Четвёртый капитан: Братские узы - BlackAvalon

вцепился в Норна. Умом понимаю — ненормально, не похож он на Олежку! А вот поди же ты… Я придумал много других причин, чтобы оправдать свои поступки. Но было что-то ещё, что я сам не мог понять. Но вот то, что это было связано с братом… да.

— Да.

Какая уверенность…

— Ладно… мы были близнецами. У нас говорят, что близнецы всегда связаны. Олежка умер, когда ему было два года.

— Как?

— Его убили. Вместо меня. Перепутали.

Воспоминания… странная вещь память. Можно забыть, что было месяц назад такого-то числа и в такое-то время, и помнить то, что происходило много-много лет назад…

— Помнишь первый день? Когда ты швырнул поднос на пол и я психанул? — Норн кивнул. — Да, это трудно забыть… Я знаю, каково это. Наши родители погибли. Несчастный случай. Авария. Представь себе искореженный флип с двумя трупами внутри на передних местах. Мужчина, в лицо которого глубоко врезался кусок железа, и женщина с залитым кровью лицом… А позади, двое малышей, которые совсем недавно научились более-менее бегать, говорить. Олежка не мог видеть их. Он просто в голос ревел. А я видел. Наверно, из-за этого я перестал тогда говорить. Нас отправили в приют. Я не говорил. Почти ничего не ел. Ничего не хотел. А Олежка, наоборот, хныкал, цеплялся за каждого, просился на ручки и к маме. И этого оказалось достаточно. Там была толстая старая тётка. Я помню её очень хорошо. Особенно её слова, что близнецы — от дьявола и Бога. Один насквозь тёмный, злой, а другой милый ангелок. Я для неё был исчадием Ада. Помню, как она обсуждала меня. Смотрю, как бирюк. Глаза мёртвые, пустые… сатанинское отродье. Поливала меня водой, брызгала, яростно крестила! Но главной проблемой в приюте было то, что я ничего не ел. А должен был. Она нашла выход. Садилась на меня, зажимала руки и заставляла открыть рот. Мне вставляли большую воронку в рот и вливали измельченную муть в горло. Или заворачивали плотно в покрывало и делали то же самое, только зажимали между колен стоя. Им было плевать на то, что я задыхался, плакал. Главное, я ел. Главное, чтобы вес не уходил. Что я отчёты им не портил. Однажды, я спрятался. А они перепутали и вместо меня схватили Олежку. В последний раз я сильно укусил ту женщину, и она была особенно злой тогда. Что было не так, я не знаю. Я почувствовал страх. А дверь в спальню была закрыта. Я бил ладонями по стеклу и кричал, да только крика не было. Я был нем. А Олежка задыхался. Она оставила его на кровати, и я видел сквозь стекло, как он корчится. А она просто отвернулась, занялась своими делами. Мой брат задохнулся от рвоты, спеленутый по рукам и ногам. Это произошло из-за меня. Из-за того, что я спрятался.

— Ты был ребенком. Ты не виноват… но как такое возможно?! Как можно так обращаться с ребёнком?! Что это было за место?

— Дом малютки. Для детей-сирот.

— Она понесла наказание?

Я усмехнулся, покачав головой.

— Нет. Мне было два года, кто бы меня спрашивал? Это был несчастный случай. С маленькими детьми такое бывает… Они даже в луже утонуть могут. А мне повезло. Через месяц меня нашли родители отца. Они меня и воспитали. Однажды, когда мне было лет пять, я рассказал своему деду всё. Он сказал только одно: "Не говори бабушке. Никому не говори". Ты первый с тех пор. Ну и что, помог тебе мой рассказ?

— Ты чувствовал, как он умирал? Как он задыхался?

— Только ужас… как… пульсация с той стороны стекла. Голова… в конце закружилась. Дальше не помню. По-моему, я потерял сознание.

Норн рвано кивнул.

— Понятно…

— Да что тебе может быть понятно?! — не выдержал я.

— Серый… Ты очень слабый эмпат. И очень сильный ментал… Думаешь, я не видел, как ты возился с той стрелой, управлял ей силой мысли? Ты ментал. И твой брат, похоже, тоже обладал некими способностями. У вас с братом была связь. Эмпатическая связь и ментальная сцепка. И когда она разорвалась, это ударило по тебе. Мир обесцветился. Будто лишился звуков и красок. Верно?

Твою мать…

— Я много общался с людьми. Но ни один человек с Земли не владеет способностью к эмпатии. Но у тебя с братом, видимо, произошла мутация. Будучи единственными в своём роде, вы сцепились сознаниями, ощущали друг друга и считывали эмоции. Это нормально даже для наших близнецов. Но когда он умер, рядом больше никого не было. Только пустота. Ты неосознанно посылал эмоциональный и ментальный щуп, но не получал отклика. Родись ты на Лириа, тебе бы помогли. Окажись рядом хоть один лирианин…

— Стоп! Ты хочешь сказать, там в твоей камере…

— Да. Ты почувствовал меня. А я… я не контролировал себя. Когда я пришёл в себя на корабле, я почувствовал эту связь. Слабую, грубую, но связь. Ты попытался организовать эмоциональный канал между нами. И создал его подобие. Но я так привык к тому, что людям это недоступно, что не мог понять, откуда это. Что ты со мной сделал и как?

Мне захотелось постучаться головой обо что-нибудь. А ларчик-то просто открывался… Похоже, я просто запрещал себе думать об этом. Об Олежке. А оно вон как… Что бывает, если цветок долго не поливать? Земля высохнет, потрескается, а растение начнёт задыхаться… Так в детстве задыхался я. Не было воды. Связи. Вокруг пустота… И эта пустота перекрывалась, когда кто-то выплескивал особенно сильные чувства в пространство. А в результате чего можно испытать сильные эмоции? Страх. Боль.

Вот и всё.

Я глухо рассмеялся, накрыв лицо рукой.

— Вот оно как… — я вслух, чуть утрируя, повторил свои домыслы, слова Королевы, и Норн просто кивнул, соглашаясь. — Ладно. С этим разобрались. Но теперь нам обоим понятно, почему я тебя не отпущу.

— Но я не могу остаться с тобой навечно! — запротестовал Норн.

— И все же останешься. Мне дорог мой разум. Я чуть с ума не сошел, пока ты был у альянца. И твой братишка, а значит, никакой другой лирианин, никак мне не помог и не поможет. Мне нужен только ты. Ты мой амат, запомни это. Прими это. Не создавай проблем. И с тобой, с твоим братом, всё будет нормально. А там посмотрим.

* * *

Смешно было думать, что Норн согласится и смирится с судьбой. Умом я это понимал, но первые дни полета тот вёл себя примерно. Я даже решился и наконец