Последнее фото - Ковальски Дмитрий

Ее голос эхом разлетелся по опустевшей квартире и слился с шумом дождя.

Глава 22

Второе убийство за неделю — участок Лаврентия Павловича наверняка лишен звания образцового. Но что удивило надзирателя больше всего, так это то, что его вообще не волновала судьба погибшего. Возможно, ему следовало задать больше вопросов Людмиле Матвеевне. Изучить комнату Мастера. Или рассмотреть тело. Но когда он его увидел, то утратил всякое желание расследовать дело. Мастер явно был задушен — о чем свидетельствовали следы на его шее. К тому же был убит в собственной кровати. Может, ему настолько повезло, что он умер не просыпаясь.

Теперь это значения не имело.

Сеанс, который устроил для него Мастер, навредил внутреннему миру Лаврентия Павловича. Хотя тот надеялся на другое. Вернуть призрака прошлого казалось прекрасной идеей. Он не думал, что, потревожив старую рану, пустит себе кровь, которую теперь невозможно остановить. Так что он сидел с пустыми глазами за своим рабочим столом и слышал указания Фролова, которые летели мимо ушей.

Все его мысли принадлежали фотокарточке, завернутой в черный пергамент. Он бережно спрятал ее между документов в верхней полке стола и ждал, пока сыщик закончит свою тираду.

Наконец Фролов выпалил еще несколько жгучих фраз и покинул квартиру. Но Лаврентий Павлович не шелохнулся. Ему хотелось взглянуть на снимок, но в то же время он боялся того, что может там увидеть.

Разум убеждал в том, что Мастер передал последний снимок с духом Георгия Александровича. Но сердце чувствовало иначе. Сквозь щемящую и ноющую боль оно верило в то, что на бумаге призрачный образ маленькой девочки.

Руки сами открыли дверцу и вытащили стопку пожелтевших, исписанных чернилами бумаг. Среди листов быстро нашелся сверток черного пергамента.

— Решись уже, — приказал себе Лавр и развернул бумагу.

Перед ним лежала пустая карточка. Внизу Мастер начеркал послание:

«Смерть еще не конец пути. Обещанное обязательно случится».

Лаврентий Павлович вздохнул и внимательно взглянул на снимок. Ему казалось, что он улавливает тонкий силуэт. Он встал и подошел со снимком к окну, чтобы при дневном свете его внимательно рассмотреть.

Ничего.

Хотя нет, подожди, в мыслях сказал себе Лаврентий Павлович. И действительно. Постепенно на серо-желтом квадратном фрагменте фотобумаги стал проступать силуэт. Человеческого в нем было мало, больше походило на несколько грязных пятен. Но все равно Лаврентий Павлович узнал в нем собственную дочь, которую никогда не видел. Следом проступила надпись, едва читаемая, но по отдельным буквам Лавр собрал нужную ему фразу: «Николай». Значить она могла все что угодно, но для себя надзиратель решил, что это прямое обвинение с того света.

Чудо внезапного появления изображения взбудоражило Лаврентия Павловича. От увиденного он охнул, свободной рукой схватился за сердце, попятился, уперся спиной в стену и съехал по ней на пол.

Околоточный надзиратель жадно хватал воздух ртом, но не мог надышаться. Голова кружилась. В груди кольнуло. Неужели сейчас случится их встреча? Но нет — дыхание восстановилось, головокружение прошло.

Каким бы странным человеком ни был Мастер, он держал свое слово. Лаврентий Павлович таких людей уважал. А значит, обязан был отплатить за его предсмертный жест и поймать убийцу Мастера и начальника почтовой службы. В том, что это один и тот же человек, околоточный надзиратель не сомневался. Фролов оставил какие-то указания, но Лавр ничего не помнил.

Поэтому решил начать с московского редактора, чье появления так удачно совпало с побегом писателя.

Глава 23

— Прошу возьмите себя в руки, — взмолился Савелий, глядя на то, как Настя ходила взад и вперед по комнате и тонкими ногтями впивалась в подушечки пальцев.

— Не могу, — сказала она, — тревожно мне, слишком долго от него нет вестей.

Савелий встал и приобнял девушку за плечи. Слегка, словно накинул на них платок.

