Последнее фото - Ковальски Дмитрий

Конечно, любопытства ради Лаврентий Павлович узнал его имя. Возможно, оно ему не принадлежало, но именно с этим именем было составлено свидетельство о смерти. Вот только ничего важного оно не дало. За обличием мистификатора скрывался обычный человек.

После похорон Людмила Матвеевна пригласила Лаврентия Павловича на поминальный ужин, но тот отказался, сославшись на плохое самочувствие. С этим он не обманул. Со вчерашнего дня, когда сердце едва не остановилось, периодически накатывала головная боль. К тому же появилась одышка. Ему хотелось поскорее вернуться в свою квартиру и подрядить в помощь Фролову городового Макара. Тот вроде оказался мужиком толковым. А самому отлежаться пару дней и не думать о призраках и загадочных смертях.

Людмилу Матвеевну такой ответ устроил.

***

В то время, пока шли похороны, Николас наблюдал за Думской улицей и входом в ателье в надежде увидеть обладателя рыжей бороды. Конечно, сомнения, появится Михаил Юрьевич или нет, были. Но лучше убедиться в этом лично, чем строить догадки, сидя в кабаке на Сенной площади. Вот только с каждым часом надежда угасала.

Еще слежку омрачало то, что Кузьма постоянно отвлекал вопросами. И ладно бы ответы его успокаивали, но нет, стоило пройти нескольким минутам, как он задавал их вновь.

— Так почему ты уверен, что он явится? — в очередной раз спросил Кузьма, имея в виду Михаила Юрьевича.

— Я не уверен, — в очередной раз ответил Николас, — но надеюсь. Потому что будь я на его месте, то наверняка воспользовался пустующим ателье и обыскал его.

Кузьма сплюнул.

— Вот в чем я не уверен, так это в том, что твой Михаил Юрьевич существует. Чую, ты нам вколачиваешь баки, только не пойму зачем.

Он отхлебнул из бутылки и рукавом вытер рот.

— Отстань ты от него, — вступился Ермолай, — сам знаешь, что видали мы того бродягу.

Ермолай вырвал из его рук бутылку и отпил, после чего протянул писателю.

— Выпьешь?

— Нет, — отмахнулся писатель. Ему казалось, что на секунду он увидел среди деревьев Михаила Юрьевича, но теперь уверенность пропала. Ермолай догадался об этом и уставился туда же, куда смотрел писатель.

— Что там? — к ним подошел Кузьма.

— Точно он, — прошептал Николас.

И действительно, из арки доходного дома вынырнула знакомая фигура. Несмотря на капающие с фасада капли, он держался стены и шел быстро. Но не оглядывался. Так что писатель последовал за ним.

Кузьма и Ермолай переглянулись и, не сговариваясь, двинулись следом.

Так они прошли несколько кварталов, сохраняя расстояние. Первым шел Михаил Юрьевич, и казалось, что он понятия не имеет, куда идет. То он резко повернет направо, то перебежит дорогу, а через квартал вернется обратно. То обернется и замрет.

Выглядел он странно, но действовал как преступник с опытом, так что писатель, идущий за ним, дважды чуть было не попался.

Зато Кузьма с Ермолаем шли спокойно. Они понимали, что преследуемый ими человек просто старается замести следы, так что просто ждали. Всего один раз они отстали, но Ермолай, вытянув остроносую голову и повертев ею из стороны в сторону точно коршун, быстро отыскал среди прохожих писателя.

— Как действовать-то будем? — во время слежки спросил Кузьма.

— Втроем свяжем первого, вдвоем — второго, — ответил Ермолай.

— Точно-точно, а я потом за Макаром сбегаю, поторгуюсь.

Наконец, обойдя несколько кварталов, они вернулись на Думскую улицу. Правда, в этот раз они оказались на другой стороне дороги, откуда открывался вид на окна ателье.

Михаил Юрьевич остановился у парадной, огляделся по сторонам и юркнул в боковую маленькую дверь, ведущую в подвал.

Спустя пару минут показался писатель, а следом и остальные преследователи.

— Он там, — прошептал Николас, указывая на дверь, ведущую в подвал.

— Может, и нет, — серьезно ответил Ермолай. — В таких домах подвал один на весь дом, а входов и выходов много, так что твой рыжебородый мог запросто улизнуть через другую дверь.

Такие новости расстроили писателя, он об этом не подумал.

