Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

деньги на все твои дни рождения, когда мы не были знакомы. Так пойдет?

– Не пойдет.

– А как пойдет?

– Я верну тебе все, как только смогу.

Пернатый даже не стал говорить, как ему со мной тяжело. Просто выразительно посмотрел, и я сама все поняла.

– Тогда так, – заключил он. – Ты приехала сюда на бесплатном автобусе, ты некоторое время бесплатно жила в ячейке и даже возмутилась, когда пришло время платить, ты будешь учиться бесплатно, но в это так или иначе были вложены деньги – ректора ли, государства ли, не важно. Они просто прошли мимо тебя, как цветные бумажки, но они были, и благодаря этим деньгам ты пользуешься благами. Ты же совершенно спокойно ими пользуешься. Только не говори мне: «Это другое». Точнее, объясни мне сейчас это другое. Почему тут мы играем, а в мою заначку – нет?

Признаться, ворон меня подловил. Зависла я надолго.

– Наверное, потому, что это условия игры, которые прописаны до меня, – наконец нашлась я, – а я их принимаю. И, заметь, не я одна. Ректор договаривается с другими большими дядями, чтобы маги развивали таланты бесплатно для себя. Я уже встраиваюсь в условия, которые были до меня. Предполагаю, что и дяди, и ректор что-то с этого имеют, раз система работает. У нас же с тобой все иначе. Мы не договаривались ни о чем таком, а сейчас передоговариваться уже нечестно. Ты принес деньги, чтобы я кормила тебя и себя. Если там, где я кормлю тебя, еще можно быть спокойной – ты накопил, ты и проел, – то себя я кормлю из твоих денег, не имевших до этого ко мне отношения. Ты тратил силы, ты копил, тебе нужно какое-то удовлетворение, ну или банально возврат средств. Как-то так.

– Может, я получаю моральное удовольствие от того, что могу вложиться в твое развитие, – заметил ворон.

– Сам-то хоть в это веришь? – скривилась я.

– Допустим, верю, – ответил он и вспорхнул мне на плечо. – Идем, а то все вкусное съедят.

Я нехотя поднялась и пошла к выходу из двора. Углы внутри меня стали не просто безысходными. Я натыкалась на них всей собой, они давили в грудную клетку и были ужасно неудобными. Что с этим делать, я пока не понимала. Надеюсь, что только пока.

Глава 23

– Пойми ты, птиц, как я еще докажу, что я самостоятельная? Что хоть чего-то да стою? Деньгами – самое простое. Я накопила и отдала – значит, смогла заработать. Значит, мои знания нужны, значит, мои умения нашли точку приложения и я не ноль без палочки. Раньше еду покупали родители, они же платили за квартиру, теперь все это делается из твоих денег. Как я себя, по-твоему, должна чувствовать?

Ворон привел меня в заведение, торгующее разными видами мороженого и молочных коктейлей. Еще там был кофе в съедобных стаканчиках. Ворон как раз доклевывал тот, что не доела я.

– Я понимаю, – отозвался он, отрываясь от стаканчика. – Недурно, не находишь?

– Ага, – тоскливо согласилась я и продолжила излагать ему все то, что меня мучило и постепенно обретало выражение в словах. – Мне и в школе говорили, какая я способная, и в вузе получила красный диплом. Но пока я не вижу, чтобы диплом работал на меня. Вот ты говорил, что за студентами очереди выстраиваются. К нам тоже приходил большой чин – искал себе переводчиков. Деканша, помнится, вызвала меня и Оксану. Мы с ней со школы дружили по принципу, что больше и не с кем. Сначала в одном классе были, потом в одной группе. Так вот, вызвали нас как самых подающих надежды. Думаю, ты уже понял, что ничем не кончилось. Чин хотел, чтобы в дипломе значилось именно «переводчик», а мы были более фигуристыми. Хотя Оксана…

– Ты же понимаешь, что к магам такое неприменимо? Хотя бывает, да, когда ищут и по внешним данным, но это то самое другое…

– Я не уверена, что меня не будут отметать по всем данным, – призналась я.

Ворон тяжело вздохнул.

– Родители говорят, Оксана таки устроилась переводчиком.

– А ты поступила в академию магических искусств, – уверил ворон и засунул клюв в мое мороженое.

– Не смешно, – ответила я, подвигая к нему вазочку.

