Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

Стопка «милых» писем состояла в основном из писем бывших учеников Эмилио, лет в пятнадцать учившихся у него латыни, а теперь солидных людей на шестом десятке, сохранивших добрую память о его занятиях. Несколько юристов, адвокатов, предлагали открыть от лица Сандоса дело против Консорциума Контакт, обвинив эту организацию в клевете и злословии. Джина была обрадована этим фактом, однако Эмилио до сих пор считал себя виновным по кое-каким обвинениям, выдвинутым против него in absentia. Такие письма она отложила в сторону, так сказать, на всякий случай.

«Забавные» включали в себя несколько писем от дам, явно в большей степени владевших наукой шантажа, чем знанием основ репродуктивной биологии, и потому приписывавших отцовство своих детей безбрачному монаху, к тому же к моменту зачатия еще не находившемуся на планете. Эмилио прочел одно из них, но, в отличие от Джины, не обнаружил в нем никаких поводов для веселья, посему и эта стопка была отправлена в хлебную печь.

Итак, остались только интересные.

Большинство таких писем, полагала она, должны быть направлены по тому же адресу, то есть в огонь: просьбы об интервью, контракты на книги и так далее. Однако среди них затесалось послание юридической фирмы из Кливленда, штат Огайо, написанное по-английски, и конверт этот содержал копию рукописного распоряжения, датированного 19 июля 2021 года, подписанного знакомым Джине именем Энн Эдвардс, врача, вместе со своим мужем Джорджем Эдвардсом отправившегося на Ракхат в составе первой иезуитской миссии. Эмилио упоминал об Энн коротко и с трудом, поэтому Джина не стала торопиться, прежде чем заново открывать эту рану. Однако с учетом того, что послание могло иметь юридическое значение, она принесла письмо Эмилио и увидела, как, читая, он изменился в лице.

– Caro, это что-то плохое? Что там написано?

– Не знаю, что с этим делать, – проговорил он, покачав головой, и бросил бумаги на стол. После чего поднялся и, явно расстроенный, отошел.

– Что? Что такое? – спросила сидевшая на полу Селестина. Встревоженная, она перевела взгляд с одного взрослого лица на другое, после чего залилась слезами.

– Это опять про развод, мaммa?

– O боже, – проговорил Эмилио и наклонился к девочке, раскрывая объятия. – Нет, нет и нет, cara mia. Это совсем о другом, Селестина! Ничего плохого. – Он посмотрел на Джину, пожавшую плечами в стиле: что мы можем тут сделать?

– Это про деньги, – снова сказал Эмилио ребенку. – Ничего важного, cara, – просто про деньги. Может быть, это даже хорошо. Но мне надо подумать. Я не привык, чтобы другие люди думали обо мне. Наверное, все к лучшему.

Короткая записка от Энн была написана ею в солнечный день, среди волнений предстартовой подготовки первой миссии на Ракхат, когда смерть в полете оставалась еще сомнительным теоретическим фактором. «Счастья на них не купишь, мои дорогие. Здоровья тоже. Но даже маленькая денежка еще никому не повредила. Пользуйтесь». Они с Джорджем учредили трастовые фонды на каждого из участников иезуитской миссии, и за прошедшие сорок лет, как сообщила юридическая фирма, индивидуальные портфолио существенно подросли. В дополнение Эмилио Сандос был назван бенефициаром личного состояния Эдвардсов, вместе с Софией Мендес и Джеймсом Куинном. С точки зрения юридической фирмы, Сандосу по закону полагалась одна треть этого состояния. Условия завещания определяли, что, пока Сандос остается членом Общества Иисуса, ему следует войти в состав комитета попечителей для контроля за тем, чтобы средства были направлены на благотворительность в области образования и медицины. Однако в том случае, если по какой-то причине он предпочтет оставить священство, деньги будут находиться в его полном распоряжении.

Испуганный неожиданным наследством, не зная, что с ним делать, в первую ночь он начисто утратил сон. Однако утром он связался с братом Эдвардом Бером, работавшим биржевым брокером до вступления в Общество Иисуса, и старательно обдумал советы Эда, постепенно привыкая к тому, что он вдруг сделался удивительно богатым человеком. Решение пришло через неделю после того, как Эмилио впервые прочел записку Энн. Выбравшись из постели, он запросил список торговцев мебельным антиквариатом, практиковавших в Риме и Неаполе, оставив запрос на наличие и цену одного предмета. Сделав это, он вернулся в постель и уснул сразу, как только его голова коснулась подушки, восприняв на следующее утро этот факт как хорошее предзнаменование.

Через несколько дней, войдя в свой неаполитанский кабинет во время одного из периодических визитов в этот город, Винченцо Джулиани с изумлением обнаружил в нем превосходный стол работы мастера семнадцатого столетия, до блеска полированная, сложно инкрустированная поверхность которого сверкала под лучами солнца, падавшими сквозь высокие окна со средником. Стол, как отметил отец-генерал, не был точной парой тому, который Эмилио Сандос сломал одиннадцать месяцев назад, однако казался почти равноценным. В лежащем на нем конверте находился счет, подтверждавший перечисление Обществу Иисуса головокружительной денежной суммы, снятой с личного счета Э. Х. Сандоса. Вся эта картина исторгла из уст отца-генерала продолжительное и задумчивое ругательство.

Расплатившись с долгами, располагая более чем достаточными средствами для найма собственного жилья и охраны и содержания семьи, сорокасемилетний Эмилио Сандос сделался вполне независимым человеком, призраки прошлого успокоились, ощущение вины рассеялось, Бог удалился.

«Жить и в моем возрасте не поздно», – думал он. И решил: гражданский брак, утром 3 сентября в присутствии немногих друзей.

Тем летом подробные отчеты о том, что Джина Джулиани и Эмилио Сандос считали исключительно своим личным делом, с разной скоростью проходили по восходящим иерархическим линиям трех древних организаций, попадая в руки отца-генерала Общества Иисуса, Верховного понтифика Римско-католической церкви и неаполитанского Босса боссов, Capo di Tutti Capi, каждый из которых интересовался происходящим, но по различным причинам.

Учитывая это новое и неприятное обстоятельство, они приняли коллективное решение ускорить приготовления к новому полету на Ракхат.

Выбранный для этой цели корабль был уже полностью подготовлен к межзвездному путешествию. Карло Джулиани окрестил его «Джордано Бруно», в память флорентийского священника, сожженного на костре в 1600 году за высказанное им предположение о том, что звезды подобны Солнцу и вокруг них могут обращаться планеты, на которых может существовать жизнь[33].

«Бруно» представлял собой в высшей степени автоматизированный корабль; его небольшой экипаж был укомплектован весьма компетентными специалистами. Подготовка пассажиров-иезуитов также близилась к завершению. Запасы продовольствия, товары для торговли, медицинское оборудование и припасы, коммуникационное и необходимое для жизни на планете снаряжение уже перегружались на «Бруно», находившийся ныне на низкой околоземной орбите. Навигационные программы