— Да что ждать-то? — выпалил Кузьма и с силой дернул дверь.

Но дверь не поддалась. Тогда Кузьма принялся дергать ее еще сильнее — так, что розовые от вина круглые щеки колыхались от каждой попытки.

— Она заперта, — спокойно сказал Ермолай. — А будешь так дергать — порвешься.

— Сам знаю, — бросил дверь Кузьма. — Давай попусту не стой, ты же кассир опытный, вскроешь дверь, я допить не успею. — Кузьма достал из кармана фляжку и потряс ее.

Ермолай молча подошел к двери и потряс ее взад-вперед — дверь застучала.

— Сидит неплотно, значит, не замок. — Он ударил кулаком в область дверной ручки, с той стороны что-то лязгнуло. — Либо задвижка, либо амбарный замок висит. — Он стукнул еще раз. — Думаю, задвижка.

Николас наблюдал за всем с явным восхищением.

— Ага, ты посильнее постучи, авось рыжий услышит и откроет, — загоготал Кузьма, а потом изменил голос, словно это Михаил Юрьевич говорит: — Да-да, чего изволите? Изловить меня? Секунду, я накину сорочку! — Кузьма взорвался хохотом. Он пил из фляжки и смеялся так сильно, что на глазах выступили слезы.

— Накину сорочку, — повторил он уже своим голосом.

В мыслях писатель отметил, что Кузьма действительно неплохо пошутил, пока увлеченно следил за Ермолаем. Тот уже возился с другой стороны двери.

— А вот петли у нас слабые, на ржавых стержнях и простом крепеже. — Он поскоблил одну петлю ногтем. — Славно, обычные накидные петли.

Он жестом попросил всех отступить на шаг и взялся за дверь снизу. С кряхтением, ругательством и скрипом ржавого металла он начал ее поднимать. Сначала дверь не поддавалась, но после щелчка легко слетела с петель и с грохотом рухнула рядом.

Довольный собой Ермолай вытер взмокший лоб и показал на дверь.

— Я же говорил: задвижка.

— Какая разница, когда дверь уже на полу, — ответил Кузьма и, отпихнув напарника, завалился внутрь.

Писатель вошел следом, за ним, оглядевшись, Ермолай.

Внутри пахло сыростью и отходами. Но было тепло, особенно после дождливой ветреной погоды.

Они брели в темном лабиринте стен и труб, пока вдалеке не заметили слабый свет. Он дрожал, слабел, разгорался вновь, так что писатель решил, что там горит масляная лампа, перед которой ходит человек. Он ладонью показал в ту сторону, Кузьма кивнул и немного согнулся в коленях. Ермолай поступил так же. Их шаги стали практически бесшумными. Писатель последовал их примеру и двинулся следом.

Когда компания подошла ближе, до них долетело мычание — мужчина, скрытый стеной, довольный собой, напевал какую-то мелодию.

— Пой, птичка, пой, пока клюв не свернули, — прошептал Кузьма и глянул на Ермолая. — Я не про тебя, — сказал он, подавив смех.

Ермолай в ответ пригрозил кулаком.

Оказавшись за поворотом от нужного места, они остановились, переглянулись, писатель указал на себя — мол, пойду первым. Кузьма согласился.

Николас на пальцах отсчитал до трех и выскочил из-за стены.

От неожиданности оба: и Михаил Юрьевич, и Николас — вскрикнули. Первый, естественно, не ожидал никого увидеть в своем укрытии, писатель же никак не был готов к тому, что Михаил Юрьевич окажется в нижнем белье.

— Николай! Как вы здесь оказались?! — возмущенно спросил Михаил Юрьевич и накинул на себя рубашку.

— Простите, но я вынужден вас задержать.

— Задержать? — Он уже натягивал брюки. — Но за что?! — спросил он чуть ли не с усмешкой.

— Вы убили Георгия Александровича, чтобы подставить Мастера, но не получилось. — Николас загнул один палец.

— Тогда вы вытащили меня из заключения, чтобы убить Мастера и свалить вину на меня. — Второй палец.

— И даже ваша борода подделка. — Он поднял в воздух и показал три пальца. — Вы постоянно ее чешете.

— Борода, и правда, подделка, — повторил за ним Михаил Юрьевич и почесал ее. Затем резким движением сорвал со своего лица. Кое-где на красной коже остались следы клея. — Чешется жутко.