Душа механизма - Андрей Александрович Тюняев

— В общем, как вы понимаете, мир, в котором мы живём, устроен по сложным законам, — в свою очередь, согласился Вейзель. — Его устойчивость определяют и физические константы.

Оба профессора посмотрели друг на друга и на зал. Студенты слушали и записывали. Пока все всё понимали, но старец Кулик вдруг рубанул:

— Получается, что Бог — гениальнейший физик?

Аудитория замерла. Кто-то должен был дать ответ.

Антон опять посмотрел на Настю. Теперь он уже в некоторой панике ожидал от неё комментарий. Потому что сам мгновенно перескочить с физики на геологию был попросту не в состоянии.

Однако девушка промолчала. Она снова улыбнулась и всем своим видом показала, что ничего комментировать пока не собирается: пусть ищут ответы без неё. И немного расстроившийся Антон вернул своё внимание сцене.

— В восьмидесятые годы прошлого столетия в науке произошло довольно любопытное событие. Появилась книга. В ней содержался прогноз о том, что будет в мире через двадцать лет. То есть в начале двадцать первого века. Книгу написал не физик и не специалист по научному прогнозированию, а известный писатель- фантаст Станислав Лем. Называлась она «Сумма технологий».

— Я читала. — шепнула Настя.

Антон услышал. Но теперь он не хотел реагировать на её слова. Дух примитивной борьбы качнул весы в его сторону. Юноша отметил для себя это сообщение, но сделал вид, что не заметил его.

— Я помню эту книгу, — скромно поддержал коллегу старец Кулик, интонацией явно намекая на то, что именно он помогал Станиславу Лему в работе над этим величайшим произведением. — Писатель предсказывал как будут развиваться научные и технические отношения в двадцать первом веке.

Антон уловил эту странную интонацию и удивился. Он не очень-то и понял: как могли работать над той самой книгой эти два разнесённых во времени человека? Но он также ещё и не полностью уверился в том, человеком ли был этот самый старец Кулик? Антону не переставало казаться, что он присутствует на просмотре удивительно живописного голографического представления, в котором всё настолько реально, что убедиться в нереальности происходящего без специальных средств было практически не реально.

— Я знаю, что вы славно потрудились над тем, чтобы Станислав смог детально пощупать будущее, — с полуулыбкой, сощурив глаза, прокомментировал намёк Вейзель и продолжил: — Один из разделов книги назывался «Бог как суперЭВМ». В нём поставлен такой вопрос: если Бог — мыслящая субстанция, то для этого сверхразума не существует никаких ограничений в творческой деятельности: будь то в создании человека или Вселенной.

Антон задумался. В его воображении разверзлось местное космическое пространство, открылась хрустально-угольная непознаваемая сфера, которая манила к себе слабыми переливами многочисленных одиноких звёзд. Среди этих алмазных россыпей Антон мысленно искал ту самую суперЭВМ. Или хотя бы кнопку для её запуска. Или другой способ включения. Или мониторы, чтобы взглянуть в глаза этому излишне секретному Богу…

Настя своей женской волной сразу же почувствовала, что Антон замечтался о божественном статусе. Он был нужен юноше не для того, чтобы управлять движениями звёзд и планет, раскручивать рукава галактик и манипулировать «чёрными» и «белыми» дырами. А для гораздо более приземлённой идеи.

— Ты её любишь?

Слова Насти подействовали на Антона, как земная гравитация на метеорит, несущийся в космосе — куда- то по своим «делам». После её вопросительного знака юноша принудительно вернулся с небес на Землю, дымясь от неравновесного нагрева. Жаль, что полёт фантазии так неожиданно оказался прерван, но вопрос Антон всё равно оставил без ответа.

Да и нужно ли было отвечать, если весь ответ уже содержался в вопросе? Просто сказать «да»? Солгать что-то типа «нет»? Вот если бы удалось достучаться до той самой суперЭВМ и попросить её выполнить всего лишь одну его небольшую просьбу, тогда можно было бы порассуждать и о любви на более высоких орбитах. А так…

Нона

В момент рождения Ноны погода испортилась настолько, что внезапно пронёсшийся ураган поломал весьма упругие деревья и в бешенстве разбросал их куски по целой округе.

Отец девочки так и не смог вовремя добраться до роженицы. Огромная пробка безжалостно поглотила те самые драгоценные несколько часов.

Простаивая среди столпившихся железных «коней», отец будущей Ноны сначала терпеливо ждал, надеясь на скорое освобождение, но потом постепенно перешёл в нервное состояние и принялся материться.

На этом фоне и появилась Нона.

Она, конечно, ничего отцовского не услышала, но, ставши взрослой, за крепким словцом в карман подолгу не лазила.

Когда же отец продвинулся наконец к началу пробки и увидел причину столпотворения, ему пришлось специально для излияния эмоций по этому поводу изобрести новое количество матерных слов — поскольку все прежние слова не передавали возникшей волны возмущения, да и очень быстро закончились.

Зато в долгие часы вынужденного простоя в его изнервничавшемся рассудке прочно выкристаллизовалось имя ребёнка — Нона, если это будет девочка.

Войдя в палату, отец ребёнка увидел крохотное существо с уже длинными и почти чёрными волосами. И это была девочка.

— Нона! — молниеносно отреагировал отец и улыбнулся.

Измождённая родами мать в знак удивления только подняла брови — такого имени она не ожидала. Хотя, надо признаться, насчет этого имени отец и сам с трудом согласился со своим внутренним голосом, но переспорить его не смог, а жене объяснил свой выбор так:

— Нона означает «посвящённая Богу». Это с египетского языка. Я еле-еле протолкнулся через эту пробищу, и все те часы, которые в ней простоял, только к Богу и обращался. Чуть-чуть не успел к самому началу, но, слава Богу, всё-таки приехал!

Жена сочла такое объяснение достаточным и спокойно заснула от накатившего изнеможения.

Нона росла спокойным ребёнком. Совершенно не доставляла родителям никаких трудностей. Она сразу же поняла, что предкам заниматься девочкой некогда, и приспособилась прекрасно обходиться одна. Она могла часами играть в одни и те же игрушки, смотреть одни и те же мультфильмы. Может быть, в силу этого выросла любознательной и с цепкой памятью.

В школьные годы Нона была весёлой, доброжелательной девочкой. Она запросто покоряла всех своей улыбкой, украшенной замечательными ямочками на несколько азиатских щеках. Ей легко удавалась учёба. Но в подростковом возрасте характер Ноны стал понемногу портиться. Перепады в настроении случались всё чаще и всё отчётливее. Весёлость и беззаботность могли неожиданно смениться грустью, подавленностью. Частые обиды переносились с трудом.

Юная Нона стала быстро уставать от учёбы. Родители вовремя поняли, что девочке требуется смена сфер внимания. Они решили назревавшую проблему, отдав неспособную долгое время заниматься одним делом девочку в спортивную секцию.