— Вы о себе побеспокойтесь, — сказал Савелий, голос звучал нежно, вкрадчиво. — Николай, хоть и дурак, но с мозгами, а значит, точно не пропадет.

— Нет, дело в другом. Он же гордец, никогда не просит помощи… А ведь мы могли бы…

Девушка не договорила фразу, потому что понимала, что ничем писателю помочь не может. Оттого ее терзало чувство беспомощности.

— Все образумится.

— Надеюсь, — вздохнула она и посмотрела на Савелия, затем на часы, стоявшие на деревянном комоде.

— Что же вы стоите?! — воскликнула Настя. — Вам давно пора на службу!

Савелий бросил взгляд на часы. Обе стрелки указывали на двенадцать.

— И правда…

Словно ураган, он заметался по комнате, собирая свои вещи. Обычно в это время он заступает на дневную смену. А ведь туда еще надо бы дойти. Он прикинул, сколько времени сможет выиграть, если все расстояние преодолеет бегом. Настя в этот момент надела на его плечи старенькое пальто графитового цвета.

— Будет дождь, — пояснила она.

— Спасибо.

Перед выходом из квартиры Савелий еще раз окинул ее взглядом на случай, если что-то в спешке забыл, и открыл дверь. Не глядя, он выскочил в дверной проем и врезался в человека.

— Куда вы так спешите?! — прорычал Лаврентий Павлович и сделал шаг. Савелию пришлось попятиться.

— Служба… — промямлил Савелий. — Я врач…

Появление околоточного надзирателя шокировало его. К тому же он был в компании с городовым с внешностью разбойника.

Тот не церемонясь вошел в квартиру и первым делом обошел комнаты.

— Никакой службы, пока не скажете, где прячется бежавший Николас Райт.

От неожиданного вопроса Настя то ли громко икнула, то ли вскрикнула. Но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями.

— Сбежал? — спросил Савелий. Его голос прозвучал с неубедительным удивлением.

Но, кажется, надзиратель на это не обратил внимания. Тем более он не верил в то, что соседи действительно что-то знают о побеге писателя.

— Именно так, — Лаврентий Павлович прошел в гостевую комнату и кивнул городовому.

Тот в ответ пожал плечами и замотал головой. Так он передал то, что в остальных комнатах никого нет.

— Что же я стою без дела? — заохала Настенька. — Может, чаю?

Лаврентий Павлович поднял утомленные, окруженные синяками глаза на девушку.

— Голубушка, убили человека… — Он не стал уточнять какого. — А вы предлагаете чай пить.

Каждое слово камнем легло на и без того встревоженную девичью душу.

— Мы ничего не знаем, — сказал Савелий. — Но если нужно — спрашивайте!

— Уже лучше, — сказал надзиратель, сел в кресло и тяжело вздохнул, — скажи, когда писатель в последний раз был в своей комнате?

— Еще до ареста, — честно ответил Савелий.

Надзиратель кивнул.

— А редактор? Заходил?

— Нет.

Лавр сощурил один глаз — явно учуял обман.

— Пусть так, но, должно быть, вы знаете, где его найти?

Савелий замешкал. Этого оказалось достаточно, чтобы околоточный надзиратель уловил его сомнения.

— Говори же, — устало произнес он, будто каждое слово отдавало болью.

— Точно не помню. — Врач почесал затылок. — Но могу показать.

Лавр, довольный, посмотрел на городового. Тот кивнул — пусть проводит, я проверю.

— Знаете, заходили еще два гражданина, — выпалила от волнения Настя, голос ее дрожал.

— Кто же это? — недоверчиво спросил Лавр.

— Одного, с круглой мордой, — она руками показала широкие пухлые щеки, — звали Кузьма, имя второго, с острым носом, — правой рукой показала клюв, — не запомнила.

— Знаю таких, — прохрипел городовой. — Только то шпана местная: один барыга, второй домушник, на мокроту кишка у них тонка.

— Ты, Макар, свои умозаключения оставь, — прорычал Лаврентий Павлович. Он повернулся к Насте и спросил: — Когда приходили?

— В тот же день, когда Николая арестовали. — К горлу подступил ком, но Настя сдержалась. — Что-то искали в его комнате, затем ушли.