Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

парой кружек пива Lone Sтаr в тихом баре, находившемся неподалеку от провинциальной резиденции Д. У. в Новом Орлеане. Беседа нередко затягивалась дотемна, и чаще всего она была посвящена религии. София поначалу занимала оборонительные позиции, в какой-то мере придерживаясь исторически возникшей враждебности к католицизму, а также смущаясь тем, как мало знала она об иудаизме. Ярброу прекрасно знал, как резко и скверно закончилось ее детство, и, будучи в какой-то мере почитателем иудаизма, причем не только как религии, предварявшей его собственную, он сделался для нее стимулом и проводником на пути к повторному открытию той традиции, в которой она была рождена.

– Евреи наделены особой жесткостью, которую я целиком принимаю, – однажды вечером сказал ей этот техасец во время обсуждения заступничества Девы и святых посредников, а также лежавшей между Богом и католической душой барочной иерархии патеров, монсиньоров и епископов, за ними архиепископов и кардиналов и, наконец, пап, которую София находила бессмысленной и непонятной. – В наше время люди не любят сразу брать быка за рога, не любят на самом деле. Их нужно бочком привести к идее, привести к цели чуть в стороне от ее середины. Они чувствуют себя лучше, когда над ними стоит целая цепочка командиров, – молвил Д. У., в прошлом командир эскадрильи морской пехоты, которому годы, проведенные в иезуитском ордене, ничуть не мешали мыслить армейскими категориями. – Есть у тебя проблема – доложи о ней сержанту. Этот, в свой черед, может дойти до своего капитана. Человеку обыкновенному придется потратить хренову уйму времени на то, чтобы завести себя до отваги, необходимой, чтобы постучать в дверь генерала, будь тот милейшим парнем на свете. Католицизм учитывает эту любовь человека к иерархии. – Д. У. улыбнулся, зубы и глаза его разбежались в разные стороны, делая своего обладателя сразу самым уродливым и самым прекрасным человеком из всех тех, с кем сводила Софию судьба. – Но дети Авраамовы? Они сразу приняли Бога таким, каков Он есть. Превозносили. Спорили! Торговались по мелочам, жаловались. Нужно иметь особый хребет, чтобы на такой короткой ноге общаться с Всевышним.

И она сразу потеплела душой к нему, поняв, что выслушала высшую хвалу, которую он мог принести ей и ее народу.

Они во многом сходились во время этих ночных бесед. Они решили, что на свете не может быть таких объектов, как бывший еврей, или бывший католик, или бывший морской пехотинец.

– Скажи, почему так? – спросил Д. У. однажды вечером, когда на язык уже сами просились бывшие техасцы. По его мнению, было критически важно, чтобы новобранцы попадали в армию еще молодыми и впечатлительными.

– Важна и роль традиции, – напомнила София.

– Однако важнее всего, – проговорил Д. У., – чтобы все возрастные группы основывали свою философию на одном и том же принципе. Слова ничего не стоят. Мы верим в действие, – сказал Ярброу. – Сражайся за справедливость. Накорми голодного. Захватывай берег. Нам не пристало сидеть, ожидая того, когда все устроится каким-то чертовым чудом.

Однако, при всей своей симпатии к действию, Д. У. Ярброу являлся в высшей степени образованным и сознательным человеком, прекрасно представлявшим тот культурный и духовный ущерб, который способны нанести миссионеры, и потому поставил строгие ограничения на деятельность иезуитской миссии на Ракхате.

– Мы не проповедуем. Мы слушаем, – настаивал он. – Они тоже дети Бога, и на сей раз нам следует узнать, чему они могут научить нас, и только потом ответить им любезностью на любезность.

Из всех членов экспедиции «Стеллы Марис» София Мендес испытала наибольшее облегчение от этого дальновидного смирения и нерешительности в отношении прозелитической деятельности.

И вот по какой-то высшей иронии и вопреки всем шансам впервые рассказывать о Боге одному из ВаРакхати выпало именно ей.

– Кто это – «бог»? – спросил Супаари.

«Не знаю», – подумала она.

Никто, даже Д. У., не желал признавать за собой полной и искренней веры. Он терпимо относился к скептицизму и сомнениям, дружил с двусмысленными и двойственными толкованиями.

– Возможно, что Бог представляет собой всего лишь самую могущественную поэтическую идею, которую мы, люди, способны вообразить, – сказал он однажды вечером после нескольких рюмок. – Возможно, что Бог нереален вне наших разумов и существует только в парадоксе Совершенного Сочувствия и Совершенной Справедливости. Или, может быть… – предположил он, сутулясь в кресле и одаривая Софию кривой и лукавой улыбкой, – может быть, Бог в точности таков, как о нем повествует Тора. Что, если вместе со всеми своими прочими истинами и красотами иудаизм сохраняет для всех последующих поколений… в качестве подлинного Бога – Бога Авраама, Исаака, Иакова, Моисея… Бога Иисуса… капризного, ненадежного Бога, давшего нам коварные, непостижимые правила, Бога, уставшего от нас и ушедшего в себя! Но скорого на прощение, София, и щедрого, – продолжил Ярброу смягчившимся голосом, – и всегда, всегда любящего человечество. Который всегда рядом, который поколение за поколением ждет от нас ответа на Его любовь. Ах, София, дорогая моя! В свои лучшие дни я верую в Него всем сердцем.

– Ну а в худшие? – спросила она в тот вечер.

– Даже если это всего лишь поэтический образ, София, следует жить по стиху, следует умирать за этот образ, – со спокойной убежденностью сказал Д. У. Сгорбившись в кресле, он умолк, погрузившись в раздумья. – Возможно, только поэзия открывает нам путь к правде о Боге.

…И когда метафора отказывает, мы думаем, что это Бог подвел нас! – воскликнул он с кривой ухмылкой. – Во всяком случае, эта идея стоит нескольких мгновений теологических ужимок!

Д. У. Ярброу напомнил Софии о том, что она является наследницей древней мудрости рода людского, законы и этику которой неоднократно проверяли и перепроверяли в сотнях различных культур, во всех мыслимых моральных климатах… наследницей кодекса поведения столь же надежного, как любой из тех, которыми способно похвалиться человечество. Ей хотелось рассказать Супаари o мудрости Гиллеля[32], учившего за век до Христа. «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». «Если не хочешь жить как руна, прекрати делать из них стадо, прекрати пользоваться их трудом, прекрати есть их! Найди другой способ для жизни». Возлюби милосердие, учили пророки. Поступай справедливо. Есть много такого, что можно разделить! И тем не менее история ее родной планеты представляла собой почти беспрерывные войны, корнями своими с трагической частотой уходившие в воспаленное религиозное чувство и не знающую сомнений веру. Ей все хотелось спросить Д. У.: если мы имеем право учиться у ВаРакхати, то не вправе ли и они поучиться у нас? «Я не знаю, что делать, – думала она. – Даже физические законы сводятся к вероятностям. Как узнать, что мне надо делать?»

– Бог, затеявший