Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова

Она накинула свою непромокаемую куртку, неслышно перелетела под кухонный навес – не осталось ли чего с вечера? И неожиданно ткнулась во что-то живое и упругое: уж не Гуен ли?

Но Гуен, спрятавшаяся от непогоды? Это что-то новенькое.

– Ты что тут делаешь?

Желтыми кольцами сверкнули распахнувшиеся в невероятную ширь глаза, щелкнул могучий клюв… и раздался тихий цыплячий писк.

– Тоже есть хочешь? Сейчас поглядим… Вот. – Под массивной крышкой сладостным запахом означилась громадная лебединая нога. – Половина твоя.

Писк повторился, тугоперое крыло мягко отпихнуло девушку, и сова, чуть не задевая брюхом траву, умчалась в дождевую морось. Голодная.

И у этой не все в порядке. Сэнни тоскливо грызла жесткое мясо, зябко переступая босыми ногами, – под навес затекло, лужи казались ледяными. Внезапно сквозь серое марево пробился огонек – так и есть, что-то вспыхнуло в караульном коконе. Сердце, все еще не успевшее успокоиться, тревожно ударило по ребрам. Даже не подумав, что это может быть, мона Сэниа влетела в привратный домик – да ничего особенного, в теплой караулке двое: разомлевший пентюх Пыметсу, а против него подбоченившаяся Паянна, а у нее во рту…

Локки отмороженные, что за пакость? Страничка из книжки, что Юрг с Земли привез, свернута в трубочку и набита вонючей травой, и все это тлеет и заполняет домик стелющимся смрадом.

– Брось немедленно! – крикнула принцесса. – Не хватало только, чтобы этой гадостью дети дышали!

– Чево ж не бросить, коль и вдругорядь свернуть – дело плевое, – флегматично парировала воеводиха, затаптывая пудовым сапогом самокрутку, – кораблик затрясся, точно заработал кузнечный молот. – А ты, королевна, ладно день начинаешь, повелительно. Вот так тута всем и крути-верти.

Мона Сэниа чуть глаза не закатила – и как это старой ведьме удается выйти победителем из любой ситуации? Нагородит чего-то, что первое на ум придет, – действительно, при чем тут «ладно начинаешь»? Наверное, все дело в командном голосе, натренированном в стылых весенних болотах ее родимой Тихри, делла-уэлла Тихри. И прав супруг: пользы от нее – капля в море, только всем на нервы действует – кроме этого недоумка, к сожалению.

Паянна словно угадала ее мысли.

– А ты, голубь, – обратилась она к притихшему Пы, который, впрочем, сейчас более походил на мокрую курицу, – отвори-ка мне сквозницу поширше, чтоб не нагинаться, – не люблю я ентого. И не кручинься попусту: кого человек пнет, того солнце полудённое приветит, для него-то, незакатного, все равны. Так что крепко помни мое слово об ём, солнышке-то тихрианском!

Из послушно растворившегося люка пахнуло дождевой свежестью, и Паянна, не подбирая юбки, вывалилась под хлесткие струи – при каждом ее шаге брызги разлетались метра на два.

– Закрой, – велела принцесса. – Люк закрой и рот тоже. Вы почему с Паянной не в отцовском замке? Я ж отпустила ее погостить на столько, сколько ее душе угодно. И давно ты в карауле?

Пы, угрюмо глядя в пол, промычал что-то нечленораздельное.

– Не поняла! – Он раздражал ее все больше и больше.

– Надыть, часа два…

– Надыть! Набрался-таки. Ты что думаешь, получишь отцовский меч, так сразу станешь при дворе почитаемым гостем? Да за одно такое словечко тебя на королевском пиру, как говаривал наш менестрель, глодаными костями закидают! Что уставился в пол? В глаза смотри, когда я с тобой разговариваю!

Пы снова замычал, но глаз не поднял. Зато принцесса их опустила – и чуть не ахнула: у нее самой из-под длинной, ниже колен, куртки торчали посиневшие от холода босые ноги. Да еще и эта полуобглоданная лебединая кость в руке…

– Марш спать! Борба на смену пришли.

Она осталась одна, совершенно не представляя себе, что делать дальше. Какие-то смутные намеки со стороны Паянны – уж не к очередной ли беде? Только с недосыпа ее слова из головы уже вылетели. И неудивительно: все заслоняло одно – ею, ненаследной принцессой Джаспера, столько дней играли, как соломенной куклой…

На дворе нехотя светало. Сейчас явится Борб. Она хрустнула пальцами: как учил ее Иссабаст; если не знаешь, с чего начинать, вспомни, не числится ли за тобой какой-нибудь долг.

Долг имел место. В доме Алэла, несомненно, что-то стряслось, и она по-рыцарски обязана предложить ему помощь.

Она вернулась в шатровый покой, согнала с сундука Кукушонка и старательно выбрала одежду – чтобы не выглядеть при полном параде, что неуместно, но и не кое-как, все-таки визит к царственной особе.

– Скажешь Юргу, что я у Алэла, – шепнула она Кукушонку, который глядел на нее с непонятным упреком.

Вот только птичьих обид ей и не хватало.

Она перенеслась на вершину королевского островка, затопленного предрассветным кисельным туманом, против которого шуршащая здесь дождевая пыль был бессильна. Громадная хрустальная полусфера, венчающая королевский островок с недавних пор, потускнела от змеящихся потеков и казалась даже приплюснутой; нижняя часть, уже инкрустированная драгоценными камнями, под слоем дождевой воды потеряла свою искристую легкость и теперь уныло мечтала о лучшей доле. Повсюду в глубоких лужах мокли горки изумрудов, сапфиров и алмазов.

Она поискала глазами то место, где должен был лежать возвращенный ею амулет. Но сейчас там разлегся непомерно косматый и вдрызг промокший свянич; он свирепо защелкал жвалами, когда мона Сэниа приблизилась к нему. Мелкая суетливая молния отразилась в рачьих глазках. Ну понятно: прикрыл собой Ракушку, точно понимал, что ее не должна была коснуться ни капля воды.

– Молодец, – сказала принцесса, – свое дело знаешь. Только где же все население?

А действительно, кругом ни души. И в море ни одной рыбачьей лодки – неужели ненастный рассвет так всех напугал? А еще потомственные рыбари.

Пришлось слететь вниз, в гостеприимный садик. Но и там было пусто, только разноцветные лужицы на столе – следы размытых Ардинькиных рисунков. От этого безлюдья с каждой минутой становилось все тоскливее и беспокойнее. Сэнни торопливо спустилась еще ниже, на ступеньки пологой лестницы, ведущей к простой дощатой двери в жилище всемогущего короля всех первозданных; сегодня она была плотно притворена. Растущая тревога заставила ее постучаться. Створки тотчас распахнулись, словно стоявший за ними ожидал кого-то, и принцесса чуть не отшатнулась: в темном проеме означилась совершенно белая призрачная тень.

– Войди, моя милая, – голосом Ушини прошелестела тень, ускользая вглубь неосвещенной передней.

Девушка переступила порог. Похоже, что в королевской избушке нешуточные проблемы, так что надо будет объясниться покороче.

– Присядь, – скорее угадалось, чем расслышалось.

Принцесса вдруг подумала, что таким безнадежным тоном можно предложить присесть даже в том случае, если в этой полутемной комнате и вовсе нет ни стула, ни табурета. Она отступила к стене