Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

– Не такой уж я и старый, – ехидно сообщил ворон. Мне кажется, или он уже говорил что-то подобное, только про ректора? – Только не говори, что тебе не нравится и ты себя заставляешь.

– Двигайся, – возмутилась я, укладываясь в постель. – Ты занял всю подушку.

– За мои деньги она еще подушку жалеет, – делано проворчал он.

– Моя старенькая богатенькая птичка. – Я спихнула его с подушки и принялась щекотать. – Вот сейчас как полюблю тебя на все твои деньги!

– Что ты делаешь?! – теперь возмутился уже пернатый, вывернулся и, нырнув под одеяло, дополз до моих коленей. – Ты меня терроризируешь!

– Еще скажи, притесняю. Эй, а ты что делаешь?!

Ворон ощутимо ткнул меня клювом в коленку и пополз обратно, остановившись на уровне моего живота.

– Мстю, – отозвался он, укладывая голову мне на бок.

– Ты там не задохнешься, мстительный ты мой?

– Пф-ф, – только и сказал ворон.

– Возвращайся, – велела я и добавила: – Поцелую в клювик.

– Ага, – скептически отозвался он, явно давя смех. – Такими темпами ты меня зацелуешь до потери пульса. Что, скажи, напишут в моем свидетельстве о смерти?!

– Умер от любви, – фыркнула я.

– Минуй нас пуще всех печалей… – процитировал ворон, но зашевелился, выполз и высунул клюв. – Давай, целуй. Да, я наглый!

Я почесала ему клюв, потом чмокнула в переносицу. Ворон окончательно выбрался из-под одеяла и устроился рядом с подушкой, уложив на нее голову.

– Сейчас привыкнешь так спать, а как ты будешь потом, когда я перееду в общагу? – Я почесала ему затылок и шею. – Там точно нельзя будет держать фамильяров в комнатах.

Ворон не ответил, а у меня сердце тоскливо сжалось: возможно, когда я перееду в общежитие, в академию вернется ректор, и ворон отправится к нему. Думать об этом мне не хотелось, не думать было невозможно. Я закрыла глаза и постаралась представить что-то хорошее. Воображение незамедлительно нарисовало мне образ Макса.

Глава 22

Утро началось кошмарно. Меня разбудил стук в дверь. Когда я, пытаясь пригладить растрепанные волосы и одернуть пижаму, выглянула из комнаты, в коридоре стояла Алиса.

– Вас ищут родители, – радостно сообщила она мне.

И без того нервно колотящееся сердце рухнуло в пятки. Неужели родители приехали в академию? И, главное, зачем?! Что я сейчас буду делать, что говорить?!

– Я предложила им перезвонить через полчаса, – тем временем сказала Алиса с услужливой улыбкой на лице. – Подходите через полчаса ко мне.

Я выдохнула и кивнула.

Мне едва хватило времени принять душ и одеться. Нервничать меньше я не стала. Наоборот, перебрала в уме все возможные причины, по которым родители пытались дозвониться до ресепшена академии. Одна была хуже другой.

– Ты почему не дала нам телефоны, по которым можно с тобой связаться? – было первым, что спросил отец.

Нет, у них ничего не случилось (а я уже смирилась с тем, что, возможно, придется ехать на похороны кого-то из родни). Просто оказалось, что порядочные дети звонят своим родителям раз в три дня. Если это невозможно, то хотя бы раз в неделю (но, вообще-то, нормальные люди, если они семья, друг с другом каждый день разговаривать должны). Меня родители не слышали уже довольно давно, поэтому им пришлось самим дозваниваться и выяснять, а точно ли я в академии. Может, я никуда не поступила и занимаюсь неизвестно чем неизвестно где. На мои попытки сообщить, что студент имеет право только на три звонка из академии, меня припечатали:

– Ходи на переговорный пункт. Мы с матерью должны знать, что с тобой происходит.

Не понимая, что отвечать, я покосилась на Алису. Лицо ее выражало дежурное радушие, и, признаться, в этот миг я отчаянно ей позавидовала: у Алисы не было родных и, возможно, она не имела широкого спектра человеческих чувств.