– Ну забегаю немного вперед, ну что теперь? – проворчал он, поглощая мороженое.

– Ничего, – буркнула я. – И вообще, ну ведь правда, какая разница, где у меня будет не получаться – на родине или здесь?

– То есть ты готова сдаться? – уточнил ворон, отрываясь от лакомства.

– А смысл? – Я пожала плечами. – Уже все предрешено.

– Предрешено… – протянул пернатый. – Нет уж, милая моя, никто не знает своей судьбы до конца. А если и знает, то все равно видит это в свете из здесь и сейчас, с тем опытом, который имеет, а не будет иметь, когда наступит предсказанное. Об этом забывают даже великие маги. Семенов говорит тебе: отступись. Родители говорят тебе: вернись. Но ничего из этого не говорит о том, что их устами глаголет истина, уж прости за пафос.

Договорив, он принялся тыкать клювом в дно вазочки. Я не выдержала этого зрелища, зачерпнула остатки мороженого ложкой и принялась скармливать ворону.

– Пойми ты, – продолжила я, когда мы уже брели по улицам, куда глядели мои глаза, – как архитектор я пока не сделала ничего и у меня нет уверенности, что сделаю. Как художник и мастер слова, которыми я хотела быть, я получаюсь неполноценна. Так зачем всем этим заниматься?

– Для удовольствия? – уточнил ворон.

– А приносило ли мне это когда-нибудь удовольствие? – вопросом на вопрос ответила я. – Скорее помогало сбежать от неприятной действительности. Да, я ловила некий кайф, меня перло от процесса… но мы же теперь понимаем, что в основе лежало бегство. Если оно ни к чему не приведет, зачем тратить время и силы?

– То есть или все, или ничего? – спросил пернатый.

– Наверное, – согласилась я.

– Юношеский максимализм, – констатировал он. – Я фиговый психолог. Я вообще не психолог, я птица, но я тебе так скажу: твоя жизнь резко изменилась, и это нормально. Что-то отваливается, что-то приваливается, что-то подлежит пересмотру, но это – нормально. Поэтому не истери, а давай в искусство маленьких шагов. Ты собиралась сделать еще задания. Мы должны найти амулет. Ты обещала помочь мне на моем фронте. Так что рано сдаешься. Мы еще не вышли из окружения. Я тебе больше скажу: мы в него еще и не вошли.

Я истерически расхохоталась. Ворон вещал таким тоном, что не рассмеяться было невозможно.

– Ты ж моя птица. Иди, поцелую.

Ворон прижался к моей шее и вытянулся, чтобы мне было удобно поцеловать его в клюв.

– Ты моя сладкая булка!

Ворон издал звук, похожий на кашель и бульканье одновременно.

– Да, булкой меня еще не называли, – задумчиво протянул он.

– Моя сладкая черная булочка! – рассмеялась я.

– То курочка, то булочка, – притворно заворчал мой фамильяр, но голос у него был довольным. – Ты уж определись.

– По совместительству, – припомнила я его же выражение.

Мне показалось, что углы начали раздвигаться и скоро исчезнут, но это был просто хитрый маневр. В воскресенье я отправилась на футбол. У центральных ворот стадиона я оказалась на полчаса раньше – амулет Семенова мы до сих пор не нашли, поэтому я решила, что и мои якобы способности архитектора могли меня подвести. Но место я обнаружила довольно быстро и замерла в ожидании.

– Привет! – Макс поцеловал меня в щеку, как и в прошлый раз при прощании. – Убил бы твоего парикмахера.

– Что? – не поняла я.

– Ну кто тебя стрижет так плохо, – усмехнулся он. – Что-то странное тебе сделали на голове. Или это твой ворон гнездо вил?

Мои щеки вспыхнули. Пока я жила с родителями, раз в месяц я ходила к знакомой парикмахерше, стригшей всю родню по женской линии. Здесь же я пока еще даже не задумывалась о посещении парикмахерской, поэтому волосы у меня отросли и начали не то чтобы завиваться – кудрей у меня не было никогда, – но изгибаться хаотичными волнами в разные стороны, и нужно было или уже стричься короче, или продолжать отращивать.

– Отращиваю, – буркнула я, испытывая жгучий прилив стыда.

– Понятно, – рассмеялся Макс. – Покажи потом, что будет в итоге.

С этими