истории, но из его уст они звучали забавно.

Они настолько осмелели, что принялись с легкостью обсуждать недавние смерти. Строили свои догадки по поводу убийцы, словно это была простая игра, а не их собственная жизнь. Но, когда Петр Алексеевич рассказал о письме, в котором, возможно, хранились сведения о предполагаемом убийце, глаза Насти загорелись любопытством.

— Что же, вам даже неинтересно открыть и прочитать его содержимое? — спросила она, вертя в руках конверт. — Все же это ответ от вашего издательства по вашему же запросу.

— Все так. — Он забрал конверт, положил на стол и накрыл пухлой ладошкой. — Кроме того, что запрос принадлежит писателю. А значит, и ответ предназначен ему.

— Верно, — согласилась Настя, но отступать не хотела. — А что, если Николай в беде, а содержимое письма его спасет? Если там, и вправду, важное сообщение, так не лучше ли открыть его и передать Лаврентию Павловичу?

Петр Алексеевич задумался. Девушка была права, а он это упустил из виду.

— Будь по-вашему, — ответил он и, не дожидаясь ответа девушки, схватил конверт и надорвал его. Оттуда осторожно достал телеграмму и развернул ее.

Настя наблюдала за всем, затаив дыхание. Она краем глаза заметила императорский герб, печатный заголовок и рукописный текст, доходящий до середины листа.

— Что там? — в нетерпении спросила она, видя, как по сообщению бегает глазами редактор.