– Подружка твоя, Оксана, устроилась переводчиком на судоверфь, – тем временем делилась уже матушка. – Ты бы тоже могла здесь себе работу найти. Если не хочешь в школу, в Казахстане сейчас буровые строят, и переводчики нужны. Отец все узнал. Пятидневная вахта с проживанием и питанием, на выходные домой развозят на маршрутке.

Зачем в пограничном с нашим регионом Казахстане переводчики с английского или немецкого, я не представляла (ну, разве что установки были заграничными и к ним прилагались родные спецы), поэтому буркнула что-то нечленораздельное, призванное выражать, что я рада и за Оксану, и за всех казахов оптом, но от академии не отступлюсь.

– Ты подумай, может, еще не поздно вернуться? – В мамином голосе звучала какая-то приторная забота, отчего мне стало не по себе. – У тебя уже есть образование, у тебя красный диплом. Он, кстати, сгореть может, если по специальности не работать. Поработаешь несколько лет, купишь квартиру, машину… А это ты еще пять лет учиться будешь, так вся жизнь и пройдет. Подумай: ты только выпустишься, а у всех твоих ровесников уже будут должности, дети, а ты как вечный студент. Кому такое надо? Нормальные мужики не любят, когда женщина только учится. Все хорошо в меру.

Я не помнила, как вернулась в ячейку. Дошла, села на кровать – и нет, не заплакала. Плакать мне было нечем. Я уставилась в стену напротив и зависла. Очнулась я оттого, что вернувшийся с прогулки ворон дергал меня за штанину.

– Сейчас пойдем есть, – глухо сказала ему я.

Ворон вспорхнул на кровать и забрался мне на колени.

– Все в порядке? – спросил он, заглядывая мне в лицо.

– Нет, конечно, – вздохнула я. – Мне исполнится двадцать семь, когда я выйду из академии. У меня не будет ни квартиры, ни машины, ни полноценной работы. Семьи тоже не будет. И смысл? Я стану теткой к тридцатнику, которой начнут отказывать на собеседованиях в силу возраста и отсутствия какого-либо опыта работы. Где я буду жить, чем зарабатывать? Может, проще вернуться на родину сейчас, тем более Семенов мне однозначно дал понять, что в этом году я не поступлю. То есть даже мне будет двадцать восемь.

– Это тебе родители сказали, да? – со знанием дела спросил пернатый, склонив голову набок.

Я кивнула.

– Понятно, – отозвался он, спрыгнул с моих колен, походил по кровати, вернулся на колени и изрек: – Ты забываешь одну очень важную вещь: ты теперь не просто человек, а маг, а к магам неприменимы простые социальные законы. Да, мы живем в обществе и не можем быть от него свободны, но к магам не относятся все эти вещи про возраст и прочие социальные достижения среднестатистических обывателей. Да, академия требует полноценного дневного пребывания на занятиях, но работать по специальности можно с третьего курса, и за студентами-отличниками стоят очереди из тех обычных людей, которым на их производстве нужен маг с определенными умениями. А это другие зарплаты и другие условия жизни. Ты вряд ли проведешь все пять лет в общаге, догрызая корочку черствого хлеба. То же и с семьей. Никто не запрещает выходить замуж или жениться, учась в академии, а если кто-то выбирает мага себе в партнеры, он знает, кого выбирает.

Последняя фраза ворона прозвучала для меня странно. Казалось, она не хочет укладываться в моей голове. Эта фраза настолько поразила меня, что я брякнула:

– Тогда почему развалился брак ректора? Его жена ведь знала, кого выбирает.

Ляпнув это, я едва не зажала себе рот руками. Как сейчас отреагирует ворон?! Отреагировал он на удивление спокойно.

– И да и нет. Этот парень, Максим, с которым ты вчера познакомилась, он рассказывал тебе, что, когда ректор женился, он не был ректором магической академии. Он даже не считал себя магом в полноценном смысле слова. Он был кем-то вроде тебя в момент нашего знакомства: сбрось его с парашютом в ночи в незнакомую местность – самое позднее через три дня вернется в расположение своей части, как сейчас говорят, с магнитиками. Проблемы начались, когда он принял в себе мага и принял академию. Скажем так: он выбрал академию.

В голове промелькнуло смутное подозрение: если ректор не считал себя магом, как при нем был фамильяр, – но тут же и ушло, поскольку ворон продолжил:

– Он выбрал академию, а жена не смогла смириться с тем, что это стало важной частью его жизни.