Замечательный предел - Макс Фрай

с утра». Мрачно подумала: с каких это пор я начала ему врать? «Посплю», «успокоюсь» – звучит отлично, но зачем невозможное обещать? Однако стоило лечь, и на смену острому горю пришла такой же силы усталость, а глаза закрылись практически сами собой. Засыпая, успела подумать: какое снотворное кресло-кровать нам досталось! Всё-таки духи-предки, и хоть ты что.

Дана сквозь сон услышала, как с тихим скрипом открылась и с приглушённым стуком захлопнулась дверь. Сперва решила, что так и надо, наша «Крепость» подпольный, а всё-таки бар, сюда постоянно кто-то заходит, и слава богу, а то непонятно, на какие шиши мы с Артуром бы жили и оплачивали счета. Но потом спохватилась: так мы же закрыты! Я здесь ночевать осталась. И дверь заперла.

Всё остальное она тоже, конечно, вспомнила. В смысле последние, мать их, новости. И почему домой к зверям не пошла. Волна ослепительно-тёмной боли поднялась из солнечного сплетения и накрыла её с головой. Какая разница, кто там хлопает запертой дверью, что вообще происходит, какого хрена кого-то сюда принесло.

– Если вам показалось, что я вас разбудил, извините, – сказал кто-то, Дана его не видела, она сейчас вообще ничего не видела, кроме собственной тьмы, хотя какой-то частью сознания равнодушно отметила, что включили лампу у входа, тусклую, красноватую, как остывающая звезда.

– На самом деле вы мне сейчас просто снитесь, – добавил голос. – А я, соответственно, вам.

Когда сновидцу говорят, что происходящее ему снится, он чаще всего просыпается (если не научился всеми этими процессами осознанно управлять). И Дана, можно сказать, проснулась. Метафорически. То есть просто вернулась к реальности, где не то чтобы вовсе не было страшной мучительной боли-тьмы, просто кроме неё было всё остальное – «Крепость», высокий стол, заменяющий барную стойку, полки с посудой, плита, холодильник, кресло-кровать и она сама, укрытая слишком короткими пледами из IKEA, зато сразу тремя. Света единственной лампы хватило разглядеть, что в синем кресле в самом дальнем углу сидит мужчина, но его лицо оставалось в тени.

– Если вы не против, я смешаю себе джин-тоник, – сказал неизвестный (неузнанный) гость. – И покурю. Ужасно соскучился по вашему курящему бару! Давайте вы включите вытяжку. Или просто откроем окно.

Вот теперь Дана его узнала. Соскучился по курящему бару! Сразу стало понятно, кто он.

– Вы всё время говорите, что мы вам снимся, – сказала она. – А деньги оставляете настоящие. Я несколько раз специально проверила. С положительным результатом. Взяли у меня в супермаркете вашу десятку. И банкомат её без возражений всосал.

– Ну так просто мне всегда снится, что я оставляю вам настоящие деньги. Я порядочный человек, – рассмеялся старый клиент, до сих пор незнакомец, мечтательный курильщик, любитель джин-тоника, которого Дана с Артуром между собой называли «Поэт».

Дана решительно встала, благо легла спать одетой, в свитере и спортивных штанах. Она и дома так часто спала в последнее время, иногда даже не расстилая постель, прямо на покрывале, укутав ноги старым пальто. Не потому что мёрзла, в квартире было тепло, просто когда живёшь в состоянии глубокого горя (Дана боролась с ним яростно, но почти безуспешно весь январь и февраль), пижама и чистые простыни добавляют к горю ощущение полной беспомощности, а обычная уличная одежда почему-то успокаивает, поддерживает, помогает уснуть.

– Надеюсь, вам снится, что у нас есть лёд, и тоник, и джин, – сказала она Поэту. – Лично я не уверена. Просто не помню. Сейчас поглядим… Да, всё на месте. Значит, сделаю вам джин-тоник. А мне надо кофе. На вас варить?

– А давайте. Кажется, именно кофе я у вас никогда не пил. – Поэт помолчал и добавил: – Спасибо. Вы бесконечно великодушны. Что бы я там ни рассказывал про сновидения, но с вашей-то точки зрения я припёрся сюда среди ночи. И бесцеремонно вас разбудил.

– Это да, – усмехнулась Дана. – С другой стороны, в своей «Крепости» я хозяйка. Значит, ваша бесцеремонность – моя ответственность. Если бы я не хотела, вы бы и не пришли.

– Вы всё правильно про себя понимаете. Хозяйка каких поискать, – согласился Поэт.

В награду за комплимент он получил джин-тоник с розовым джином, недавно вошедшим в моду и достаточно дорогим. Дана его точно не покупала. В её внутреннем списке «сто способов разориться» покупка дорогих алкогольных напитков для бара значилась пунктом номер один. Но это не помешало красивому модному джину появиться на полке. Молодец Поэт, что тут скажешь. Увидел сон-лакшери.

Дана отнесла гостю стакан, сказала:

– Если хотите, курите. Вытяжку я включила. А форточка у нас открыта по умолчанию даже в морозы, я её закрываю, только когда ухожу. Не представляю, как люди всю зиму живут с закрытыми окнами, раз в неделю открывают проветрить. В лучшем случае на пять минут перед сном.

– Не факт, что они вообще объективно есть, эти люди, – усмехнулся Поэт и достал портсигар.

– Ваши бы слова да богу в уши, – вздохнула Дана.

– Считайте, они уже там. Но кому от этого легче. И так понятно, что всё – иллюзии. Разного качества и разной степени достоверности. Вам досталась довольно паршивая и одновременно достаточно убедительная, чтобы могла причинить настоящую боль.

– Только это она и может, – сердито фыркнула Дана. – Больше ни для чего не годится. И посреди всего этого ужаса внезапно мы с нашей «Крепостью». Прекрасные и неуместные. Такая смешная досталась судьба.

– Нет, – возразил Поэт. – Судьба вам досталась другая. Эту вы сами связали. Как свитер, себе по размеру, такую, как захотели, модель. Из невидимых глазу сияющих нитей, которые – не иллюзия. Из которых плетётся всё… У вас кофе не сбежит, пока я тут разглагольствую?

– Не сбежит, – ответила Дана. – Не было команды сбегать.

Но всё-таки вернулась к плите, где томилась джезва, которую она зачем-то поставила на огонь вместо того, чтобы привычно, на автопилоте, как всегда поступала, проснувшись, сделать френч-пресс. Джезву Дане подарила Юрате. И кофе в ней в основном варила она сама. Так, наверное, поэтому я и схватилась за джезву, – подумала Дана. – Чтобы хоть в чём-то быть как Юрате. В любых непонятных обстоятельствах будь как Юрате! Задача невыполнимая, но сама её постановка уже хороша.

– Надеюсь, вам приснится, что кофе в «Крепости» обалденный, – сказала она Поэту. – Не уверена, что я с этим справлюсь сама. Редко варю кофе в джезве. Честно говоря, почти никогда.

– Да, естественно, обалденный, – улыбнулся тот. – Скверный кофе приравнивается к кошмару. А кошмары я смотреть не подписывался. Вот вы смеётесь, а у меня действительно договор.

– Сама бы такой подписала, – вздохнула Дана. – Если уж всё иллюзия, лучше иметь возможность